Принцип Монте-Кристо

Часть третья.   Месть Черной Мамбы.  Глава вторая  Месть – блюдо, которое едят  холодным.

                                  Часть третья. Месть Черной Мамбы.       
 
                                                   Глава вторая.

                             Месть – блюдо, которое едят  холодным.




    Уставившись на экран монитора, Лепилов вновь и вновь перечитывал строчки послания. Потом пригласил секретаря:

    -- Милана, объясните мне, что это значит. Почему в мою личную почту попадает такая ахинея?

    Личный  секретарь Лепилова, блондинка самых изысканных форм на умопомрачительных шпильках,  почтительно склонилась над монитором. Прочла несколько фраз. Испуганно взглянула на шефа.

     -- Я… -- она нервно сглотнула, откашлялась из-за внезапно севшего голоса, потом проговорила, -- я думала, это очередной опус вашей … м-м-м… приятельницы.  Вы же сами сказали, чтобы я отправляла её, как вы сказали, «бредни» вам для информации… Я стала читать, потом вам отправила…

    -- Милана, пригласите ко мне господина Ясонова, -- Лепилов мрачно взглянул на секретаря. Да, прав был Ясонов, не стоило брать на эту должность блондинку, подумал мимоходом. Дура дурой.

    Увидев, что девушка не сдвинулась с места, вопросительно вскинул брови:

    -- В чём дело, Милана?

    -- Господин Ясонов вне пределов нашего региона. Обычно вопросами охраны занимается…

    -- Милана, я отлично знаю, кто чем занимается. А вот вы,  видимо, забыли о пределах вашей компетенции… Быстро ко мне Ясонова…

   Девица, смешно ковыляя на шпильках, опрометью вылетела из кабинета. Если бы не серьёзность прочитанного письма, Лепилов в душе посмеялся над нелепостью ситуации. Секретаря  по личным вопросам ему порекомендовал взять один из влиятельных в российской провластной элите чиновников аппарата президента.  Вроде как она является родственницей какой-то там шишки. Ну, какой родственницей, ни для кого не секрет. Но отправить к нему шпионить такую неумеху…

    Впрочем, прикидывающиеся такими вот недалёкими дурочками, могут оказаться на деле серьёзными акулами. Потому по некоторому размышлению и обсудив ситуацию с Ясоновым, Лепилов пришёл к выводу, что потенциальную угрозу надо держать постоянно на глазах, усыпив бдительность якобы приближением к секретной информации.

    Поступившее на почту письмо было из разряда серьёзных. Не понять этого могла только круглая идиотка, но своего секретаря Лепилов в глубине души таковой не считал. Значит, была какая-то причина, заставившая Милану сунуть письмо в личную почту, которую Лепилов просматривал постольку-поскольку, доверяя отбору информации секретаря.

    Сигнал связи заставил Лепилова переключиться на видеотелефон.

    -- Здравия желаю, -- приветствовал его появившийся на экране Ясонов. – В чём дело? Что за спешка?

    -- Здравствуй, Яковлевич. Ты, случаем, не в курсе, где твой будущий тесть? – Лепилов и не хотел бы, да голос сам собой  поднялся до крика.

    -- Должен быть дома. Да что случилось? А… понимаю, -- стало доходить до начальника службы безопасности. – Опять  твоя Антипкина куда-то влезла. Не сидится же ей дома, в тепле и уюте. Что на этот  раз…

    -- Не телефонный разговор, -- оборвал собеседника Лепилов. – Когда будешь в центральном офисе?

    -- Так серьёзно? Часа через два. – Ясонов отключился.  А Лепилов скопировал пришедшее на почту письмо и удалил оригинал.



    Ясонов, как и обещал, был в офисе через два часа. За это время он успел обзвонить десяток нужных людей, поинтересоваться, где же находится отец Ольги, выяснить у службы охраны, куда они смотрели, когда из-под носа у них убыла их подопечная.

    Нестыковка вышла только с отцом Ольги. На её звонок домой  в трубке прозвучал бодрый и относительно весёлый голос Николая Семеновича. Ответил он чуть невпопад, проинформировав, что у него всё хорошо, и он ждёт гостей. И все же, что-то настораживало.   Точно такие же ответы получили все, кто смог дозвониться до квартиры Ольги.
 
