Принцип Монте-Кристо

Часть первая. Глава первая.

                                                                    Глава первая.

  Дачка оказалась нехилым трехэтажным строением с четырьмя башенками, окаймленными каменными фестонами как на кремлевской стене, ломаной крышей причудливой конфигурации и роскошной лужайкой перед домом. К зданию вели две мощенные настоящим камнем дорожки, заканчивающиеся  у основания полукруглых лестниц, ведущих на второй этаж. На площадке между лестницами весело журчал фонтан.

   У меня создалось впечатление, что архитекторы, проектировавшие дом, хотели угодить всем его обитателям, потому и навтыкали в его оформление элементы из разных эпох и стилей. Было в нем что-то от средневековых замков запада и от поместий русских помещиков позапрошлого века, и от карамельно-паточного сказочного деревянного русского зодчества.

  -- Интересно, зачем подъездные дорожки, если машину заставили оставить у въезда в поселок? – поинтересовалась я  сама у себя, чтобы прервать затянувшееся молчание. Николай Семенович шел рядом какой-то молчаливый и задумчивый.

  -- Раньше тут все было просто. Но теперь скупили все участки чиновники из госаппарата. Вот и установили охрану… -- послышался тихий ответ со стороны обочины. Там один местный абориген мел дорожку.

   Я от неожиданности предположения даже фыркнула:

   -- С чего это вы взяли? Наши чиновники, все как один рапортуют, что в собственности имеют двушку или трешку и подержанную иномарку. Дома они приобретают за рубежом, так сказать, создают запасной плацдарм на случай, если впадут в немилость к власти. Вот там они на наши денежки и строят себе хоромы, покупают замки, даже острова, отели, яхты… Правда, от греха подальше, все это переводят на имена жен, детей, любовниц…

   -- Ну, ну, вам виднее, только не советую так громко об этом говорить здесь, -- предостерег почти шепотом абориген и продолжил свою работу.

   -- А действительно, Николай Семенович, кто здесь живет? К какому классу принадлежит ваша знакомая? Скорее, бизнес средней руки? Потому что наши олигархи давно уже перебрались за границу, уютно устроились в Англиях, Австриях, Эмиратах…

  -- Это вы, Ксюша, на своего приятеля Алексея Александровича намекаете?

  -- Господь с вами, Николай Семенович. У Алексея, конечно, недвижимости за рубежом немерено, но, как бы это сказать, вся она среднего уровня, без всех этих показушных излишеств. Хотя я его не защищаю, но в последнее время он из страны не вывел ни копейки, а сами знаете, наоборот, привлек свои капиталы в страну, стал развивать приобретенный бизнес здесь, в глубинке, хоть и через великие препоны со стороны местных властей. А на это в наше время большая отвага нужна. И талант отбиваться от алчных и агрессивных наездов чиновников всех мастей…

   За разговором мы добрались, наконец, до цели нашей поездки. От круглого фонтана перед домом, выполненного то ли действительно из зеленого малахита, то ли это была удачная имитация, не разберешь, во все стороны разлетались прохладные брызги. Завеса водяной пыли в лучах солнца искрилась и сверкала, а над подковой вздымающихся ко второму этажу лестниц висела яркая, сочная радуга. Как в детстве, когда дождевая туча под порывами ветра уплывала дальше в поля, и солнечные лучи рисовали на небосводе разноцветную радугу. Иногда, не одну, а две, три…

   Навстречу нам вышла высокая, сухопарая дама в изящном платье и туфлях на довольно высоком для ее возраста каблуке. Я себе такого по известным причинам позволить не могу. Хорошо, что пришла мода на балетки, а то бы приходилось ходить в тапочках.

   -- Здравствуйте, дорогой Николай Семенович! – расплылась дама в улыбке, обнажив два ряда великолепных жемчужно-белых зубов, -- как я рада, что вы, наконец, вняли моим просьбам и приехали…

   -- Здравствуйте, Катенька, -- мой спутник церемонно склонился к руке своей знакомой. Мне на мгновение стало смешно.  Больше полувека подобные церемонии высмеивались и выживались из нашего сознания. Уже давно нет в живых никого, кто помнил те времена, когда такое обращение было в ходу, а вот, поди ж ты, как живучи представления о воспитании и этикете. Меж тем, Николай Семенович приступил к церемонии нашего представления:

   -- Вот, Катюша, как и обещал, привез к вам Ксению Андреевну. Прошу любить и жаловать. А это Екатерина Ивановна, о которой я вам рассказывал…

    Я в это время прилагала усилия, чтобы вспомнить, где я могла видеть эту даму. То, что эта встреча могла произойти не в последнее время, я была уверена. Возможно, что в Грозном, раз уж Николай Семенович именовал ее своей соседкой. Но никто из жителей окрестных улиц моего детства на ум не приходил.

