Предел

Глава 1

Я с трудом открыла глаза, но, даже когда сделала это, то не смогла сразу сообразить, где нахожусь. Так бывает: ты просыпаешься утром, а вся комната куда-то едет, и едет, и снова едет… «Да когда же ты уже закончишь качаться?» — мысленно простонала я. «О, кажется, приехали: белая стена. А по ней ползет таракан. Тьфу, гадость! Или не ползет, и это просто мне на глаза упала челка?»

Я подняла руку, смахнула с лица волосы и осознала, что лежу на подушке под одеялом. Повернула голову и безошибочно узнала больничную палату. «Что вчера произошло? Где меня носило, и какого чёрта я ничего не помню?» Проверила руки-ноги — вроде бы двигались. Спасибо и на этом. «Так, ладно, нужно встать и осмотреться, хорошо бы еще зеркало где-нибудь найти. А потом, конечно, спросить, что произошло». Возможно, я побежала бы спрашивать сразу, но на дворе стояла ночь, и собеседника нужно было еще отыскать и, вполне вероятно, разбудить. С такими мыслями я встала с противно скрипнувшей кровати и убедилась, что в палате, кроме меня, никого не было. «Не дежурный день, что ли, у них сегодня? Но оно и к лучшему». Осмотр принес сразу две новости. Хорошая состояла в том, что мое тело было вполне здорово, если не считать повязки на шее. Оно гнулось, поворачивалось и нигде не болело. А плохая звучала просто: я была не в своем теле. То есть — в своем, но в его детском формате. Да-да, я тоже сперва не поверила, но в стратегически важных местах спереди и сзади все отсутствовало. Не то, чтобы там и раньше было много, — однако, факт. Нащупала родинку, чтобы убедиться, что тело все-таки мое. Родинка, как ей и полагалось, оказалась на своем месте под левой ключицей. «Говорят, во сне не чувствуешь боли» — вспомнила я народную мудрость.  Поэтому ущипнула себя прямо за родинку — и открыла рот в немом крике. «Больно, больно, больно-то как!!!» Однако только рваное дыхание разнеслось по палате, потому что я боялась кого-то ненароком разбудить.

— Что же я за дура-то такая?! — зло прошипела самой себе.

Когда боль утихла, я осознала, что всё происходит на самом деле. Моя челюсть удивлённо поехала вниз, и я тоже поехала вниз. Так и села с открытым ртом прямо на пол. Ступор – он такой. Через некоторое время челюсть сказала «хватит» и защёлкнулась. Попа заявила, что на твёрдом ей сидеть не нравится, пора бы её хозяйке и честь знать. Ноги заявление поддержали, заставляя подняться и прийти в себя. Сна не оказалось ни в одном глазу, я была в шоке, но полна сил и энергии. «Собственно, какой смысл ждать рассвета? Рассвет – это люди, задающие вопросы. А я не готова отвечать на вопросы, мне бы для начала успокоиться и узнать самой хоть что-нибудь. Где-то же в коридоре должно быть зеркало?»

С такими размышлениями я осторожно вышла из палаты. Дежурный свет, конечно, не чета дневному, но его вполне хватало, чтобы уверенно ходить и даже бегать. Первым делом, я направилась на сёстринский пост, на котором никого не оказалось. Однотипные для всех больниц часы со стрелками показывали пятый час ночи. Пройдя по коридору из конца в конец, зеркала я так и не обнаружила. Зато нашла сестринскую и ординаторскую, бак для грязных вещей, мусорку и уборную. Вернулась на пост и села на стул медсестры. На столе в стаканчике стояли ручки. Рядом к картонке крепился список пациентов с номерами палат, в которых они лежали. Свою фамилию я нашла в палате номер три, ещё несколько человек находились в соседних.

И тут меня осенило: карточка! Где-то здесь должна находиться моя медицинская карта. Только вот, где? Вряд ли в столе, но всё же стоило проверить. На секунду меня кольнула совесть – нехорошо лазить по чужим вещам – но я её задавила. Мне нужна была информация – очень нужна. Ящики оказались не заперты, но искомого я в них не нашла. Только листы, тетради, какие-то бланки, ножницы и клей.

«Так… Ну и где ты можешь быть?» – я мысленно обратилась к документу. Оглядевшись, наконец, увидела старенький советский шкаф с закрытыми дверцами. Закрытыми на замок. Я посмотрела на шкаф снизу вверх, словно он был в чём-то виноват и, мысленно чертыхнувшись, придвинула к нему стул. «Как же плохо снова быть низкой, – размышляла я, забираясь на сиденье с ногами. – Ну а теперь, если я не ошиблась в человеческой лени…»

Ключ лежал на шкафу, и уже через минуту я отыскивала среди однотипных карт свою. Поиск осложнялся тем, что тонкие карточки в мягкой обложке крайне плохо стояли вертикально. Они всё время съезжали, заваливались одна на другую.. Нет, наверняка там была какая-то система, по которой ориентировался персонал, но мне о ней никто не рассказал. В общем, пропыхтев минут десять, я всё-таки нашла свою.

Оглядевшись и, в который раз, прислушавшись к звукам ночной больницы, я принялась читать.

Малинина Вилена Олеговна, 1980 года рождения. Дата поступления… «Не поняла. Вот какого лешего тут римские цифры? Да, я, дожившая до почти семнадцати лет, плохо разбираю неарабские числа. Особенно рукописные. Ладно, едем дальше». Группа крови O(I), резус – отрицательный. «Вроде бы пока всё сходится». Поступила в приёмное отделение детской областной клинической больницы имени… в состоянии… «господи, что это за слово? Ах да, обморока!». На шее чётко видна странгуляционная борозда.

«И что это за… борозда такая? Это как-то связано  со словом «странный»? Ладно, ассоциацию я запомнила, потом, при случае, спрошу. Или сама посмотрю, что там у меня на шее».

Три неглубоких осколочных ранения в области печени. Множество незначительных повреждений кожных покровов рук и ног.

«Что со мной было???»

От удивления выпустила карту из рук, и та, шелестя страницами, упала на пол. В тишине больничного коридора звук падения показался очень громким. Я с бешено стучащим сердцем кинулась подбирать. Благо, все листики в карте были приклеены на совесть. Я нашла результаты анализов крови, ЭКГ, шкалу давления и температуры тела. Всё это, конечно, вызывало любопытство, я даже немного почитала, но ничего полезного для себя не выяснила. Долистав документ до конца, я вернула всё на свои места и отправилась… в уборную. И в ней, о чудо, оказалось зеркало. Света за окном значительно прибавилось. Поздней весной в пять утра уже можно было обходиться без дежурного освещения. Я не спускала глаз со своего отражения, всё больше убеждаясь, что мне не кажется.  «Мдаааа… с таким лицом и такой фигурой…»