   В результате дочь прервала отдых и срочно вернулась в Малый Калинов.

   В это время с Лепиловым связался и Саид, посвятивший компаньона в ситуацию с похищением его приятельницы. Лепилов на этот раз впервые изменил себе, не разразившись громами и молниями в адрес своей приятельницы, а схватившись за сердце, стал шарить в шкафу в поисках лекарств.

   Саид ввёл его в курс операции по вызволению похищенных, заверил, что с ними не случится ничего страшного, потому что они под бдительным контролем детективов.
Известие на какое-то время успокоило Лепилова, потому что ему были хорошо известны возможности компаньонов, и он им доверял. Но деятельная натура Алексея не давала ему покоя. Он чувствовал, что должен сам разобраться в этом деле и наказать тех, кто вознамерился покуситься на его владения, на его сферу деятельности и на его друзей.


   Кукольный прянично-сахарный дворец бабки Кирилл не любил. Хотя в детстве бабку обожал, потому что она в отличие от матери уделяла ему больше времени, разбиралась с его проблемами, помогала выпутываться из неприятных ситуаций. Но сам этот дом с множеством комнат и дорогих безделушек, расставленных на полочках, столиках, в горках и зеркальных витринах, его раздражал и вызывал едва сдерживаемую агрессию. Слишком многое вспоминалось – и как наказывали за разбитую вазу, и за фарфоровые статуэтки, которыми он с балкона обстреливал соседского кота. Тогда ему досталось по полной программе. Казалось бы, денег в доме через край, а его гоняли за какие-то потёртые фарфоровые статуэтки, место которым давно на помойке. Мать презрительно называла их бабкиным наследством и довольно больно хлестала по щекам за каждый проступок.
 
    Были ещё дед и бабушка с отцовой стороны, бывая у тех, Кирилл ощущал настоящую теплоту и внимание. Там его никогда не унижали, с дедом было всегда интересно: тот придумывал разные игры, доставал билеты на футбол, было время, когда брал с собой на чемпионаты. Но потом неожиданно эти добрые отношения были прерваны.

    Отец его никогда не любил. Откровенно избегал. А потом и Кирилл, по примеру матери и бабки стал его презирать за пьянство, за полное отсутствие внимания к себе и своим нуждам.
 
    Впрочем, и бабка была не так уж и внимательна и любвеобильна. Скорее откупалась дорогими подарками, используя внука в своих интересах. Помнится, купила ему «ламборджини», чтобы выделялся среди местной «золотой» молодёжи своего уровня. Ну он и выделялся. Гонял по дорогам, пугая скоростью местных сельских аборигенов, позволявших себе наглость ездить по благоустроенной дороге на своих бюджетных развалюхах. Раза два создавал аварийные ситуации, однажды сбил насмерть девчонку и нескольких покалечил, лихача на трассе, хотя отлично знал, что по обочинам прогуливаются старшеклассники местной школы. Но что они значили в его глазах? Так, местные букашки, не вовремя попавшие под башмак супермена. А себя он считал именно таковым.

   Побег из заключения произошёл банально просто и без заморочек. Трое осужденных, работавших с ним в цеху по пошиву рабочей одежды, однажды предложили ему бежать с ними. Не за красивые глазки, конечно. Он так красочно живописал в рассказах о сказочных богатствах бабки и матери, что они купились на его обещание щедро отблагодарить в случае удачи...

    А потом банальная взятка одному из охранников и водителю, забирающему сшитые спецовки, удобный момент для побега, когда загружали машину пачками упакованной продукции. Словом, всё прошло очень гладко и тривиально до пресноты. Пока укладывали готовую продукцию, его напарники затолкали его в самый угол и прикрыли пачками. Как уж сами устроились, Кирилла не интересовало. Он заботился только о себе. Уже представлял, как приедет домой и первым делом достанет хорошо спрятанную заначку кокаина, оттянется по полной, приправит бабкиными запасами из её бара... А потом... На этом его мечты заканчивались... Надо было думать, как отыскать те обещанные подельникам богатства, за которые они обещали доставить его до бабкиного дома. О том, что его там уже могут ждать, мыслей не возникало. Ведь он же супермен, он разрулит и эту ситуацию. У бабки в сейфе есть роскошные украшения, которыми он играл в детстве, но потом, после того, как в счёт оплаты за наркотики прихватил из шкатулки какое-то колечко, которое, как оказалось, стоило больше всего этого прянично-сказочного особняка, в комнату к бабке его не допускали... Но на этот раз бабка с ним поделится...