   Меж тем хозяйка пригласила нас в дом. И тут  я убедилась, что наш приезд для нее чем-то значим, потому что, имея прислугу, она вышла нам навстречу сама.

   В гостиной накрыли чайный стол. Янтарный напиток хозяйка разливала в изящные фарфоровые чашки с золочеными вензелями. Кусочки сахара,  полупрозрачные дольки лимона, масло, сыр, покрытый росой, тончайшие ломтики хлеба – все на серебряном гарнитуре, созданном только для чайной церемонии. И чай был великолепен. Я отнюдь не гурман и обычно довольствуюсь тем, что есть. А здесь все было подчинено соблюдению этикета, получению наслаждения не только от вкуса, но и от запаха и от эстетики оформления чайной церемонии.

    Николай Семенович увлек хозяйку в воспоминания их давней молодости, работы, общих знакомых, давая возможность мне осмотреться. Гостиная, большое помещение, со  вкусом обустроенное, по всему видать, дорогим модным дизайнером, все-таки казалось мне безликим. Стены украшали картины, выполненные яркими крупными мазками. Но мне они ничего не говорили. Обычное оформление интерьера.

    Неожиданно взгляд мой выхватил из общей массы деталей одну, очень мне знакомую. В драпировках окна я увидела очень органично вписавшееся кашпо  с растением, покрытым белой шапкой мелких звездочек, словно вылепленных из парафина. Такой цветок я видела только в детстве и только в одном доме.

   -- Узнали, Ксения Андреевна? – проследив за моим взглядом, спросила хозяйка. -- В детстве вы часами любовались на такой же, выставленный в окне моей мамы. Она была большой поклонницей этих цветов. В память о ней держу в доме. Приходится платить огромные деньги цветоводу, чтобы ухаживал за ним. Мне ведь некогда заниматься этим. Это у мамы было время на разведение всех этих цветочков…

    Екатерина Ивановна картинно заломила свои руки с качественным французским маникюром. И я про себя согласилась: куда уж с такими ногтями заниматься цветком. И еще поняла, что не смогу отвертеться от этого дела. Ох, недаром мне снился на днях город моего детства. И мой первый самостоятельный поход в магазин. Я вспомнила, что дочь хозяйки того дома с удивительным цветком жила в новой дивизионной многоэтажке над магазином, а внучка училась потом в нашей школе, хотя по всем раскладам должна была ходить в четвертую, восьмилетку. Все эти воспоминания мгновенным вихрем пронеслись у меня в голове.

   Между тем у хозяйки с Николаем Семеновичем завязался оживленный разговор, в который они попытались втянуть и меня. Екатерина Ивановна рассказала, что дочь ее Леночка  занимается модельным бизнесом. У нее большая фирма. Но недавно начались неприятности. Что-то там с клиентурой. Почему-то некоторые вдруг отказались от услуг фирмы. Такое, конечно, бывает. Но все-таки неприятно. Муж ей не помощник. Совсем спился. Но там понятно. Был крупным специалистом по рекламе, крайне востребованным. Потом богемная жизнь затянула в свой водоворот. Леночка какое-то время тянула две фирмы – свою и Михаила. Но, того, кто хочет утопиться, никакой спасательный круг не спасет. Одна отрада, Леночкин сынок. Умница, красавец, спортсмен – вся надежда мамы и бабушки. Отлично учится в МГИМО, планировали в ближайшее время отправить его в Англию для продолжения учебы, и вдруг эта история с наркотиками. Такое впечатление, что кто-то хочет намеренно причинить боль всей семье.

