Принцесса и вампир: Сбежавшая невеста

Глава 7. Предательство

Утро ровным счётом ничего не изменило в моём настроении. Бледная, как призрак и злая, как тысяча баньш, я без дела слонялась по замку. В любой другой день я бы уже мчалась во весь опор, радуясь солнечной погоде, впитывая запахи и звуки леса, наслаждаясь свободой… Сейчас же ощущала себя древней старухой, чья жизнь кончена. Свобода закована в кандалы долга; любимый лес скоро станет недоступен, а в Ванмаре, я была убеждена, лесов подобных нашим не найти во всём королевстве.

- Даже если б они были ещё лучше здешних, часто ли я смогу ими наслаждаться? – злобно фыркнула я.

Стать женой человека означало принять его правила игры. Несмотря на близкое соседство и развитые торговые связи между Илинаром и Ванмаром, люди по прежнему опасались оборотней. Хоть и меньше, чем пару столетий назад, надо признать. Живя среди человеческих предрассудков, я буду вынуждена подстраиваться под тамошнее общество: предать свою вторую часть – волчицу. Большую часть времени придётся проводить в человеческом обличье, а если и обращаться, то редко. Никто не позволит мне бегать где придётся: мои прогулки в облике волчицы будут строго ограничены границами королевского парка.

- Невесёлая жизнь меня ждёт, - отметила я, задумчиво примериваясь к гардеробу – что взять с собой? - Что толку таскать за собой осколки старой жизни? Какая разница что именно будет на мне надето, если я не могу быть собой?!

Ярость вспыхнула с новой силой. Отшвырнув ни в чём неповинные платья, я устремилась вниз.

- Надо пройтись, иначе скоро я начну крушить мебель.

Не помогло: пару статуэток я всё же разбила. Вместе с зеркалом и дорогой хрустальной люстрой в большом зале. Пострадала и обивка любимого отцовского кресла. Попутно и ножка подсвечника в кабинете оказалась переломана надвое – вместе с прочими мелкими предметами. Впрочем, кого волновало сколько предметов я испорчу, если цель будет достигнута? Уж точно не отца. Он не сделал мне ни единого замечания: ни за причинённый мебели ущерб, ни за постоянные срывы на слугах. Лишь посмотрел укоризненно, когда я в очередной раз сорвалась на грубость. Этого хватило, чтобы я присмирела. И попросила прощения у всех, кого успела обидеть.

Проявлять бурлившее во мне разочарование я перестала; тем сильней терзали невыраженные чувства; донимали непрошенные мысли. Нет, я не хотела больше размышлять; не хотела переиначивать принятые решения. Однако сомнения грызли меня неотступно и безжалостно, утомляя куда больше физической работы, лишая даже тех крох успокоения, которые могло принести смирение.

Без сомнения, отец прекрасно понимал что творится во мне – и не вмешивался. Не пытался успокоить, подбодрить, прикрикнуть – за это я была благодарна. Но благодарность эта слишком мешалась с горечью. Трудно передать сколько сил у меня отнимало «держание лица» за совместными трапезами. Во время них я старалась не смотреть ни на них, ни на принца и говорить так мало, как только позволяли приличия. И всё же присутствовать на них было пыткой. Как и исполнять обязанности вежливой хозяйки.

Отец торжественно объявил о нашей с Тором помолвке. Само собой, это вызвало бомбардировку поздравительными письмами, на которые я должна была отвечать; визитами любопытных гостей, которым приходилось уделять внимание; приглашения на вечера в честь влюблённых, на которых обязана была присутствовать. Всё это только усугубляло и без того печальное мироощущение. Радовало только одно: в глубоком упадке духа я была не одинока – принц разделял его со мной. Почему я испытывала мстительное удовлетворение от того, что он так же несчастлив, как и я? Я не желала разбираться в себе.

Но ещё более яркую радость приносил мне скорый отъезд принца. О причине – подготовке к свадьбе - я старалась не думать. «После дня рождения я получу передышку! - уговаривала я себя потерпеть. - Осталось недолго». Через два дня должно был наступить моё восемнадцатилетие. Событие, важное для каждого из нас, приобрело неприятный оттенок из-за того, что встречать его приходилось с Тором. «Никогда бы не подумала, что стану огорчаться, выйдя из детского возраста» - уныло думала я. Но это было так: я предпочла бы оттянуть этот день ещё хотя бы на годик: детей у нас замуж не выдают.

Вяло и апатично готовилась я к празднику; даже платье не вызвало того отклика, которого, без сомнения, заслуживало. Изящное голубое чудо, принесённое мне главной портнихой, удостоилось всего нескольких мимолётных взглядов и было без особого пиетета засунуто в шкаф – дожидаться своего часа. Который, на мой вкус, настал слишком скоро.

Утро восемнадцатилетия я встретила в подавленном настроении. Долго лежала в кровати, не желая подниматься, и встала только когда горничная пришла раздвинуть занавески. Затем я долго плескалась в купальне, не желая вылезать из воды. Но отец ждал меня, собираясь поздравить, поэтому пришлось всё-таки одеться и спуститься вниз.

Отец встретил моё появление ласковым объятием и коротким, но искренним поздравлением, от которого у меня потеплело на душе. Однако стоило взгляду упасть на Тора, и всё хорошее момента было испорчено.

- Прими мои искренние поздравления, Илисса! – принц склонился над моей рукой.

- Благодарю, - выдавив улыбку, я опустила ресницы, скрывая выражение глаз - ничего приятного для себя в них Тор не увидит.

- Прошу, прими этот скромный подарок, - выпрямившись, принц протянул мне коробочку, обитую роскошным трифолийским бархатом.

Тем не менее, невзирая на красоту коробочки, я поколебалась, прежде чем её взять: принимать подарок не хотелось совершенно. Но строгое выражение лица отца напомнило, что отказ невозможен, если я не желаю оскорбить представителя дружественного государства. Конечно, этого я желала меньше всего. Поэтому приняла коробочку и учтиво поблагодарила принца.

- Не взглянешь что внутри? – удивился он.