    К ожидавшим Кирилла подельникам неслышно подошёл невысокий мужичок в потрёпанном пиджачке с чужого плеча, заросший  как лесовик и пропахший прелью старого сырого жилья.

    -- Что, ребятки, дружка поджидаете? Не ждите, ему сейчас не до вас...

    -- А ты откуда взялся? -- пренебрежительно окинув взглядом мужичка, спросил старшой подельников.

    -- Откуда взялся, один бог ведает. А вам не советую здесь отираться, если не хотите загреметь по новой. И не ждите обещанного... Балабол больше изображал крутого, а на деле... так, пустышка...

   -- А ты откуда знаешь? Не боишься, что на перо посадим? -- угрожающе придвинулся к мужичку второй подельник.

   -- Кишка тонка у вас, ребятки, чтобы меня запугивать... Не обломится вам тут ничего. Но если сейчас уйдёте отсюда, так и быть, получите награду... -- мужичок ловко подкинул на ладони невесть откуда появившийся увесистый рулон зелёных бумажек с чужими президентами, перетянутый канцелярской резинкой.

   Старшой мгновенным цапком выхватил его из руки мужичка.

   -- Лады. Не знаю, что ты так печёшься об этом слизняке, но так и быть... Видно, у тебя с ним свои счёты... Пошли, -- бросил в сторону подельников и тут же растворился в густом подлеске. Следом за ним исчезли из вида и его спутники.

    Некоторое время шли молча, потом один из них вдруг остановился:

   -- С чего это мы так рванули? Может быть, у этого, -- он неопределённо мотнул головой назад, -- такого бабла в карманах напихано, а мы как чурки под козырёк и в кусты...

   -- Остынь, не понял что ли? Мужичок подставной. Нам же заплатили за то, чтобы мы довезли этого мозгляка до места. А сейчас дали понять, чтобы мы убирались подальше...

   -- А может быть эти... сами решили поживиться в его хате?

  -- Не наше дело. Нам отбашляли по полной и даже сверху, не будем портить им интерес...

  -- Да этого... лесовика можно было одной левой... И всё себе забрать...

  -- Ты лох... Довольствуйся малым и будет тебе счастье... А погонишься за большим, можешь остаться и без головы... Думаешь, этот лохмач один был там, да и под мышкой у него кобура прорисовывалась...

   -- А ты откуда знаешь?

   -- Не всегда же я сидельцем был... Случались и у меня весёлые деньки. Так, братва, делим деньги и валим отсюда. Чует моё сердце, что назревает большой шухер и нам противопоказано находиться поблизости...


    Заначка с кокаином была на месте. Руки мгновенно задрожали в предвкушении привычного действа, ноздри затрепетали и всё тело отозвалось томительным ожиданием предстоящего кайфа...

    В доме никого не было. Кирилл заглянул в комнату матери -- он всё-таки побаивался родительницы. Потом направился к бабке. Двери её департаментов были закрыты, но он с детства знал, как их открыть без особого труда. В будуаре первым делом подошёл к бару, заполненному разнокалиберными бутылками с элитным пойлом. Плеснул в стакан из любимой бутылки бабки. Отпил глоток, причмокнул губами и повалился на козетку, приобретённую хозяйкой за огромные деньги и перетянутую дорогим шёлком. Хмыкнул своим мыслям о том, что скоро он станет хозяином всего этого добра. Бабка пожила уже достаточно. Ей давно пора  на покой, уступить место ему, внуку. В голове шумело, в мозгу витали картины будущей жизни без бабки и матери. Зачем они ему вообще нужны? От тюрьмы не избавили. А сколько он там неприятностей получил. Он их наследник, всего вот этого, горбатился на производстве, шил какое-то дерьмо для быдла, когда его место было здесь, в роскошном доме, набитом деньгами... А они даже не подумали употребить их на то, чтобы выкупить его... Заняты только своими делами... Его захлестнула эйфория восторга от того, что он может сделать всё, что захочет. Обманул этих ничтожеств, вытащивших его из тюряги, доставивших сюда в надежде поживиться бабкиными драгоценностями... Пусть ждут у моря погоды... Он им ничего не должен, пусть благодарят, что не сдал их ментам...