   -- Вы поймите, Ксения Андреевна, ведь мы Кирюшу воспитываем в строгости, в уважении к старшим. Заботимся о его здоровье. Он так добр к окружающим. Не представляю, кто и по какому поводу мог сделать с ним такую подлость…

   Тут ее стенания на самой драматичной ноте были беспардонно прерваны внезапно появившимся взлохмаченным, каким-то помятым мужиком в несвежей одежде и многодневной щетине.

   -- А то не знаешь, тещенька, за что… Есть за что слезки крокодиловы проливать… Бог, он все видит, за все расплатимся…

   -- Михаил, -- Екатерина Ивановна поморщилась, -- опять  напился? Когда же этому предел будет? Свою фирму забросил, так хоть Леночку не позорь…

   -- А не ты ли ее подталкивала, чтоб за меня вышла, не ты ли нас в кровать чуть не силком укладывала? Вспомни, тещенька, Сережку моего… Наташку…

   -- Сережка твой дебилом родился, туда ему и дорога, а потаскушка эта… Сколько она крови попортила моей Леночке… Сгинула она давно… нечего о ней вспоминать… Иди, проспись, от перепоя уже чертики мерещатся… Пошел, пошел вон… -- пренебрежительно и надменно, сквозь зубы, словно бы нехотя, отчитала Екатерина Ивановна пропойцу и, убедившись, что он ушел, пояснила:

   -- Вы уж извините, за столь неприятный эпизод нашей встречи. Зять совсем с катушек съехал после того, как Кирюшу забрали в сизо. В себя придти не может. Вот и запил. Он и вообще-то на горло слаб. А теперь совсем ума лишился, всех винит в чем-то. И за что его Леночка только терпит.

    -- А вот ваш зять упомянул какого-то Сережу, это кто? Может, это он подставил вашего Кирилла? – поинтересовалась я на всякий случай. Заниматься этим делом я не собиралась, но не молчать же. Тем более, что предыдущий эпизод был мне неприятен, а тон Екатерины Ивановны для мужчины унизителен. Хотелось как-то сгладить гнетущую атмосферу неловкости и недосказанности.

   -- Ах, да что говорить. Это надо знать всю предысторию событий. Сережа этот сын его содержанки. Недоразвитый он родился. Да и что с голытьбы возьмешь. Вечно голодные, одно слово, нищета. Мать его с ним возилась все, по докторам ездила. А когда пропала, Михаил посчитал своим долгом его воспитанием заняться. Да куда там. Им с Леночкой не до того было. Работа. Да и Леночка сразу забеременела. Сами понимаете, свой ребенок появился, когда было  чужим, да еще дебилом, заниматься. Пришлось определить в специнтернат для неполноценных детей. Его просто невозможно было оставить вместе с нашим Кирюшей, -- Екатерина Ивановна при последних словах поджала губы, показывая, что тема разговора ей неприятна. Потом все же спросила:

   -- Так как, Ксения Андреевна, сможете помочь в нашем деле? Поверьте, наш Кирюшенька очень чистый и открытый мальчик. Я слышала, что у вас есть очень влиятельный друг, который вхож в самые высокие кабинеты. Надеюсь, вы убедите его замолвить веское слово за нашего мальчика. Ведь Кирюшу обвиняют в том, чего он не совершал. Сами знаете, как наши правоохранительные органы работают. Им лишь бы было на кого повесить дело. Нашли  на кого свалить. И не хотят разобраться. Обвиняют его в том, чего он не совершал. И нет никакой возможности доказать обратное. Мы уже с несколькими адвокатами переговорили. И все в один голос  твердят, что Кирюша был схвачен на месте преступления. И никто не хочет разобраться в том, что его просто подставили из мести или из зависти. Поэтому у меня только одна надежда на вашего друга. Пусть он вмешается. А мы в долгу не останемся. Что скрывать, мы готовы заплатить огромные деньги, лишь бы Кирюша вернулся домой. Главное, чтобы разобрались и сняли с него обвинения. Мы в долгу не останемся, я вас уверяю, ваш друг не будет обижен… -- голос Екатерины Ивановны прямо-таки играл. Она то понижала его до трагических интонаций, то возвышала до истерических ноток, при этом наигранно прикладывая к накрашенным глазам крошечный крахмальный платочек.

    А я тем временем в душе удивлялась, с чего эта дама решила, что я могу уговорить Алексея договориться с кем-то об освобождении  какого-то, незнакомого мне  парня.

