Прикажите мне, принцесса

Глава 8.1

Сквозняки мягко шевелили пыльные гобелены, заставляли пыль взвиваться легким облачком от сильных порывов. Крохотные огоньки света, одинокие, затерянные, будто случайно залетевшие сюда с нижних этажей, где роились под потолком облаками, едва заметно светились по углам. Никаких факелов, никаких ламп.

Пыль, несмазанные двери, окно без стекла в конце коридора. Капли пожирающего разум дождя на полу — и новый поворот, и новая узкая винтовая лестница, тонкие перила, низкий потолок, полукруглая арка-дверь, и опять — выщербленные плиты, потрескавшийся мрамор, забытые ниши в стенах, сломанные или накрепко запертые решетки между переходами…

И темнота. Единственный источник света был далеко впереди. 

Достаточно далеко, чтобы можно было слиться с тенями, если вдруг обернется тот, кто держал фонарь.

Цель находилась так высоко и далеко от сердцевины замка, что по мере удаления от привычных развилок коридоров, анфилад гостиных и бесконечных галерей над широкими переходами становилось страшновато. Дворец в горе все больше казался бесконечным, точно он отращивал новые и новые помещения по мере того, как путешественник продвигался дальше.

Элейн никогда раньше не бывала здесь. Нижние этажи отводились для менее знатных придворных, центральные — для королевской семьи и приближенных, верхние — не выше трех-четырех уровней над Центральным гротом — считались статусным жильем для высокородной знати. Еще выше, там, где гора начинала сужаться, а из окон порой можно было увидеть облака не над головой, а внизу, селилась уже не знать. Приходящие учителя для тех эксцентриков, кто даже детей растить предпочитал, не уезжая от двора; придворные маги, лично отобранные ЛʼАррадоном и снабженные вадритами на любой случай; забытые всеми певцы и дряхлый шут, которые надоели Кервелину еще в первый год царствования… На чердаках горы обитали разношерстные и порой очень странные личности. А часть покоев в тех гротах с непривычными названиями Воздушный, Пустой, Черный или Облачный и вовсе пустовала.

Или только казалась пустующей?..

Девушка в серо-коричневом платье и потрепанной накидке прислуги уверенно шла вперед. Элейн тенью следовала за ней. Темно-зеленое бархатное платье не шуршало и отлично сливалось с ночным мраком, туфли на плоской подошве ступали почти бесшумно — башмаки служанки производили намного больше звуков. 

Поразмыслив, Элейн не стала совещаться с Эреолом. Так же как и не стала немедленно бросаться искать «Софию», едва отыскав ту кухню, к которой была приставлена загадочная служанка. Если есть время, есть возможность и есть все нужные вадриты, отчего бы не понаблюдать?

Она сама не ожидала, что возможность понаблюдать представится сегодня же. Стоило Элейн перекинуться парой слов с кастеляном, крепким бодрым мужчиной по фамилии Лидден, и невзначай поинтересоваться, кто именно обслуживал придворных на сегодняшнем пикнике («Это ведь блюда с центральной кухни, правда? Мне говорили, в верхней ужасная грязь…»), как она получила исчерпывающий из-за возмущения собеседника ответ: 

— Не знаю, кто вам это наврал, лидинни Тамеан, но на всех кухнях дворца соблюдается чистота! Но раз уж вас так это беспокоит… Сегодня все корзины были с нижней, и прислуга тоже. Но я проверю верхнюю кухню еще раз, — поспешно закончил он.

Элейн, поблагодарив, направилась к нижней кухне… и лишь на секунду разминулась с девушкой, похожей на Софию. Та вышла из широкой двери, за которой виднелся яркий свет и сновали люди, и теперь активировала бытовой вадрит. Осветительный. Тусклый заменитель фонаря для тех, кто спешит или ленится возиться с фитилями.

Служанка поспешно, то и дело оглядываясь, направилась куда-то вглубь замка. Сначала Элейн подозревала, что девушка могла пойти и просто на свидание с каким-нибудь лакеем или камердинером, но та упрямо шла дальше и дальше, вверх по Восточной лестнице — приходилось следовать парой пролетов ниже и постоянно прислушиваться, не свернула ли таинственная кухонная работница на очередной площадке. Вадрит-хамелеон, заставляющий принимать его обладателя за кого-то другого, неплохо помогал. Девушка пару раз заметила Элейн, но каждый раз отворачивалась и шла дальше. Может, видела на ее месте замученную няньку или задерганную камеристку.

Наконец сестра, если это была сестра, остановилась у большой кованой двери. Замок щелкнул. Элейн не пыталась покинуть свое убежище в нише, где стояла пыльная скамейка и засохший декоративный куст. Оттуда было удобно наблюдать, а чтобы попасть в покои, существовал вадрит всепроникновения. Зато из убежища отлично просматривался пустой холл и несколько дверей в его тускло освещенной глубине.

Полоска неяркого света исчезла, дверь захлопнулась. Элейн выждала несколько минут и бесшумно открыла ее снова с помощью вадрита.

Отлично. Пустая прихожая-библиотека, книжные стеллажи, единственная лампа и три двери. Найти нужную оказалось минутным делом. Слышно было плохо, но достаточно — все же в тишине ночи и в полупустом гроте замка никакие посторонние звуки не нарушали безмолвие.

А из-за двери доносились голоса. Мужские.

Элейн прислушалась, готовая вскочить и уйти, если окажется, что это место использовали, только чтобы поразвлечься.

— Свои же и положили… Феретти надо было меньше болтать о наших планах, — глухо послышалось сквозь толстое дерево.

— Из-за одного разговора в сдержанном тоне — вряд ли…

Так они еще и к убийству Феретти причастны? Точнее, Феретти в числе этой непонятной группы строил некие планы, с которыми и была связана его гибель? Элейн прислушалась. 

Донесся девичий голосок, но такой тонкий, нежный и почти детский, что невозможно было разобрать ни слова.

С очень знакомым тембром. Хрустальный колокольчик. 

Именно за этот голос Софии выговаривали воспитатели, советуясь с королевой, как поступить — поить девочку отварами для огрубления голосовых связок или использовать вадрит, ведь принцесса не может разговаривать таким несолидным тоном. Еще в детстве голос Софии был слишком нежным даже для ребенка.