    Мысли его метались, перескакивая с одной темы на другую. Он уже не боялся бывших подельников, которым не так давно обещал расплатиться бабкиными деньгами. Пусть попробуют достать его отсюда. Здесь он  как в крепости. Никто его здесь не возьмёт...



    Вадим стремительно вошёл в комнату супруги. Он понимал, что ему предстоит тяжёлый и неприятный для обоих разговор.

    Марина Станиславовна сидела за туалетным столиком и втирала питательный крем в кисти рук. Изящной формы, словно бы изваянные скульптором из благородного мрамора, они были гордостью хозяйки. Продолговатые ногти покрыты качественным лаком, только подчёркивающим алебастр кожи. Но в последнее время  всё заметнее проявлялись первые признаки её увядания. И хозяйка стала отдавать должное более длительному и тщательному уходу за руками. Хотя у Вадима и по сей день они вызывали восторг. Но не сегодня.

    Не получив от супруга привычный поцелуй, Марина Станиславовна вопросительно взглянула на вошедшего. Тот на удивление был мрачен и даже суров, что случалось с ним крайне редко.

    В ответ на её красноречивый взгляд, Вадим с размаху плюхнулся в кресло и сквозь стиснутые зубы спросил:

    -- Зачем ты это сделала?

    -- Ты о чём, Вадик? -- брови супруги изогнулись в удивлении.

    -- Не прикидывайся, ты отлично знаешь о чём...

    -- Давай без этих пустопорожних игр в вопросы и ответы, -- Марина Станиславовна внутренне встревожилась, хотя не чувствовала за собой никакой вины, -- говори откровенно, что случилось...

   -- Это ты приказала отобрать у Виолетты ребёнка?..

   -- А у неё есть ребёнок? -- Марина Станиславовна наигранно удивилась, стараясь затянуть время. Она была давно осведомлена, что одна из эскортниц по имени Виолетта, девица не слишком умная, запала на её мужа. Видимо, решила его прибрать к рукам. И забеременела. Обычно с такими Марина Станиславовна поступала привычным способом -- или аборт, или скатертью дорога на подножный корм. Но тут у неё закрались сомнения, а не Вадимов ли это ребёнок. Призвала девицу к себе и устроила допрос с пристрастием. Та быстро созналась, но избавляться от ребенка отказалась. И тогда Марина Станиславовна предложила сделку: она устраивает девицу на незначительную должность в бутике, даёт ей квартиру и сносное обеспечение, а та обязуется прекратить отношения с Вадимом... В дальнейшем Марина Станиславовна планировала известить супруга о наличии у него ребёнка  и возможности усыновления...

   -- Не прикидывайся. Мне Виолетта позвонила и сообщила, что твои люди пришли к ней в квартиру и забрали Игоря... Сказали, что это ты приказала отобрать его и отправить... -- тут Вадим вдруг судорожно всхлипнул, -- в Селятино...

   Селятино было известно очень узкому кругу  любителей клубнички, где дозволялись шалости противоправного толка с детьми. Откуда узнала о нём Виолетта, Марину Станиславовну не интересовало, а вот Вадим был в курсе и всегда высказывался против этой ветви её бизнеса...

   -- Вадик, давай начистоту. Да, я знала, что это твой сын у Виолетты, я даже генетику заказала. Потому и устроила эту дуру к неплохой кормушке, чтобы растила ребёнка. Думала, что потом заберу его у неё... Так и быть, тебе на радость... Так что я ничего твоему сыну не могла сделать...  Да и некогда мне было пока с ним возиться, до школы планировала оставить с матерью... А о Селятине... Извини, есть множество других способов набрать туда товару и без твоего Игоря, и без хлопот, ну, ты понимаешь... Что-то темнит эта Виолетта... Вот что, едем к ней. Я не позволю возводить на меня напраслину...