    У этой дамы явно искаженные данные о моем друге. Я представила, как Алешка врывается в сизо и силой отбивает несчастненького мальчишку у своры охранников, и невольно тряхнула головой. Самое большое, что он может сделать, это нанять адвоката. Но родственники этим и без него занимаются.

   Хозяйка меж тем продолжала играть убитую горем бабушку, хотя ни разу не назвала парня внуком. От ее речи разило фальшью. А чего стоит этот ее намек на оплату за работу по освобождению парня. Ее совсем не интересовала причина подставы внука, если таковая была. Да и намек на возможности Алексея. Это подобострастное упоминание о его возможности посещения самых высоких чиновных кабинетов.

   Не знаю, как у Николая Семеновича, а у меня  возникло ощущение, что меня окунули в бочку с патокой словоблудия. И при этом не было сказано ни слова о том, где, когда, при каких обстоятельствах их Кирилл был задержан. Не понравилось мне и появление этого пропитого зятя. По виду, этот зятек заливает за воротник вовсе не по поводу ареста сына, а совсем по другим причинам и уже не первый год. Слишком уж потрепан и пожеван.

   Хозяйка упорно добивалась от меня обещания вытащить ее внука из следственного изолятора. Она, видимо, настолько отстала от реальности жизни в этом своем карамельно-пряничном особняке, что принимает меня за ту всем известную щуку из сказки, которая исполняет любое желание, стоит только произнести заклинание: по щучьему велению, по моему хотению.

   Но я же не щука, и даже отдаленно не представляю, чем и как могу  помочь. Хотела было уже резко отказаться, но Николай Семенович, предваряя мой ответ, легонько похлопал по моей руке своей ладонью и стал заверять свою знакомую, что мы сделаем все возможное.

   -- Николай, меня не устраивают все эти пустые обещания похлопотать. Я хочу, чтобы моего Кирилла вытащили из этой дыры любой ценой, слышите, любой. Чего бы это мне ни стоило, -- оборвала его Екатерина Ивановна, -- вы знаете мои условия. Буду ждать обнадеживающих известий и только положительных результатов.



    Мы шли по дороге к выходу из поселка. Николай Семенович потерянно молчал. Я поняла, что у старика были свои планы на благосклонность этой самой Екатерины Ивановны. Но, судя по властности тона и командным ноткам, она далека от желания провести остаток дней в тишине в обществе Николая Семеновича. Старик просто не понимает, что его откровенно используют, при этом, даже не скрывая своих намерений. Хотя сама-то Екатерина Ивановна, неужели верит, что ее приказы будут исполнены как по мановению волшебной палочки?

   -- Что вы думаете об этом деле? – нарушил молчание мой спутник.

   -- Судя по напору этой дамы, честно скажу, я не уверена в ее заверениях о невиновности ее внука.

   -- Нельзя винить человека заглазно, Ксюшенька. Он вполне приличный мальчик. Я вас очень прошу, подумайте, что можно сделать.

    -- Хорошо, Николай Семенович. Я попытаюсь. Но совсем не потому, что собираюсь услужить вашей Екатерине Ивановне. Сделаю только ради вас.

    Примерно в километре от поселка на обочине дороги увидели зятя Екатерины Ивановны. Он был уже в подпитии. И когда только успел.

    Михаил шел вдоль дороги, ничего не замечая, и вел сам с собой бурную беседу. Что-то кому-то доказывал, плевался и периодически разражался длинной нецензурной бранью. На наш оклик он даже не обернулся. Был весь в своих внутренних разборках. В его бессвязной речи мне послышались несколько вполне внятных фраз: бог за все наказывает… Наташка вернулась… не простят мне…

   На наше настойчивое приглашение подвезти, он никак не отреагировал. Дошел до тропинки, ведущей от дороги в лес, свернул на нее и вскоре скрылся за деревьями.

   Подросток, ехавший по дороге на скутере, увидев, что мы хотим последовать за ним в лес, остановился и посоветовал:

   -- Не трогайте его. У дядьки Миши, кажется, крыша поехала. Ему все какая-то Наташа мерещится. Вот он страх и заливает. Сейчас через лес в соседнюю деревню пошел. Там ему кредит открыт на самогонку.



    -- Николай Семенович, вам не кажется странным все, что мы увидели? --  поинтересовалась я у своего спутника, прервав затянувшееся молчание, когда мы уже въезжали в город.

