Принцип Монте-Кристо

Часть вторая. Глава первая.    Приглашение на бал.

                                                                  Глава первая.


                                                           Приглашение на бал.


      Впервые меня пригласили на элитный междусобойчик. Лепилов вдруг возжелал, чтобы я появилась в так называемом высшем свете. Ну и для чего мне все это надо? Давно ушли в прошлое те времена, когда я строила карьеру, создавала семью, имела какие-то цели. Теперь все позади. Жизнь моя хоть и сложная и неоднозначная, в которой были и утраты, и лишения, и горе, и радость, на мой взгляд, все же удалась. У меня есть дети, а это самое прекрасное в жизни. Есть друг детства, который компенсирует многие сердечные потери молодости и не дает заскучать. Так что модные тусовки в элитном обществе мне не столь уж и необходимы. Но… Алексей считает иначе.

      Я  это лето планировала провести в Городце в обществе Зины. Вскоре туда должны приехать сын с невесткой и детьми, затем из Англии привезут Ирку, приедет из Аргентины Свиристелка с Колей и, возможно, соизволят прибыть в лоно семьи наши с Алексеем приемные дети Ника с Тиной. Так что лето на речке должно стать прекрасным семейным отдыхом. В предвкушении сбора всей семьи, я вместе с Зиной наводила в коттедже порядок. Достали из кладовки даже оставленного в прошлом году здесь нашего  робота Рэмбо. Хотя Зина на него смотрит с  явной долей неудовольствия. Но зачем машине простаивать, если требуется его помощь?

      Вот за подготовкой к приезду детей меня и застал Алексей. Он, как всегда, прибыл с целой бригадой помощников, секретарей, охранников. И естественно, на вертолете. До этого, буквально за полчаса,  убыл в столицу сосед. И я еще удивилась, что вертолет вернулся с полпути. Неужели пунктуальный желчный Виктор Владимирович что-то забыл?

     А тут, оказывается, соизволил осчастливить меня своим посещением друг детства. Пришлось прервать начатую  уборку, потому что Зина, увидев предмет своих воздыханий, забыла о намеченных планах на день и теперь кружила возле Алексея, готовая предупредить любое его желание. Мой приятель таял в таком облаке внимания и любви как кусок сахара в горячем чае и только, как сытый и ленивый кот, изредка посматривал в мою сторону.

     Наконец я не выдержала:

    -- Ну, и…

    -- Что, ну  и? – тут же вскинул брови мой приятель.

    -- Ладно, я прониклась значимостью твоего посещения. Не пойму только, к чему вся эта демонстрация.  Я сижу дома, ни во что не лезу, жду детей. Кстати, когда ты привезешь Ирку?

    -- На днях. Сей же час, как только сдаст свои очередные хвосты. Я поставил условие, чтобы все оценки у нее были отличные…

    -- Ну, тогда я не увижу ее до осени, -- тут же возмутилась я.
 
    Не люблю, когда от детей требуют невозможного. Я считаю, что в обучении главное, чтобы ребенок понял тему, мог самостоятельно ее обсудить, применить в реальной жизни, а не зазубривать бездумно куски текста, чтобы в угоду учителю отбарабанить ответ, даже не вникая в суть. Я это касаемо языков. Но Алексей непреклонен. Ребенок должен знать как минимум три языка.

    -- Отнюдь, буквально на следующей неделе она будет в твоих объятиях…

    -- Правда? – тут же обрадовалась я, но потом осторожно спросила:

    -- Но… ты же не только ради того, чтобы сообщить мне эту новость, прибыл сюда?

   Лепилов зажмурился, как кот, который только что съел миску сметаны, разве что не облизнулся от удовольствия, потом усмехнулся:

   -- Ты, как всегда, проницательна. Хотя не откажу себе в удовольствии погостить здесь, когда приедут дети. Но  сегодня у меня несколько иные планы. Видишь ли,  я приглашен на некое мероприятие, скажем так, летний бал… -- он остановился на мгновение, ожидая моей реакции.
 
   Но на что мне реагировать? Я не любительница подобных светских тусовок, где собирается так называемое элитное общество, где все друг друга высокомерно осматривают, оценивают по количеству и величине драгоценностей, навешанных на дамах, по умению пользоваться столовыми приборами. При этом многие не знают элементарных правил приличия. С кем нет никаких общих тем для разговора,  а уж касаемо литературы,  и подавно.

