Принцесса & Дракон

***

«Не надо… пожалуйста! Прошу вас… умоляю, не надо!»

Она повторяла это, как мантру. За последние трое суток – чаще, чем утреннюю молитву за все девятнадцать лет жизни. Но проще было докричаться до бога, чем тронуть мольбами сердце Рубинового Дракона.

Принцесса всхлипнула и обхватила руками колени. Свежий воздух, проникавший в комнату через узкое стрельчатое окно, неприятно холодил обнаженную спину, покрывал мурашками руки и ноги. Но дрожь, поднимавшаяся изнутри и заставлявшая девушку тихо стучать зубами, была порождением не столько холода, сколько удушающего, липкого страха.

Принцесса не знала, что произошло между ее венценосным отцом, королем Шиаррана, и пришельцем с юга, который именовал себя Драконом, но последний похитил ее, увез из столицы и заточил в башне Куо-Муш, ранее принадлежавшей шиарранскому архимагу. Теперь здесь обитал Рубиновый Дракон и его приспешники, а голова архимага, равно как и головы его учеников, торчали на пиках возле главных ворот. Принцесса видела их, когда ее провозили мимо, связанную, с кляпом во рту. В тот момент она не особенно испугалась, потому что, рыдая и задыхаясь, пыталась вытолкнуть языком грязную вонючую тряпку. В конце концов, ее вынули, но принцесса не раз пожалела об этом. То, что потом побывало у нее во рту, было намного грязнее и омерзительнее кляпа.

Едва принцесса начинала думать об этом, ей хотелось выброситься в окно. Башня была в высоту около трехсот локтей*, и это означало неминуемую и быструю смерть от удара о мостовую. Но потом она вспоминала отца, мать и то, что является их единственным ребенком. Наследница шиарранского трона, продолжательница древней династии – ее жизнь и чистота были для короля дороже всего на свете.

Дракон тоже об этом знал.

Когда армия Шиаррана окружила башню, он отправил обезумевшему от горя отцу послание, в котором предупредил, что любая попытка штурма будет стоить принцессе жизни. А если войско не уберется к утру, он начнет высылать ему дочь по частям. Каждый просроченный час – по одной части. Сначала уши. Потом пальцы. Потом – что-нибудь поинтереснее… Еще до рассвета вблизи Куо-Муш не осталось ни солдатских палаток, ни осадных орудий: армия спешно вернулась в столицу. Однако король не сдался: вызвал оставшихся магов, велел им искать другие, тайные пути в логово врага.

Но Рубиновый Дракон не был дураком. Судя по всему, несчастный архимаг перед смертью много чего выболтал – попробуй не выболтай, когда на твои гениталии льют кипящее масло! – и башню окутала колдовская защитная сфера, непроницаемая для заклинаний, порталов и прочих сверхъестественных штучек, а заодно и для магов любого уровня. С той поры без ведома Дракона в Куо-Муш не могла попасть ни одна живая душа.

Вот тогда владыка Шиаррана признал свое поражение и ради возвращения единственной дочери пообещал выполнить любые условия, которые выдвинет похититель. И вскоре к башне потянулись обозы с золотом, драгоценностями и изысканным вином из королевских погребов. Между делом туда же потянулись авантюристы и наемники, желающие убить Дракона, спасти принцессу, прославиться и получить от короля то, что еще не перекочевало в Куо-Муш. Головы этих несостоявшихся героев каждое утро выставляли на стене – в назидание остальным. А Дракон передал королю очередное послание, в котором пообещал сохранить невинность его дочери в обмен на две дюжины высокородных девственниц, призванных утолить его жажду плотских утех.

Его величество впал в отчаяние. Заставить богатых и знатных шиарранцев отдать своих дочерей Рубиновому Дракону было намного труднее, чем опустошить королевскую казну и дворцовые кладовые. И все же… Принцесса терялась в догадках, как отцу это удалось, но сегодня утром прислали ответ: на закате шесть крытых повозок с девушками будут стоять у ворот башни Куо-Муш. А венценосная семья будет вечно благодарна великодушному Дракону, если обратно в столицу эти повозки привезут заложниц живыми – две дюжины и одну, нетронутую.

Принцесса очень хотела верить, что так и будет. Но не верила.

Она хорошо успела узнать того, кто носил на шее огромный рубин и величал себя именем кровожадного чудовища.

– Я есть власть и возмездие, и слово мое – закон, – сказал он, когда принцессу, трясущуюся, напуганную, привели к нему в первый раз. – Разденьте ее.

Двое его пособников в четыре руки срывали с нее одежду, пока она, бледная от страха и унижения, молила о пощаде. А Дракон смотрел, пил вино и смеялся. Потом велел поставить ее на колени... О том, что было после, принцесса старалась не вспоминать.

Она бросила взгляд на окно: солнце уже село. Значит, он скоро придет – и все начнется сначала. Хотя, может быть, этой ночью Дракон, как и обещал, будет брать одну за другой привезенных ему девчонок. Принцесса прочла много книг о благородстве и самопожертвовании, но сейчас ей малодушно хотелось лишь одного: чтобы эти две дюжины непорочных тел насытили его похоть на несколько дней вперед и он оставил ее в покое.

«Если они выживут, отец оплатит их девственность золотом, – утешала она себя. – Это достойная награда за то, что они помогли сохранить».

Дверь в маленькую комнату открылась, и на пороге появился коренастый мужчина с рябым лицом – один из слуг Дракона, приставленный следить за принцессой. Он приводил ее в комнату, где стены обиты пурпурным бархатом, а на полу лежит черный ковер. Он держал ее сзади за локти, когда другие слуги Дракона раздевали ее. Он стоял рядом и наблюдал, как его хозяин наматывает волосы принцессы на свой кулак. Он же затаскивал ее потом обратно в комнату – истерзанную, оскверненную, приносил ей воду для умывания, еду и помогал надеть фривольную хламиду вместо платья. Принцесса не знала его имени – Дракон называл своего слугу Нянька.

– Вставай! – он окинул девушку скользким взглядом. – И пошевеливайся: господин ждет тебя.

Принцесса поднялась с пола и, втянув голову в плечи, направилась к двери…

.....

Внешне Дракону вряд ли кто дал бы больше сорока лет, но юной принцессе этот крепкий, холеный, развалившийся в кресле мужчина казался неимоверно старым. Сегодня на нем была белая рубашка, обнажавшая смуглую грудь, на которой покоился оправленный в золото алый рубин. Черные атласные штаны обтягивали рельефные бедра. Легкая проседь в черных волосах отливала серебром. Чувственные губы кривились в усмешке, а немигающие глаза сияли холодной голубизной.