    -- Что тут странного, Ксюшенька, -- удивленно взглянул на меня Николай Семенович, -- когда пропала Олюня, я готов был руки на себя наложить. Чуть не спился подобно Михаилу. Но мне сам господь помог, надоумив позвонить вам…

   Я задумчиво рулила по улицам, выбирая маршрут покороче. В голове прокручивались эпизоды встречи с протеже моего спутника. Что-то цепляло за душу. Веяло каким-то дешевым мелодраматизмом, а еще вернее, откровенно неприкрытой фальшью. Екатерина Ивановна разыгрывала безутешную бабушку, но была идеально причесана, имела отменный макияж, продуманный стиль одежды и свежий великолепно выполненный французский маникюр на подагрических пальцах.

   Я невольно взглянула на свои руки и покраснела. Они не были в столь отменной форме, как у приятельницы Николая Семеновича. Средства мне позволяют содержать руки в безупречной форме. Благодаря настойчивости Алексея у меня теперь есть помощница по хозяйству Зина. Но она мне скорее приятельница. Потому я частенько ввязываюсь то в мелкие постирушки, то суюсь помогать садовнику в прополке цветников. К сожалению, многолетняя привычка все делать своими руками, сложившаяся в тот период, когда каждая копейка была на счету, никак из меня не выветрится. А знакомая  Николая Семеновича ведет светский образ жизни. Ей и в голову не придет помыть посуду, потому что для этого есть прислуга, которой за эту работу платят. Да и в саду ей вряд ли придет в голову желание покопаться в грядках. И все же… Когда голова действительно забита проблемами освобождения внука, тем более, незаслуженно взятого под стражу, как-то должно быть не до наведения лоска, прямо скажу, показушного…

   Да и зять был какой-то странный. И дело не в пьянстве… Что он там говорил о наказании, о Наталье…

   -- Николай Семенович, вы возвращайтесь домой, -- предложила я своему спутнику, --  а я попытаюсь встретиться с Алексеем, если он действительно сейчас в городе…

   В чем я, честно говоря, сомневаюсь. Ну, зачем человеку, который обладает промышленными объектами и недвижимостью по всему миру, у которого советников, секретарей, исполнительных директоров и прочих помощников  пруд пруди, приезжать контролировать строительство рядового комбината по производству стройматериалов, да еще в обычной российской глубинке. Но попытка не пытка. Надо же его предупредить…

    -- Так вы беретесь за это дело?— старик встрепенулся, его глаза прямо-таки просияли. Ну, точно, старый влюбился. Вот и не замечает всех этих странностей в поведении своей протеже. Потому объяснять я Николаю Семеновичу ничего не стала. Зачем? Он все равно ничего сейчас не поймет. Мои доводы не услышит.

    -- Я пока не решила. Но все-таки на всякий случай хочу проверить одно свое предположение. Да, кстати, у меня к вам поручение, ненавязчиво так, мимоходом узнайте, где находится тот детдом, куда отдали сына Михаила…

    -- Вы думаете, голубушка, что это он причастен к случаю с Кирюшей? – удивился Николай Семенович.

   -- Исключать ничего нельзя. Надо проверить. У меня созрело несколько версий. Нельзя скидывать со счетов и возможные трения дочери с конкурентами по бизнесу, или у Кирилла были нелады со сверстниками…

   -- Что вы, детка, Катенька говорила мне, что в нем все души не чают… а сын Михаила родился с сильнейшей патологией… И вы ведь слышали, как Катюша отзывалась о Кирюше, какой он воспитанный, добрый мальчик…

   -- А вы, Николай Семенович, видели этого мальчика? Как он вам показался? – мне почудилось, что вопросы поставили старика в тупик. Он на мгновение задумался, потом встрепенулся:

   -- Мне не довелось с ним общаться. Да я, честно говоря, и дома у Катюши никогда не был. Мы с ней обычно перезванивались. Но я знаю с ее слов о порядочности и честности ее внука…

   -- Ох, Николай Семенович! Вот поверьте мне, очень часто у таких с виду воспитанных и домашних такие черти в душе водятся, что не приведи бог… Да и каждой бабушке верится, что ее-то внук самый-самый… Так что, пока не обнадеживайте Екатерину Ивановну, просто скажите, что я хочу кое-что выяснить.