    Вот о живописи любят поговорить, но… так сказать, в чисто утилитарных, потребительских целях: похвалиться, кто что и за сколько приобрел на очередном международном аукционе. Порой доходит до смешного. Одно и то же полотно оказывается в собственности сразу нескольких толстосумов. У меня создается впечатление, что все они хотят перещеголять друг друга в приобретении подделок. Им до искусства и дела нет, главное, имидж, возможность покрасоваться… Ну, и эпатажность, чтобы о них все говорили, писали в газетах…

    Все это я и высказала приятелю. Тот с сомнением посмотрел на меня.

    -- Ты где это такого опыта набралась? Я вроде бы тебя с собой не беру…

    -- Где-где? Из телевизора…

    -- А-а-а, ну, тогда ладно. Впрочем, уверяю, предстоящая встреча тебя удивит и, думаю, заинтересует. Словом, я сейчас на объекты, а ты с Милочкой Сергеевной дуй в столицу. И чтобы к балу была наряжена и накрашена… Все, пока…

    Лепилов, только что вальяжно располагавшийся в своем любимом кресле, мгновенно сорвался с места и стремительно удалился из гостиной. Вскоре в распахнутые балконные двери ворвался стрекот вертолета.

    Милочка Сергеевна, как ее назвал Алексей, стройная брюнетка с пышной грудью и скульптурными ногами, между тем внимательно меня осмотрела, потом поинтересовалась, сколько мне времени надо на сборы. Я уж хотела ответить что-то резкое, но потом осадила себя. Она-то причем?  Если уж кому-то высказывать неудовольствие, то, понятное дело, не ей.

    Через час мы уже ехали в столицу в сопровождении  машин охраны, словно я была то ли бандиткой, то ли олигархом, то ли высокопоставленным чиновником.



    Екатерина Ивановна в нетерпении ходила по своему роскошному будуару, куда никто без приглашения не смел войти. Внешняя спокойность черт лица и прямизна осанки ничем не выдавали той бури чувств, что кипели в груди. Лишь изредка подрагивание тщательно ухоженных подагрических пальцев выдавало ее состояние.

    Хозяйка будуара ждала известий от дочери. Совсем недавно размеренное течение их благополучной и устроенной жизни было неожиданно  вновь нарушено. Вначале случился накат на модельный бизнес. Он, конечно, не приносил тех ощутимых прибылей, на которые в свое время так надеялись, но и убытков не было. А Екатерина Ивановна придерживалась принципа, что курочка по зернышку клюет, а к вечеру всегда сыта. Потому от модельного бизнеса не отказывались. Но вот примерно с полгода назад в хорошо отлаженном деле все стало рушиться. Вначале неприметно для постороннего взгляда, а потом пошел просто обвал. В районе появилась очередная, на этот раз этническая «крыша». Молодцы рьяные, ушлые и беспредельные. Потом объявился новый владелец здания, где располагались мастерские, и потребовал освободить помещения. В довершение ко всему произошел рейдерский захват офиса головной фирмы модельного агентства.
 
   Екатерина Ивановна, может быть, и махнула бы рукой на все это. Но параллельно начались неприятности и в рекламном агентстве, принадлежащем зятю. Пошли  какие-то судебные иски, претензии от постоянных рекламодателей с одной стороны и прикормленных средств массовой информации -- с другой. Агентство то обвиняли в плагиате, то в использовании уже запатентованных  способов подачи информации, то еще в каких-то грехах, о которых буквально год назад никто и не подозревал.
 
    Дочь предполагала, что на рекламный бизнес идет накат со стороны нового, пока неизвестного конкурента, таким способом желающего выбить их с удобных позиций. И самое обидное, что все их благополучие, с таким трудом добытое, охраняемое высоким положением родителей зятя и их приближенных, которым Елена и Екатерина Ивановна с помощью агентства  оказывали ощутимые услуги в ходе предвыборных кампаний, висело на волоске из-за того, что в последнее время все эти люди отошли от дел. Тылы агентства остались без прикрытия.

    Конечно, родители Михаила могли бы порадеть за внука, которого многие годы просто боготворили. Остались у них связи и в новом руководстве страны. Но… И это больше всего жгло сердце Екатерины  Ивановны и вселяло беспричинное беспокойство в душу… В последнее время сваты совсем перестали интересоваться судьбой Кирюши. Насколько раньше они дня не могли прожить без своего внука, настолько теперь окружили себя непробиваемой стеной молчания. И это в то время, когда мальчику просто необходима была помощь.

