Приключения Василиска

24 серия. Круг шестой – вне кругов.

Мои мысли закружились на вертеле высшего разума. Не самого высшего, конечно же, а просто немного более высшего, чем должен быть мой. И что же делать мне, когда мне кажется при слишком быстром вращении, что на самом деле этот высший, чем я разум крутится вокруг моих мыслей. Стало настолько тошнотворно приятно, что я закрыл двери на засов и зашторил несуществующее окошко… Бред сочился из меня и вливался в меня, как вода в трубы из бассейна и из труб в бассейн. Смешная детская задачка не учитывала утопших в бассейне дикобразов. Ведь, когда они подкрались к моему дворику, осторожно касаясь коготочками голубых плиток, писатель этой задачки откупоривал новую бутылку свежего сока. Когда дикобразы барахтались в чистых хлорированных волнах божественного бассейна, пытаясь зубастыми ротиками поймать лишний, минимально необходимый для жизни, глоточек воздуха, писатель детской задачки делал что-то недетское… Только маленький мальчик в грязных шортиках, жёлтенькой футболочке стоял в садике, который располагался за бассейном и сжимал в своём маленьком кулачке кривую палочку. Палочка в его руке всего минуту назад была добрым волшебником. Или злым, но это неважно. Главное, что волшебником, который мог всё или практически всё. Спасти зверька – раз плюнуть. Но сейчас волшебник снова превратился в кривую палочку, потому что зверёк не смог добраться до минимально необходимого для жизни глотка воздуха. Потому что мальчик не умел плавать, а волшебник умел всё или практически всё. Но зверёк умер, и волшебник умер вместе с ним, а мальчик остался. Один. Сломать палочку и сломать память? Он провёл руками по грязным шортикам и жёлтой футболочке. На футболочке весело скакали радостные лошадки, которых нет. Мальчик отвернулся и медленно пошёл через садик. Садик, которого нет. Прочь от бассейна, которого нет. Мальчик, которого нет. Прочь из детства, которого не стало. А писатель детских задачек пришёл минут через десять, даже и не заметил, что что-то забило трубы его бассейна. Он сел на раскладной стул, закинул за спину яркий язык полосатого шарфа, выпил бокал сладкого вина, с наслаждением выкурил крепкую сигару и философски уставился на облака. Впрочем, там он ничего кроме облаков и не увидел. Потом он достал из-за пазухи исписанный блокнотик, повертел в зубах погрызенный карандаш и чудовищно наморщил лоб. Минут через пять, в порыве ожидаемого вдохновения, он слёту написал свою гениальную детскую задачку о трубах и о бассейне. Он ушёл. Он ничего не заметил. Никто ничего не заметил. А чтобы могло быть, если даже кто-нибудь что-нибудь и заметил. Ничего. А мысли настойчиво крутились на вертеле разума. Излишние мысли на вертеле моего высшего разума. Они могли уйти, затухнуть, расплескаться, умереть. Ну, хотя бы заткнуться, заткнуться, заткнуться. Но они стались. Все остались…