   -- Но вы попросите Алексея Александровича похлопотать об освобождении Кирюши?

   Наивный Николай Семенович. Он думает, что я могу вот так запросто явиться к приятелю и попросить его походатайствовать об освобождении какого-то мне совершенно неизвестного парня. Да меня тут же подвергнут допросу с пристрастием, чтобы выявить, на каком основании я прошу за данного человека, кто он и что, и с какой это радости я решила его облагодетельствовать и так далее.

   Мне совсем не улыбалась встреча с Алексеем. И тем более общение с ним по поводу просьбы Николая Семеновича. Но выбора у меня не было.  К тому же я была уверена, что особой радости от моего визита Алешка точно не испытает. Однако мне надо известить приятеля о том, что я надумала кое-куда съездить, и получить  индульгенцию на поездку в образе водителя-охранника. К сожалению, после моих прежних вояжей, мне не особо потворствуют в желаниях. Приятель откровенно заявил, что все мои приключения ему дорого обходятся.

   Хорошо, если бы Алексея не оказалось в городе. Тогда можно пообщаться с Валерием Яковлевичем. Он, конечно, тоже не подарок, и даже въедливее патрона. Но обмануть его я могу с самыми честными глазами, чего не получается в разговоре с Алексеем.

   К сожалению, Алексей Лепилов был в это время в офисном центре. Здание его, несколько вычурное, в псевдорусском стиле, было приобретено у одного из местных чиновников. Раз уж решил здесь создать свое новое строительное детище, посчитал Лепилов,  надо  завести достойный офисный центр.

   Охранник, видимо, из местных, загородил мне дорогу. Но другой, взглянув на меня, тут же пропустил и напомнил, что кабинет хозяина на третьем этаже…

   Я влетела в приемную, где должна была восседать секретарь Любочка,  белокурая девица с пухлыми губками, осиной талией, ногами от ушей и непомерными, на мой взгляд, амбициями. В плане подбора помощниц мой приятель никогда не отступал от традиционных пристрастий.

    Так как секретаря на месте не оказалось, а дверь была приоткрыта и оттуда доносились приглушенные голоса, я без особых церемоний влетела в кабинет приятеля и застала там пикантную картину… Но совсем не то, о чем можно было бы подумать.

   В кабинете на офисном диване сидел крепкий дядька средних лет явно сельской наружности и соответственно одетый. Из его глаз катились слезы. Вокруг него суетилась Любочка. Напротив, в кресле расположился насупленный Валерий Яковлевич. А во главе переговорного стола восседал Лепилов.

   Он первым отреагировал на мое вторжение и, уставившись на меня тяжелым взглядом, рявкнул:

    -- В чем дело, Ксения? Ты видишь, я занят.

     В этот момент сидевший на диване дядька (я вспомнила, что видела его в прошлом году на совещании, кажется, руководитель какого-то сельхозпредприятия) продолжил фразу, прерванную моим появлением:

    -- …перевернули все документы. В правлении бардак. Их адвокаты и охрана заняли все кабинеты, а наемники из тех, кого уволил, бегают по деревням, выясняют, кто пайщик хозяйства, хотят сегодня же провести собрание, перекупить паи… Список искали, да не нашли, а он у меня… Помогите… Только на вас теперь надежда…

    Тут его речь опять прервал мой приятель:

    -- Ксения, ты еще здесь? Даже и не думай вмешиваться. Что тебе нужно?

   Если раньше я особо не вслушивалась, то предупреждение Алексея стало для меня своего рода ускорителем. Впрочем, проблемы сельхозника меня сейчас мало волновали. Тем более, что все равно скоро все узнаю. А вот назло приятелю займусь сейчас же просьбой Николая Семеновича:

    -- Я, видишь ли, как бы это сказать, решила посетить один детдом…

    -- С чего это? – Лепилов подозрительно глянул на меня. -- Впрочем, почему бы и нет. Благотворительность, дело хорошее. Только выбери объект посещения где-нибудь за пределами области. Слишком много внимания к одним  и тем же домам может привести к негативным результатам. Зайдешь к Алевтине Ивановне, я распоряжусь. Да, и обязательно с водителем. Любочка, проводи Ксению Андреевну…

    Любочка проворно засеменила в босоножках на высоченных платформах, подхватила меня под руку и выпроводила в приемную.