   Екатерина Ивановна была в курсе всех проблем внука. В отличие от Елены, которая сына разве что терпела, бабушка внука обожала и давно закрывала глаза на некоторые шалости Кирилла, относя их на счет роста. Когда тот занялся распространением наркотиков среди сокурсников, посчитала это за творческую инициативу в поиске новых видов бизнеса. Главное, чтобы сам Кирилл  не употреблял эту гадость. Остальные, те, кому он продавал наркотики, ее не интересовали. Считала, что чем меньше конкурентов будет у внука к выпускному курсу, тем больше шансов окажется на получение удобного и теплого места где-нибудь в Европе или Америке. Тем более, что у сватов в основном бизнес был сосредоточен именно за океаном. А кому он еще достанется, как не обожаемому Кирюше? Но в последнее время все мечты бабушки о благополучной и устроенной жизни за счет наследства внука стали рассыпаться как песчаный замок под летним сухим ветром.

    Неожиданно мысли Екатерины Ивановны были прерваны стуком в дверь. В будуар  вошла Елена. Дочь в последние годы похорошела. Благодаря нескольким удачным пластическим операциям ее довольно-таки заурядная внешность, о чем в душе всегда горевала Екатерина Ивановна, приобрела определенный лоск и утонченность.

    Но сегодня дочь была явно не в настроении.

    -- Что случилось? – Обеспокоено осведомилась мать. --  Не томи, рассказывай, что еще на наши головы?

    Елена села в кресло, протянула руку к столику, где стояла бутылка элитного коньяка. Мать в сложные жизненные моменты позволяла себе глоток для снятия напряжения. Вот и дочь плеснула в стакан янтарного напитка, махом проглотила его, передернула плечами, прежде чем начала говорить:

    -- Они все про Кирилла знают…

    У Екатерины Ивановны сразу отлегло от души. Значит, это не очередные проблемы с бизнесом.

    -- О чем ты говоришь, кто и что знает?

    -- Родители Михаила. Они знают, что Кирилл не сын Михаила.

    -- Откуда? Впрочем, что за инсинуации с их стороны? Всю жизнь любили мальчика как своего внука и вдруг…

    -- Не знаю, мама. Но сути это не меняет. Я разговаривала с Елизаветой Петровной. Она известила меня, что Михаил заказал генетическую экспертизу. И данные четко доказывают, что отцом Кирилла он быть не может…

    -- Мало ли что доказывают, он же признал его своим сыном…

    -- Мама, когда? Он сразу сказал, что Кирилл не его ребенок. Это Елизавета Петровна с Николаем Фёдоровичем были уверены, что Кирилл их внук… А теперь они… они лишили Кирилла наследства. Они забирают ресторанный бизнес… Елизавета Петровна   наговорила мне столько гадостей… Она требует сообщить, куда дели мы Наташкиного выродка, мол, это их единственный наследник…

    -- Ну, этого они никогда не узнают. Я его тогда сдала в спецдетдом, а потом его переправили за границу. Бизнес тогда большой был на поставке детей… А там… думаю, давно разобрали на органы…

    -- Мама, что ты такое говоришь?

    -- Ну, не притворяйся, что не знала. Нужно было его убрать, вот и убрали… А с Кирюшей… будем настаивать, что он сын Михаила, что экспертиза неточная…

    -- Глупости, мама. Все точно. Помощи нам от родителей Михаила ждать не приходится. Да и денег от ресторанного бизнеса теперь не видать… А тут еще с модельным проблема…

    -- Не пори горячки, Елена. Стой на своем, мол, Кирилл сын Михаила…

    -- Ах, мама, как я устала от всего этого. Мне хочется спокойной жизни, чтобы рядом был заботливый муж, чтобы он решал все эти денежные вопросы, а я занималась только собой. И больше мне ничего не нужно. И дети эти. Сколько я сил потратила на Кирилла, а он взял от своего отца только самые дурные наклонности… Вот пусть теперь сам и расхлебывает… А с меня хватит.
    
   -- Елена, мы должны бороться за свое благосостояние. Нельзя распускаться. Так можно все потерять.

   -- Я и борюсь. Только в последнее время на меня валится одна беда за другой. То Кирилл, то проблемы с бизнесом, то теперь родители Михаила…

   -- Может быть, мне стоит с ними поговорить?

   -- Не стоит. Сейчас не стоит. Они забрали Михаила к себе и увезли в Штаты  лечиться.