    Допрос, который устроила Марина Станиславовна Виолетте, был долгим и кропотливым, с уточнением всех подробностей происшествия. Судя по тому, что на руках девицы проступали явные синяки на запястьях, забирали у неё ребёнка силой... Потому отпадало первое предположение, что девица решила избавиться от сына или спрятать его от своей хозяйки...

   Возвращались Вадим с Мариной в удручённом состоянии. Они не понимали, что могло произойти, почему забрали этого мальчугана, о котором никому ничего не было известно, почему Виолетте сообщили, что сына забрали в Селятино... Они были настолько встревожены происшествием, что не обращали внимание на происходящее вокруг них. И не видели, как за их автомобилем движется непритязательный внедорожник из серии бюджетных, а в нём с ненавистью наблюдает за ними невзрачный с незапоминающейся внешностью водитель...



   Ненависть Екатерины Ивановны была разрушительной. И с каждой минутой она только крепла. Не дождавшись ответа от ненавистного ей Лепилова, она решила отыграться на его подружке, ощутить вкус мести хоть на этой плебейке, пусть это и не давало ей такого восторга отмщения, как уничтожение её визави. Но хоть что-то.

  Она всю дорогу до деревни в красках представляла, как униженно будет молить её о пощаде эта серая мышка... Но Екатерина Ивановна должна высказать ей в глаза, что страдает она только по вине её приятеля, не захотевшего потратить какие-то жалкие крохи на её освобождение. И она теперь будет заживо гореть только благодаря жадности своего друга-предателя, не пожелавшего расстаться с деньгами... Всю дорогу её мучили воспоминания о том, что ей пришлось перенести из-за мерзкой потаскушки-матери этого бурдюка с миллиардами. Через какие унижения пришлось пройти, какие поступки совершить, чтобы добиться нынешнего благосостояния... Она уже забыла, что затевала это похищение ради спасения внука... Да нет, что себя обманывать... Чтобы продлить свою удобную и сытую жизнь... И чтобы ощутить вкус мести, о которой мечтала все прожитые годы...

   Вот наконец и деревня. Заросшие бурьяном, проглядывающим сквозь посеревшие и как бы просевшие улицы, заброшенные дома... Пустота и уныние... Вот и та хибара, куда не так давно привезли её пленницу и этого дурака-воздыхателя... На что он ей нужен, тупой идеалист, всё ещё верящий в какую-то справедливость, какую-то привязанность... Сжечь их обоих в этой избе... и пусть этот мешок с деньгами кусает локти, что не спас... А она посмеётся...

   Екатерину Ивановну трясло от возбуждения. Её уже не интересовало, как будет плакать и просить пощады эта нищенка, она уже насладилась картинами  её унижения в своём воображении. Уничтожить, стереть с лица земли своих врагов... Неверными руками, дрожавшими то ли от страха, то ли от восторга, она достала из машины канистры с бензином, подпёрла снаружи дверь, и стала торопливо поливать стены и бурьян вокруг... Потом достала коробок спичек. Но они никак не хотели загораться. Наконец одна вспыхнула и полетела к бензиновой дорожке. Ещё секунда, и огонь резво рванул к облитому горючим дому.

    Екатерина Ивановна села в машину и выехала из деревни. Издали она понаблюдала, как полыхает подожжённый дом с её врагами... Ей казалось, что там корчится в огне рядом с пленниками и её ненавистный враг, сгорающий от её ненависти...

   На душе стало пусто и черно. Она уничтожила врага, но легче от этого не стало. Исчез смысл существования. Больше её ничто не тревожило и волновало. Её не беспокоило и то, что требовалось скрыть какие-либо возможные улики... Всё это потом... потом...


   Незадолго перед этим к заброшенному дому подъехала старая разбитая легковушка. Из неё вышли двое. Они обследовали окрестности, потом открыли дверь...

   -- Ну что, пленники, насиделись взаперти? -- произнёс знакомый  голос Ясонова. Я попыталась вскочить, но силы  мгновенно оставили, и из глаз ливанули слёзы...