    -- Ксения Андреевна, не поверите, с кем приходится общаться. Этот из «Красного луча» совсем обалдел. На него какая-то мафия наехала. Хотят всю землю оттяпать. Сначала подкупить хотели, а потом наехали… Так он сюда…

    В это время из кабинета вышел Ясонов. Он с кем-то говорил по телефону:

    -- …немедленно. И запомните, это наезд на собственность  господина Лепилова. Чтобы через час доложили. Любочка, -- это уже к нам, -- где бродят наши юристы? Живо их сюда! А вы, Ксения Андреевна, ехали бы домой. И не вздумайте вмешиваться. Это вам не детективчики писать. Тут дело серьезное, мужское.

    Ну, спасибо! Нет, ну как вам нравится? Меня просто вытолкнули пинком из офиса, чтобы я не мешалась. А когда это я ввязывалась в мужские разборки? Там, где идет рейдерский захват, запросто можно и без головы оказаться. Только странно, что Алексей занимается таким малозначимым для него делом. Обычно для этого есть спецслужбы. Впрочем, меня это мало интересует. Вот то дело, о котором просит Николай Семенович, мне вполне по зубам. Так что, приятеля я уведомила. И не моя вина, если он не дослушал до конца. Разрешение получено. Да и повод для приезда в детдом вполне весомый. Кто в наши дни от спонсорской помощи отказывается. Осталось только адрес узнать.



    Через день Николай Семенович известил меня, что имел беседу с Михаилом Семибратовым. Тот и сообщил адрес детдома, куда был помещен его сын Сережа. Находится он в соседней области, в четырехстах километрах от моего дома.

    Алексей остается верен своим принципам. Потому при первом же напоминании о поездке, мне был выделен микроавтобус, загруженный под завязку подарками, и водитель.  Когда я увидела, кто будет моим сопровождающим, откровенно скажу, на мгновение впала в ступор.

    Из машины вылезла миловидная ладная девушка. Вся такая изящная как статуэтка. И только при последующем общении с ней я убедилась, что эта, так сказать, девица, скорее всего, моя ровесница. Но какая между нами разница! Меня вряд ли можно назвать девушкой, хотя и дамой не окрестишь. А вот моя охранница и по совместительству водитель, просто совершенство. Хотя, слово водитель применительно к женщине, согласитесь, противоестественно. Правильнее сказать водительница, но вот не прижилась эта норма в нашем языке.

    Я еще долго думала над этим вопросом, пока мы ехали в направлении детдома. Почему продолжается мужской шовинизм в языке, хотя в жизни мы, женщины, уже почти век занимаем большинство мужских должностей. Ну, например, руководитель чего-то. Уж чем только не руководим, а вот скажешь руководительница, и тебя окрестят неучем. Или, скажем, директриса. А мэрша, как вам нравится? А ведь на деле, руководят по большей части в глубинке страны школами, фабриками, а порой и городами и районами  именно женщины. Но нормой языка обозначение их профессии или области деятельности пока в женском варианте не стало.

   Моя спутница молча вела машину, и скажу откровенно, очень профессионально. Не торопясь, но и не ползком, соблюдала все правила дорожного движения. Сама я водитель очень осторожный, но она была просто ассом в вождении. Одно было плохо. Очень уж молчалива. Когда я спросила, почему Алексей выбрал мне в сопровождающие именно ее, только пожала плечами. На все вопросы отвечала или кивком или покачиванием головы.

   Когда молчание стало слишком уж тягостным, я удосужилась, наконец, выяснить, как зовут мою сопровождающую.

    -- Зовите Татой. – Голос у нее был глубокий, бархатный, какой-то обволакивающий.

    -- Это значит Татьяной, что ли? – уточнила я.

    -- Пусть будет так.

    Я еще некоторое время попыталась выяснить, сколько времени она работает у приятеля, почему выбрала именно эту сферу деятельности.

    Моя спутница доброжелательно, но кратко отвечала на все мои вопросы. Так что беседы у нас с ней не получилось. У меня она уточнила только причину поездки именно в этот детдом. Я ей рассказала в нескольких словах о занимавшем меня деле. Никакого секрета в этом не было. Да и Алексею она, я так думаю, ничего не расскажет.