   -- И не околел же он раньше времени. Тогда бы и проблем с наследством не было. Заварил, негодяй, историю. Нужно ему  было генетическую экспертизу проводить, -- в сердцах бросила Екатерина Ивановна. Она была в курсе всех проблем с бизнесом, так как рассчитывала с помощью будущего наследства Кирилла  обустроить свое жилье в Швейцарии и вскоре перебраться туда совсем.
 
   -- Впрочем, я привезла и приятные новости, -- Елена сделала над собой усилие и улыбнулась, -- нас приглашают на какой-то летний бал. Дает его некий новичок в российском бизнесе. Сам он из Израиля, здесь открывает сеть новых магазинов. Говорят, у него за границей хорошо отлаженный бизнес. Странно, что его сюда потянуло. Все нормальные предприниматели рвутся за границу, а этот  сюда… Не знаю, принимать приглашение или нет…

   -- А что тут знать? Езжай, развлечешься… Мало ли, вдруг какие новые связи наладишь…

   -- Ты как всегда права, мама…




    Марина Станиславовна оторвалась от детектива и вопросительно посмотрела на вошедшего в кабинет мужа. Тот проворно подошел к ней и привычно чмокнул в висок, окружив жену ароматами виски, табака, мужской косметики и еле уловимого запаха женских духов.
 
   «Как всегда, неисправим», усмехнулась Марина Станиславовна. Аромат этих духов был ей хорошо знаком, впрочем, как и их владелица. Вадим с давних пор слыл ловеласом. И годы его не изменили. Сейчас он ухлестывал за одной миленькой провинциалкой, довольно удачно попавшей в расставленные Мариной Станиславовной сети. Мужа Марина Станиславовна не любила, но ценила. Потому прощала все его шалости на стороне, главное, чтобы не особенно увлекался. Если подобное за ним замечала, сразу же принимала меры.

    -- В чем дело, Вадик? -- Поинтересовалась, впрочем, без особого любопытства. Вадим любил посидеть в ее кабинете, перекинуться несколькими фразами, а иногда и просто молча полистать книги. Потом в одно мгновение сорваться с места и уйти. Марина Станиславовна  никогда его не спрашивала о причинах. Знала за ним эту привычку с самого начала их знакомства. Но на этот раз Вадим изменил своей манере.

   -- Неспокойно мне что-то, -- признался как-то неуверенно, словно в раздумье. Потом посмотрел на свою красавицу-жену. С тех пор, как впервые встретился с ней, она похорошела несравненно больше. Стала изящнее, артистичнее, роскошные волосы цвета красного золота пронизали нити серебра, но они выгодно оттеняли алебастр ее лица, точеные черты носа, скул, тонкий рисунок ноздрей. Спустя годы, Марина стала аристократичнее и мудрее. Теперь она не выставляла свою природную красоту напоказ, но для себя самой, для души холила и лелеяла.

   -- Что тебя гнетет, Вадим? – Марина Станиславовна встревожено взглянула на супруга. В чем, в чем, а в интуиции ему не откажешь. Бывало, еще все спокойно, еще все трубят о победах, в бизнесе все благополучно, а Вадим вдруг загрустит, запереживает. Глядишь, хоп – и дефолт. Или того хуже, накатила братва. А с казино? Ведь как раскрутились тогда? Блеск. И на тебе, пошел накат государства. Хорошо, спрыгнули с рулетки вовремя. Ушли в подполье. И все благодаря интуиции. А остальные-то, конкуренты-то, как попали. А ведь так уповали на силовые структуры. Мол, куплены они с потрохами, все в деле завязаны, не сдадут. И где сейчас эти крышеватели? Там же, где и владельцы казино…

    Сейчас Марина Станиславовна открыто занималась в основном только салонами вип-сопровождения. Было у нее еще и несколько полулегальных клубов для очень близкого круга знакомых. Официально она считалась владелицей нескольких модных бутиков, своего рода салонов для законодательниц столичной моды. Туда съезжались в определенные дни жены крутых бизнесменов, отягощенные деньгами, но не знающие, что делать от одуряющей их скуки. Здесь же подвизались журналисты модных глянцев, надеющиеся урвать свой клочок скандальной истории или сплетни, способной всколыхнуть интерес к изданию, а значит, и получить ощутимый гонорар.

    Бизнес у нее был не столь заметный, несколько специфический и не особо привлекающий внимание госструктур. И все же она забеспокоилась. Если Вадим чувствует опасность, надо предпринять какие-то превентивные шаги.