   -- Что это вы так расчувствовались, Ксения Андреевна? -- ядовито, подражая патрону, поинтересовался вошедший. -- Раньше ведь, вроде, покрепче были. А вот не надо было без разрешения покидать дом. А вы, Николай Семёнович, идеалист несчастный, сами лезете на рожон, так к чему Ксению Андреевну за собой тянете? Быстро собирайтесь, уходим. Ещё не хватало, чтобы вас здесь и похоронили...



    ...Мне вспомнились первые мгновения после пробуждения в этой пропитанной сыростью, запахом пыли и тлена лачуги. И ощущение безысходности, когда открыла глаза и увидела эту неприглядную картину. Рядом слышались чьи-то стоны. С трудом повернула затуманенную болью голову в сторону этих звуков. На полу, в метре от меня лежал Николай Семёнович. Его руки были связаны за спиной. Он видимо пришёл в себя чуть раньше и стонал от того, что затекшие от неудобного положения конечности причиняли боль. Я это поняла, потому что и сама ощущала мурашки и покалывания в ногах и связанных за спиной руках...

    Попыталась перевернуться, но тело не слушалось. От резкого движения голова закружилась, перед глазами всё закачалось и к горлу подкатила тошнота... Как я не люблю такие предвестники гипертонического криза. Только не сейчас, когда необходимо собрать все силы и думать над тем, как выбраться из ситуации, в которой я оказалась. Николай Семёнович всё стонал. Я видела, что он пытается перевернуться, но затёкшие от долгого лежания руки его не слушались.

    -- Николай Семёнович, вы как себя чувствуете? -- я была зла на старика. Это из-за его маниакального желания жениться на Екатерине Ивановне мы оба оказались здесь, в этом сарае. Но... злись не злись, а как-то надо выбираться из создавшегося положения. И тут нужна обоюдная помощь друг другу...

    -- Ах, Ксюшенька, я так виноват перед вами. Опять втравил вас в историю...-- послышался прерывающийся голос отца Ольги, -- простите меня, старого дурака. Возомнил о себе слишком много. Я ведь Екатерину Ивановну полюбил ещё когда вместе в министерстве работали... Но оба мы были семейными людьми... А когда вновь встретил, чувства вспыхнули с новой силой. Умом я понимал, что она мной манипулирует, а вот сердце... оно вспоминало молодость... ему не прикажешь...

    -- Вот что, забудем на время наши чувства... Надеюсь, вы понимаете, что нас не просто так заперли в этом сарае? Нас не собираются отпускать. Где-то есть и охрана, я уверена... Но никто нам не поможет кроме нас самих. Надо думать, как выбираться... Первым делом надо развязать руки... Вы свои чувствуете? Можете пошевелись пальцами?

      Старик опять попытался перевернуться и опять застонал.

      -- Не получается. И руки и ноги как иголками колет...

     -- Ворочайтесь через боль, чтобы кровь текла по венам. Скоро это ощущение  пройдёт...

     Я тоже стала пытаться перекатиться на другую сторону. Через какое-то время мне это удалось. Но как развязать руки? Судя по ощущениям, связали их скотчем. Но это понимание ничего мне не давало. Потому что несколько слоёв скотча я в любом случае не разорву. Я ведь не супермен...

     Глаза мои меж тем перебегали с предмета на предмет в этом захламлённом помещении. Ничто не попадало в поле зрения такого, что могло бы помочь...

     -- Николай Семёнович, вы в состоянии попытаться зубами перегрызть скотч? -- задала я вопрос, уже мгновенно понимая его абсурдность.

     -- Что вы, детка, у меня ведь протезы, а не зубы, -- вздохнул старик.

    Я и сама понимала, что это нелепое предложение. Чем ещё можно разрезать, разорвать эту липкую ленту? Пыталась шевелить руками. Вначале они были словно припечатаны одна к другой. Потом вроде стали раздвигаться. Я с усиленным рвением заработала руками, крутя ими, насколько позволяла ситуация. Наверное, те, кто связывал меня, не очень и заботились о плотности скручивания рук... Через некоторое время я почувствовала, что рукам стало свободнее. Да, плёнка скотча врезалась в мою кожу, но я остервенело тянула руки в разные стороны, выворачивала кисти рук и добилась того, что между руками уже было минимальное пространство. Но это мне ничего не давало. И тут заметила на лавке у двери какой-то металлический штырь. Для чего он был вбит в неё, я вряд ли когда узнаю. Но возможно он мне поможет.

