Превосходство силы

Главы 16-20

Глава 16

Доктор Лайз не мог сдержать довольной улыбки, сегодня его пациент должен, наконец, прийти в себя. Следует признать, что он, как практикующий специалист крайне удивлен тому, с какой жадностью организм его подопечного боролся за жизнь. Всего четыре дня потребовалось на восстановление большинства жизненных функций. Несмотря на то, что некоторые внутренние органы оказались повреждены до такой степени, что разумнее было бы пересадить новые, их регенерация полностью завершилась через двое суток. Конечно, новейшие камеры жизнеобеспечения способны творить настоящие чудеса, но и их возможностям есть предел.

Куртиз, внимательно наблюдавший за всем процессом восстановления, отметил для себя, что почти семьдесят процентов работы проделываемой камерой жизнеобеспечения заключалось в поставке организму необходимых веществ. Пациент, находясь в бессознательном состоянии, поглощал просто огромное количество питательной смеси и моментально перерабатывал ее в энергию для регенерации.

На четвертые сутки правое предплечье и кисть почти полностью восстановились. Интересно, не хотел бы капитан Ларс так же вернуть себе настоящую руку? Если немного поэкспериментировать, то может быть… впрочем, сейчас пока нельзя. За эти четыре дня и так удалось получить много полезной информации, но ведь можно получить гораздо больше? Куртиз неустанно вел мучительную борьбу с внутренней жаждой исследований.

— И так, не пора ли нашему грозному другу просыпаться? — весело спросил доктор Лайз, нависая над камерой жизнеобеспечения. За прочнейшим бронестеклом можно было разглядеть осунувшееся и сильно похудевшее, но все столь же суровое лицо. Худоба не сгладила резких очертаний, скорее наоборот, сделала их болезненно выразительными. Веки Лонгина чуть заметно подрагивали — словно ему снился беспокойный сон.

В данный момент Куртиз не побоялся бы и просто открыть камеру. Несмотря на то, что Лонгин отдыхал и восстанавливался четверо суток, проснуться он должен смертельно уставшим. Все это время каждая клетка его организма работала с невероятной интенсивностью, а даже у такого могучего тела есть определенный предел. Так что огромным достижением будет, если ему удастся хотя бы встать. Впрочем, Куртиз не видел ничего интересного в таком пробуждении, ведь он сейчас выступает в роли врача как-никак, а значит можно немного помочь пациенту прийти в себя, но сначала в любом случае следует немного побеседовать с ним.

Камера издала чуть слышное шипение и мутноватая пелена за стеклом рассеялась. Беспокойное дыхание Лонгина стало ровнее, веки перестали дергаться, а уже через минуту он приоткрыл глаза. Лонгин попробовал пошевелиться, но тут же поморщился — внутри камеры его удерживали прочные ремни. Вдобавок все тело болело так, словно его несколько дней беспощадно лупили тяжелыми дубинами, и даже легкое напряжение мышц вызывало неприятные судороги.

— Мои поздравления! — наигранно весело поприветствовал Куртиз своего подопечного. Камера пропускала чуть искаженный звук, но слова различались хорошо. Лонгин так же имел возможность рассмотреть белобрысого худосочного мужчину, с фальшивым радушием разглядывающим его. Подобные рожи Лонгину особенно не нравились. Он уже не раз за свою жизнь сталкивался с подобными типажами. Такие мутные личности пользуются популярностью у женщин, выглядят немного слащаво, но обаятельно и ведут себя непременно услужливо, с неизменной вежливой улыбкой, за которой скрывается изощренная и подлая натура. Впрочем, подлая натура это очень мягкое выражение. Обычно за подобными чертами таится настоящая мразь. Иногда даже и не таится.

Пошевелиться Лонгин все еще не мог, но взглядом показал свое отношение к Куртизу и всей его породе в целом. Куртиз только шире улыбнулся, его всегда забавляло чужое презрение.

— Естественно, ни на какую благодарность я даже не рассчитываю, — с ноткой разочарования произнес он, — хотя имей в виду, что именно я тебя с того света вытащил. Ты не кривись, не в том положении сейчас чтобы кривиться, наоборот радоваться должен.

— Чему радоваться? — спросил Лонгин и пошевелил челюстью, которая все еще плохо слушалась.

— Жизни. Жизни радоваться надо, особенно если жить осталось недолго.

— С этим потом разберемся, лучше скажи, где я?

— В Цитадели, — пожал плечами Куртиз. — Насколько мне известно, ты уже бывал здесь? Как-никак бывший капитан первого подразделения императорской гвардии.

— Вертел я эту гвардию, — Лонгин бы с удовольствием сплюнул после этих слов, но положение к тому не располагало.

— Если хочешь знать, то ты сейчас находишься в камере жизнеобеспечения. Новейшая разработка, — не без гордости произнес доктор Лайз.

— Мне наплевать.

— Ладно, — неожиданно серьезно сказал Куртиз, — оставь это ребячество. Скоро кто-нибудь из императорских ручных зверьков придет забрать тебя, и заберут не для того, чтобы бросить за решетку, а чтобы бросить прямиком Императору в ноги. Полагаю, когда-то давно ты уже сталкивался с ним лично, поэтому нет смысла рассказывать, что тебя там ждет. Я не знаю, зачем ты понадобился Императору, но если повезет, то ты выживешь, вот только повезет в этом случае не тебе, а мне, потому что потом тебя отправят обратно, а мне дадут карт-бланш на исследования. Как видишь, у меня есть свой интерес. Ты очень любопытный экземпляр и я бы хотел, чтобы ты вернулся сюда живым или хотя бы полуживым.

— И к чему ты это ведешь? — спросил Лонгин, устало прикрывая глаза. Надо сказать, он вообще выглядел так, словно сам залез в эту камеру немного передохнуть, а не лежит в ней скованный и ослабевший перед встречей с тем, кто вероятнее всего собирается его убить.

— Я помогу тебе, — ответил Куртиз. — Совсем немного, только чтобы повысить твои шансы на выживание. Мне как раз нужно опробовать одну интересную штуку. Когда еще такая возможность представится?