    -- Что тебя беспокоит? – вновь задала вопрос, уже с беспокойством.
Вадим пожал плечами.

    -- Не знаю. Но что-то накатывает, какая-то тревога. На днях узнал, что Михаила, оказывается, родители увезли в Америку, надеются там вылечить от алкоголизма…

    -- На то они и родители, -- философски заметила Марина Станиславовна. Сама она так и не решилась обзавестись потомством. Вначале считала, что еще рано, что беременность повредит фигуре, коже,  ударит по карьере. А потом уже ничего не получалось. Врачи откровенно предупредили, что очередной аборт поставит крест на материнстве, но она сознательно пошла на этот шаг. Жалела ли теперь об упущенной возможности? Глубоко в душе сожалела о свершившемся, но открыто всегда говорила, что не готова к воспитанию детей. А если уж нужда заставит, то в детдомах полно брошенных, какого-нибудь да выберет. Но потом…

    -- Мариш, ты помнишь Наташку? – вдруг спросил Вадим.

    -- Наташку? – Марина Станиславовна удивленно посмотрела на мужа. – Что это ты о ней вспомнил? Сколько лет прошло…

    -- Не знаю. Вдруг вспомнилось. Ведь мы тогда с ней неправильно поступили…

    -- Оставь эти глупости. Время было такое. Каждый создавал свое счастье на костях других. Алена хотела заполучить Мишкино богатство, вернее, его родителей, вот и пошла во все тяжкие…

    -- Не заполучит теперь… -- помолчав, как-то нехотя бросил Вадим.

    -- Почему? Елизавета Петровна делилась со мной как-то своими намерениями. Говорила, что вся их недвижимость и бизнес отойдут Кириллу, как только он закончит учебу.

   -- Мало ли что говорила. Михаил учудил здесь в одно из своих просветлений, заказал генетическую экспертизу. А она показала, что Кирилл не его сын…

   -- Удивил, -- возмущенно фыркнула Марина Станиславовна. – Да об этом только дурак не знал. Я удивляюсь, что родители Михаила только сейчас ему поверили. Он же им постоянно твердил об этом. Помню, Аленка второй раз забеременела, так он такой хай поднял по этому поводу. Орал, что никаких подзаборников признавать не будет, сколько бы не расплодила. Тогда она убедила всех, что плохо переносит беременность, и сделала аборт. Надо же было перед родителями Михаила оправдаться.

   -- Меня другое волнует. Почему через столько лет опять эта тема всколыхнулась. Ведь десятка два уже прошло.

   -- Что теперь об этом вспоминать? Что было, быльем поросло. Время такое было. Забудь.

   -- Не забывается. И чем старше становлюсь, тем гаже на душе. И ведь знал, что так будет, а поддался тогда на уговоры, на шантаж. Ну, ладно, ты. Я понимаю, отомстить хотела Мишке за обиду, а я? Предал близкого друга. Я ведь знал, что он Наташку до безумия любит…

    -- Да брось ты, кого там было любить? Ни кожи, ни рожи… -- Марина Станиславовна опять фыркнула, теперь пренебрежительно.

    -- Не скажи. Было в Наташке что-то такое, чего не было ни  в одной знакомой мне девчонке. Мишка это сразу почувствовал… Что-то такое, что выше и значимее смазливой мордашки и складной фигурки…

    -- Это что? У меня была смазливая мордашка? – Марина Станиславовна впервые гневно взглянула на супруга. – Ты на мне женился из-за смазливой мордашки?

    -- Ах, Мариш, я ведь не о тебе. В тебя я влюбился, потому что ты это ты, другой такой в мире нет. Для меня ты в любом виде красавица. Только ты об этом и думать не хотела никогда. Я ведь знаю, внутренне чувствую, что не любила ты меня, согласилась выйти замуж только для того, чтобы отомстить Мишке…

    -- Глупости говоришь, Вадик. Михаила я не любила никогда. Не скрою, строила планы в его отношении, хотела замуж выскочить за него. Когда Наташка отбила его у меня, решила её наказать. Это правда. И тебя выбрала, потому что дружил с Михаилом. Проще было к Наташке подкатиться…

    -- Вот видишь, я был орудием мщения…

   -- Да брось ты эти сантименты: любила – не любила. Выбрала-то тебя. И за все эти годы тебе не изменяла, в отличие от тебя…