    Как я добралась до него, это целая эпопея, вспомнить в деталях я уже не решусь. Всё было как в тумане. Голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу, но я ползла в нужном направлении. И добралась. А потом долгое и терпеливое пристраивание рук к этому штырю, попытки порвать скотч... И наконец мне это удалось... Никогда больше не повторю такой трюк, но мне удалось разъединить руки, потом с большим трудом завести их из-за спины вперёд. Это далось в превеликим трудом... Я сняла остатки скотча, измазанные моей кровью. В ходе освобождения я повредила кожу о неровный ржавый штырь. Мои похитители явно пожадничали со скотчем. Если бы сделали ещё несколько оборотов вокруг рук, я бы не смогла вырваться...

     Эти усилия по освобождению отняли все силы. Я привалилась головой к лавке и просидела так некоторое время, пока не восстановилось дыхание, а перед глазами утихомирился калейдоскоп кружащихся предметов. Было тяжело и противно, но надо было брать себя в руки и ползти к Николаю Семёновичу.

   Вначале я освободила его руки, помогла сесть, потом сняла со своих ног путы и занялась стариком. Надо сказать, его похитители пощадили, не стали накручивать много скотча. Наверное решили, что он и минимума не осилит.
 
    У дверей я нашла ведро с водой. Выпила залпом из ковшика, лежавшего рядом, потом подала кружку Николаю Семёновичу. Тот уже пришёл в себя основательно, но руки и ноги, было видно, его не слушались...

    Я очень боялась, что внешняя охрана услышит шум в доме и опять свяжет нам руки. Потому на некоторое время притихла. Но охранникам до нас видимо никакого дела не было. Тогда я добралась до двери и попыталась её открыть. Но тщетно. Она была закрыта плотно, не поддавалась напору моих рук. Я обошла помещение, заглянула во все три окна. Картина была безрадостная. Слякоть, грязный, не сошедший ещё с северной стороны, снег, старый прошлогодний бурьян по окна, непролазные заросли в огороде и не менее густые на улице. Судя по всему, деревня отжила своё и покинута жителями. Никто нам не поможет. Вряд ли кто-то нас найдёт в этой глуши. И мы или замёрзнем здесь, или умрём от голода... Мне вдруг стало себя так жалко, что на глаза накатили слёзы. В голове крутились мысли одна другой страшнее. Тяжелее всего было понимание того, что я больше не увижу своих детей и уже никогда не узнаю, как они будут жить дальше.

   Меня пугала эта ситуация безысходности. Дверь заперта, окна забиты досками снаружи, как обычно делают, когда покидают жильё и не хотят, чтобы воры забрались в дом. В тот промежуток между ними можно только смотреть, а вот выбраться не получится. Я не настолько сильна, чтобы выломать рамы, а потом выбить доски... А и смогла бы, что это даст? Снаружи охрана. Екатерина Ивановна не так проста, чтобы бросить нас без присмотра...

   А потом появился Ясонов... И теперь меня страшила перспектива встречи с Лепиловым. Я понимала, что нарушила его запрет покидать Городец. И осознавала, что он не обязан заботиться о моей безопасности, тем более в ущерб своему бизнесу. А я каждый раз приношу ему одни неприятности. У любого в такой ситуации лопнет терпение...



    Машина с освобождёнными пленниками уже отъехала на приличное расстояние, когда над безжизненной деревней взметнулся столб пламени. Хорошо, что Ясонов приказал ехать окружной дорогой через лес, иначе бы столкнулся с похитителями. А это сейчас не входило в его планы. Тем более, что за похитителями следили другие люди...

    Лепилов встретил меня внешне спокойно и даже равнодушно. Будто и не было тех тревожных дней, пока я отсутствовала.

    Юхнов, июнь 2020 г.



Отредактировано: 05.11.2020