При чем тут менты?

Пеняй «ОТ СЕБЯ»

Пеняй «ОТ СЕБЯ»

Все необходимые инструкции я успел нашептать Гаррику в такси. Он пришел в восторг, но отметил, что процент риска слишком велик, чтоб заранее праздновать победу. Однако согласился слушаться меня, как «бэби». Я вновь попросил таксиста ехать с толком и расстановкой, то бишь не слишком быстро. Белой «пятере» не составляло труда следовать за нами — думаю, если ее шофер дорожил рабочим временем, то наша черепашья скорость успела его разозлить. Ни Ахиллу, ни Ахиллесу не догнать черепахи — думаю, он был слишком нерадивым учеником, чтоб знать об этом парадоксе.

Жители Петербурга и взволнованные туристы! Не ищите и даже не пытайтесь вспомнить ресторанчик на Петроградской под названием «Эг-ног»! Такое слово существует, правда, я не сообщу вам, что конкретно оно обозначает, поскольку во всей этой истории должна быть хоть одна загадка, но кабак с таким названием «прожил» всего пару месяцев. Его открыли благодаря новой экономической политике демократической правящей партии и лично г-ну Шамилю, а закрыли во многом из-за того, что двум насмерть перепутанным журналистам пришлось зайти в него для того, чтоб избавиться от «хвоста».

Ведь как бы мы ни бравировали, ни рассуждали об античных героях, об их сухожилиях и пятках, нам было очень не по себе. Даже по задумчивой улыбке пьяноватого Гаррика любой Кашпировский мог бы догадаться, что ему очень-очень не хочется оказаться «огорченным до безобразия» кастетами «астратуровских» боевиков, а на удивление трезвый Дм. Осокин (это я) не очень-то жаждал встречи с милицейскими для тривиальных бесед на скучную тему «Почему убили Михалыча?».

Кроме того, во мне бурлила праведная обида за преданную дружбу. «Каким бы крутым миллионщиком ни стал мой бывший сокурсник Игорь, какие бы силы ни оказались у него в подчинении, стоит ему показать, что старых друзей предавать нельзя. Тем более покушаться на их приятелей и убивать их знакомых!» — думал я приблизительно так, потому что, как ни стыдно признаться, проблемы новой капиталистической законности волновали меня не больше, чем проблемы законности тоталитарной. То бишь социалистической, то бишь не волновали вовсе Ежов, Хрущев, Горбачев и Ельцин, безусловные герои в соответствии с законами их времени. Но стоит этим законам потерять актуальность, законодатели сразу же объявляются преступниками. Меня всегда больше волновали законы вечные по типу «не убий!», «не Дай еды псам, пока дети не насытились», «смотрите, но не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть» и «увидев же в те дни погибающих, не вздумай помочь, но отстранись, ибо не в твоей воле препятствовать замыслу Господнему»[1].

Но не ужасаться я уже не мог. Хрен с ним, с Василиванычем, здесь людей Корнева можно было еще оправдать, они с ним поговорили дружески, предостерегли, а он назло сделал то, чего его просили не делать... Хоть бы поимел мужество объявить им прямо: «Ваши просьбы не ассоциируются с моим субъективным мироощущением», — ан нет! Небось при встрече с Тарановым кивал: «Сделаем, шеф, бу спок!» — а затем тиснул в газетке отчетец. Ладно! Главное, что даже за это даже Василиваныч и никто другой не заслуживает пули в руку. Ладно, господин Корнев... разберемся!

Я попросил таксиста тормознуть за сто метров до ресторана «Эг-ног», вытащил из машины протрезвевшего с испуга Гаррика. Следуя разработанному мной макиавеллиевскому плану, мы, мирно беседуя, пошли по Большой Пушкарской. Мимо проходили симпотные девушки, некоторые даже оглядывались на нас — таких красивых, обаятельных и интеллектуальных с виду, но я пресекал все попытки Алферова спросить у них номера телефонов. «Пятерка», резко тормознув в тот момент, когда мы остановили такси, продолжила движение, но уже по ближайшей к тротуару полосе и на черепашьей скорости.

— Неквалифицированное наружное... — пробормотал Гаррик.

Второй машины «Астратура», «девятки» с тонированными стеклами, я не заметил.

Мне было уже недосуг раздумывать над смыслом слов Алферова. Все той же неторопливой походкой мы миновали дверь ресторана «Эг-ног», я закурил сигарету. Вы не ослышались... не обчитались, верней! Именно сигарету, не «беломорину»! Сигарету «Мальборо», из той пачки, которую мне так и не удалось позабыть у Корнева. В бумаге, в которую оборачивают табак «вирджиния блонд» американцы, достаточно селитры, чтоб сигарета продолжала гореть даже тогда, когда ее отбрасываешь в сторону. Еще метров десять волшебной прогулки... Пора! Я отшвырнул прикуренную сигарету через плечо к дверям ресторанчика и крепко сжал локоть Гаррика. Сигнал, о котором мы договаривались. Заранее обусловленный.

Гаррик дернулся, как убийца на электрическом стуле (никогда не видели? Я как-то смотрел на видео: мозги вскипают в момент, глаза вытекают сквозь повязку смертника, а тело безобразно вздрагивает). Растопырив руки-ноги, Алферов в ужасе присел, затем метнулся назад. Я, застыв на какое-то мгновение, Повторил его маневр. Мы бежали, словно за нами гнались Эринии или питбультерьеры. Я с предсмертным восторгом успел отметить, что белая «пятерка» резко остановилась, дверцы хлопнули... Некогда! Сигаретка «Мальборо» еще тлела, когда мы с Гарриком влетели в двери «Эг-нога». Три бойца из «астратуровской» тачки преследовали нас по пятам. Нашим, не ахиллесовым! Они умели быстро бегать, эти ребята! Но мы с Алферовым бежали быстрей.



Отредактировано: 29.05.2018