   -- Но ребенка не родила, хотя возможностей было достаточно, -- как-то обреченно вздохнул Вадим. Потом поднялся с дивана и молча пошел к выходу.
Марина Станиславовна удивленно и встревожено смотрела ему вслед. В голове крутились только что сказанные им фразы. Неужели Вадим действительно любит её? Эти его слова о ребенке. Она вспомнила, что он не раз в прежние годы заводил об этом разговор, но она всегда давала понять, что эта тема  её не интересует. Вот бизнес – это да. А все другие вопросы могут повременить. Видимо, всё-таки плохо она знала своего мужа, считала его удачным партнером по бизнесу, рисковым, азартным другом, вполне приемлемым любовником. Звезд с неба не хватающим, но умеющим дать ей почувствовать  себя желанной женщиной… И вдруг этот разговор… С чего бы? И воспоминания о том, о чем она всегда старалась забыть.

    Марина Станиславовна давно и напрочь приказала себе не вспоминать о событиях тех лет. В душе она понимала, что поступила подло, согласившись участвовать в плане Алены. Правда, тогда не знала, насколько трагичным будет результат.

    Алена уверяла, что Наташку просто заберут на время в плен нанятые ею рыбаки. Потом они её отпустят, но только когда Михаил женится на Алене. Как довод, приводила беременность и свое нежелание быть матерью-одиночкой.
Впрочем, Марина Станиславовна глубоко в душе сама себе признавалась в том, что с самого начала знала, что приятельница не оставит в живых Наташку. Не того поля ягода была. И ребенка Наташкиного не оставит… Знала, но прикидываться ничего не ведающей было проще и спокойнее. И сколько лет было спокойно. Так нет же, пришел Вадим, разворошил улей воспоминаний…

    Марина Станиславовна была готова уже обвинить мужа в нагнетании истерии на пустом месте, как вдруг подумала: а почему он вспомнил о событиях тех дней? Что натолкнуло его на эти воспоминания? То, что Михаила увезли на лечение? Алена ведь долгие годы устраивала так, чтобы он был всегда при ней, не отпускала от себя, хотя как муж он был никакой. Это Марина Станиславовна знала от самой Алены. Та часто жаловалась, что Михаил холоден с ней, не видит в ней женщину. Потом он охладел и к бизнесу. А без его энергии, без его новаторских задумок, без азарта и выдумки рекламная компания стала хиреть. Конечно, Алена наняла специалистов, но своё индивидуальное лицо компания утратила, а вместе с ним и большинство крупных заказчиков.

   Нет, не просто так пришёл сегодня Вадим к ней. Что-то он хотел сказать, а она не поняла. Что-то его действительно гнетёт. Вот только что?

 


    Вечеринка, или как охарактеризовал ее Алексей, летний бал, предполагалась в одной из деревень, расположенных на стыке Московской и соседней с ней областей.

    Такой дыры в самом сердце страны, всего-то в каких-то ста пятидесяти километрах от столицы, я не предполагала, хотя сама живу, честно признаюсь, в тех местах, где уровень жизни в деревне  все еще находится где-то в конце позапрошлого века. Но такого… просто не ожидала. Полное отсутствие дорог. Вместо них какие-то колеи в месиве глинистой земли. Покосившиеся дома с просевшими крышами. Кое-где над трубами поднимается дымок, и это в летнее время. Значит, у владельцев дома нет даже баллонного газа, вот и готовят обед в русской печи. Везде запустение. Заросшие бурьяном и березняком поля, пустые остовы ферм и птичников. Такое впечатление, что с тех пор, как здесь пронеслась Великая отечественная,  ничего не  восстановлено.

   Алексей мрачно взирал из окна «хаммера» на эту разруху и молча скрипел зубами. Валерий Яковлевич периодически вздыхал, когда машина начинала буксовать в особо болотистой низине.

   -- Говорил же, что лучше по воздуху, -- страдальчески морщился водитель Славик.

   -- Ну, уж нет, -- Алексей откинулся на спинку сиденья, -- смотрите, что мы в своем либерализме сотворили. Это только наших рук дело. Развал страны, низведение ее народа до скотского состояния…

   -- К вам это не может относиться, -- спокойно и рассудительно заметил Славик. Обычно он помалкивал в ходе таких поездок, знал за своим хозяином эту черту. Тот любое негативное впечатление от проносящихся за окнами развалившихся хозяйств, предприятий, домов воспринимал как собственную недоработку.

