Принц Версаче не должен умереть

Глава 1. Бриллиантовый браслет

Белая хризантема опустилась на алтарь перед фотографией молодой девушки. Стиснутая черной кожаной перчаткой настолько сильно, что ткань до боли впивалась в плохо скрываемые ожоги, рука коснулась мраморной поверхности, а из груди вырвался рваный тихий всхлип. Показалось, что где-то слева зашелестели венки: кто-то истошно зарыдал и грохнулся на колени, обняв себя за плечи. Женщина незнакомая, но догадаться по совокупности всех факторов не трудно — мать погибшей. Человек, который получил вместо дочери обугленные кости и пепел, потому что… Хёнджин сглотнул. Долго моргнув, он не стал стирать крупную покатившуюся слезу, а вместо этого сел на колени, тронув женщину за плечо. Та, кажется, не сразу поняла, что происходит, но как только ее взор уцепился за столь знакомые черты лица, то тут же помутнел.

— Что ты здесь забыл?! Вон! Прочь! Это ты виноват! Ты! — зарычала женщина, толкнув молчащего Хёнджина в грудь. — Если бы не ты!.. Если бы ты не появился!.. Моя дочь!.. Моя девочка! — она истошно расплакалась, начав ползти к алтарю, шаркая коленями по светлому паркету. — Моя дочь… Прочь! Прочь отсюда!

— Дорогая!.. Он ни в чем!.. — мужчина, судя по всему, отец девушки обнял жену за плечи и знаком показал оцепеневшему Хёнджину, стоявшему чуть покачиваясь, отойти в сторону. — Господин Хван, спасибо вам за то, что позаботились о нашей девочке и проводили ее в последний путь. Мы очень вам…

— Прочь! Вон! Уходи! — завопила женщина, красными, обезумевшими от горя глазами глядя на Хёнджина. — Хоть это ты можешь сделать, если у тебя есть хотя бы капля уважения к нашему горю?! Моя девочка… моя маленькая…

— Простите… — Хёнджин наконец-то смог найти в себе силы и, поправив черный пиджак, облегающий того же цвета водолазку, развернуться и на не гнущихся ногах пойти прочь.

Как бы ему ни было плохо сейчас, какой бы тварью он себя сейчас ни чувствовал, Хёнджин знал, что ему никогда не будет хуже, чем всем родителям, которые похоронили своих дочерей из-за него. Потому что он не заметил вовремя то, что было у него перед носом, потому что так увлекся самим собой и своей любовью, что и не подозревал, что происходит за его спиной. Пил с Чаном и Феликсом шампанское по вечерам, жалуясь, как ему надоело назойливое внимание некоторых личностей, встречался на званых ужинах и вечеринках со своими европейскими друзьями и Донателлой Версаче, внутри чуть ли не разрываясь от гордости за себя самого и за то, что стал ее корейским любимчиком, настоящей звездочкой. А самой большой проблемой были подвижки в расписании и срыв съемок или неудачный контракт.

— Господин Хван, нам уже пора… — сказал Феликс, как всегда учтивый и вежливый на людях. — Идемте. Вы точно уверены, что будете присутствовать в суде?.. Вы уже дали все показания, можно и не… — он осекся, когда Хёнджин активно закачал головой, изо всех сил стараясь не смотреть в лица скорбящих людей, сидящих у папсанов на коленях и обсуждающих покойную. — Детектив Ли и инспектор Ян сказали, что вы не обязаны.

— Обязан. Иначе кем я буду, если не приду? Я должен посмотреть ей в глаза… — Хёнджин стянул с крючка пальто и небрежно накинул его себе на плечи. Прохлада подступающей к порогу зимы немного привела его в чувство, и всё стало казаться таким… Не реальным. — Узнай, что я еще могу сделать для этой семьи. Если нужно, впихни им деньги насильно, но это единственное, чем я сейчас могу помочь.

Постояв на улице какое-то время, Хёнджин тряхнул головой, когда ее припорошило хлопьями летящего снега, и опустился на заднее сидение машины.

— Джини, ну ты, это самое… Точно готов? — не без доли фамильярности спросил Чанбин, притронувшись к рации на своем бедре по привычке. — Зря я с тобой не пошел, думал, тебя там растерзают. Чх!.. Как будто кто-то знал, что вокруг столько сумасшедших!.. — Чанбин взглянул на Хёнджина, отрешенно глядящего в окно. — Э, Высочество!.. Только не начинай, я никому не дам тебя обидеть.

Хёнджин ничего не ответил. Сжимая складки пальто одной рукой и царапая ногу другой, он жевал губы и время от времени стискивал зубы. Чего в нем сейчас больше? Вины? Злобы? Разочарования? Эмоции адским клубком сворачивали грудь в тугой узел, и эта буря с каждой секундой становилась всё более бешеной и неудержимой, словно в тело вонзили одновременно сотню ножей. Когда в окне показалось здание суда, Хёнджин закатил глаза, узнав в толпе жадных журналюг, которые скоро бросят в прессу новость о случившемся народу, словно кость, Хан Джисона, оказавшегося весьма неравнодушным к этому делу.

— Прошу, сохраняйте спокойствие! Сейчас мы не можем раскрыть детали дела! — кричал неугомонной толпе фанаток и журналистов инспектор Ян Чонин, делая успокаивающие жесты руками. — Следствие не имеет права разглашать детали!..

— О, это он! Это он! — закричал Хан Джисон, неведомо как оказавшись у черного «Мерседеса», из которого вышел Хёнджин, тут же окруженный толпой. — Скажите, что вы испытываете? Как вы участвовали во время расследование этого дела? Нам нужны комментарии!

— Господин Хван, как вы узнали о пожаре? Вы тоже пострадали? — Хёнджину ткнули микрофоном едва ли не в лицо, но он продолжал идти, придерживая полы развевающегося на ветру пальто.

— Что вы почувствовали, когда узнали о том, кто стоит за этими убийствами?

— Посмотрите в камеру! Вот сюда! Ага, вот так!

— Господин Хван не будет отвечать на ваши вопросы! Пожалуйста, дайте пройти к залу суда! — прокричал Феликс, придав своему голосу еще больше грубости, чем обычно. Идущий вровень с Хёнджином Чанбин, как мог, отталкивал каждого назойливого журналиста, иногда рыча на особо неугомонных. — Прошу, дайте нам пройти! Официальное заявление господин Хван сделает позже!