   -- Да, я и не отношу. Но ведь что-то надо делать. Возрождать же надо страну, иначе народ погибнет, исчезнет то исконное, что и скрепляет устои государства…

    -- Бросьте вы, Алексей Александрович, заниматься самоедством. А то не знаете извечную песенку тех, кто у кормушки сидит, – махнул рукой Ясонов. – Чуть что, сразу заводят свою песенку, что свято место пусто не бывает. Что местные бездельники  хотят только деньги получать, а работать не хотят, что мигранты за копейки сделают больше, чем местное население за тысячи, что слишком много дармоедов развелось, и их надо сокращать, ну, и так далее… Меня больше интересует, что же это за такие богачи, которые в такую непролазную глушь забрались?

    -- А вот и поглядим, -- усмехнулся Лепилов. – Они-то честно признались, что дорога тяжелая, а потому предложили свои услуги по доставке приглашенных. Но, -- тут он назидательно поднял палец, -- не пристало гостям зависеть во всем от желаний хозяев. Вдруг нам не понравится, и мы решим пораньше удалиться…

    В этот момент машину основательно швырнуло, я клацнула зубами и вцепилась в подлокотник. Все соображения, которые хотела донести до своего приятеля, мигом вылетели из головы. Так и ехали дальше молча. Дорога показалась бесконечной. Но однажды и ей  пришел конец.

    Размочаленная глинистая лента меж заросших сорной травой и борщевиком обочин уперлась в шлагбаум с будкой сторожа. Тот молча прошествовал к окну водителя, уточнил, кто прибыл и зачем, потом вернулся к своей будке и включил моторчик. Перегораживающий проезд шлагбаум плавно поднялся вверх, открывая ровную асфальтовую дорогу. «Хаммер» в сопровождении трех внедорожников охраны неторопливо покатил к едва различимым вдали строениям. Вдоль дороги были высажены молодые деревца, которые в будущем должны будут превратиться в уютную тенистую аллею.

   Различие в пейзаже было разительным. Только что двигались по неухоженной, да что там, по заброшенной земле, унылой, неприглядной и пустой. Даже немногочисленные деревеньки не скрашивали впечатления.

   А тут, за обычным брусом, перекрывающим дорогу, открылся совсем другой вид. Окошенные обочины, вспаханные и засеянные поля, пасущееся на лугу стадо коров, чуть дальше овцы и козы. Вдалеке проглядывали разноцветные крыши домов. Вскоре машины двигались по улице деревни. У каждого дома красовался яркими цветами палисадник, лужайки были выскоблены и пострижены, за строениями виднелись ровные грядки картофельных посадок. Там негромко тарахтел трактор: кто-то из жителей окучивал картошку. И нигде не видно грязи!

    -- И как тебе!? – Лепилов повернулся к Ясонову.

    -- Впечатляет!

    -- То-то и оно! – Лепилов опять повернулся к окну. – Как они нас-то, а? По носу щелчком. Знай, мол, наших. Там ваша сермяжная Русь, а тут матушка Европа. И ведь правы, подлецы. Не о том, чтобы карманы набивать, надо думать, а о наведении  порядка, элементарного. А у нас все еще чиновники думают больше о том, чтобы как можно больше бабла срубить, а потом на Канары свалить и пузо греть, да от властей прятаться…

    Деревня кончилась, дорога втянулась под сень перелеска, а потом игриво выскочила вновь на простор. Взорам предстала поистине волшебная картина. Посреди необъятного поля, каковые в средней полосе  страны встретишь очень редко, высился дворец, настоящий, каменный, больше похожий на те, что предпочитают приобретать на ворованные в стране деньги некоторые российские беглецы в туманном Альбионе. Вокруг дворца были какие-то строения, цветники, сады…

    Кортеж машин подъехал к новому шлагбауму с добротной каменной будкой. Из нее высунулся караульный, взглянул на номера и поднял заграждение. Дальше были сады. Пока еще совсем молодые. Чуть левее виднелись длинные ряды теплиц, за ними поблескивал каскад прудов…

    Дорога дальше стелилась меж цветников,  полей для игры в гольф, пересекла по мосту неглубокую речку и,  наконец, завершилась у каменных лестниц дворца.
К прибывшим тут же подбежал встречающий. Гости были высажены из машин, водителям было указано, куда поставить технику.

   На лестнице показалась женщина в роскошном наряде и шляпе с пером. Рядом с ней стал высокий, поджарый мужчина в арабском наряде и чалме.

   После взаимных приветствий и представления, женщина произнесла:

    -- Благодарю, что приняли наше приглашение. Я наслышана о вашей занятости и потому крайне ценю ваше внимание к нашему летнему празднику. Прошу вас, располагайтесь, отдыхайте. Вам покажут ваши апартаменты. Бал начнется вечером.



    Отведенные нам апартаменты находились на четвертом этаже. В моей комнате на великолепной кровати под балдахином был разложен наряд для бала. Я не успела еще осмотреться, как в дверь постучали. Оказалось, что это девушка, которая должна мне помочь одеться к балу. Она первым делом осведомилась, не желаю ли я перекусить, так как мои спутники уже приступают к трапезе. Я тут же присоединилась к ним.

   -- Слушайте, куда мы попали? – первым делом, спросила я, усаживаясь за стол в апартаментах Алексея. Он в это время намазывал маслом половинку воздушной булочки, затем сверху положил горку  икры и с  удовольствием откусил.

   Ясонов облокотился на край стола и с видимым интересом взирал на патрона. На меня он покосился с явным неудовольствием.

   -- Видишь ли, Ксения, Валерий Яковлевич категорически против того, чтобы мы потребляли здешние продукты. У него есть сомнения в благонадежности хозяев. А я вот уверен, что все здесь самое свежее и отменного качества, -- говоря это, мой приятель нацедил из самовара, пышущего жаром, кипятку в тонкую фарфоровую чашку, уже наполненную густой чайной заваркой. Моментально с паром по комнате разнесся душистый аромат настоящего чая.

    -- Я не шучу, -- мрачно ответил Ясонов.

    -- Оставь. Никто на нас не покушается. Думаю, им даже не известен доподлинно наш статус. Мы, я предполагаю, лишь элементы обстановки для грядущей драмы, в которой на роли главных героев назначены совсем другие актеры. Так что ешьте спокойно. Никто нас травить не собирается.
 
   После чаепития нас известили, что бал начнется с первой звездой.

    -- Звезду Александру Васильевичу, -- тут же съерничал Алексей. – Ладно, все равно сутки потеряны. Будем считать, что это внеплановый отдых. Предлагаю совместить приятное с полезным. Давайте осмотрим окрестности.

    -- Алексей Александрович, а не хотите ли заодно и могилку себе вырыть, -- гневно возразил Ясонов. – Что вы все в какие-то истории влезаете. Посмотрите на местность. Здесь запросто можно исчезнуть, и никто вас не найдет. Как мне вас защищать?

    -- Я уже сказал, что в этот раз мы является только статистами, на главные роли приглашены совсем другие лица. И мне очень интересно узнать, кто они… Поэтому я вполне спокойно, но в разумных пределах, -- тут же добавил он, предваряя возражения Ясонова, -- предлагаю прогуляться по окрестностям.

    Я подошла к огромному полукруглому окну с выходом на балкон. С высоты четвертого этажа открывался изумительный вид. Далеко на горизонте виднелась темная полоса леса. Она словно бы очерчивала, ограничивала этот островок благополучия от остального мира. Небольшая речушка змейкой извивалась по долине среди зарослей садов и полей.

   -- Алеш, посмотри, как похоже на наш трек, -- невольно вырвалось у меня, когда я присмотрелась к пейзажу за окном. В одном месте речка делала почти смыкающуюся петлю, в центре которой виднелось колесо обозрения, карусели, беговые дорожки, даже здание телецентра, вернее, походившее на него…

    Алексей молча достал из своего багажа бинокль и навел на указанный мной объект. Долго рассматривал, потом передал Ясонову. Тот, тоже молча, изучил окрестности и вернул бинокль патрону.

    -- Впечатляет. Вы правы, тут что-то другое, -- согласился он с Лепиловым в чем-то, оставшемся за пределами моих умозаключений.

    Так как до начала бала было еще достаточно много времени, мы спустились по боковой лестнице к выходу в парк и отправились на прогулку. Из цокольного этажа тут же вышли четверо охранников, которые нас окружили. Лепилов поморщился, а Ясонов махнул рукой:

    -- Отдыхайте ребята. Но будьте настороже…

    Мы не пошли к центральному входу, где в этот момент садился вертолет с прибывшими гостями, а углубились в лабиринты английского парка, выстриженного и вылизанного так, что ни одной лишней травинки нигде не было видно.