Принципиальный

Отбрось принципы и наслаждайся

— Бампер той красотки очень даже ничего.

— Марк, ради всего святого, заткнись.

Когда от усталости хочешь содрать с себя (и не только) шкуру, должно прийти спасение, долгожданное, что в объятия сгребёт и укроет от всего плохого, тревогу заберёт, дав краткосрочное, но чертовски необходимое ощущение нахождения дома, где всегда ждут.

Но Джексон, кажется, где-то всё же проебался: спасение к нему не стремится, руки широкие не распахивает, вместо этого подсунув отбитого на всю голову Туана, который друг хороший, конечно, но падла та ещё.

Мстительная и злопамятная — такой себе набор, но лучше уж тушка Марка Туана рядом, чем выматывающая рутина «дом-работа-дом», от которой тянет блевать сбежать как можно дальше, где не будет всего этого.

И за что мне всё это? — задаётся вопросом Ван каждый раз при виде поблизости мелькающей макушки друга, лучшего причём, с которым чуть ли не делили один горшок в садике, в началке дёргали девчонок за косички, в средней школе подглядывали за старшеклассницами в раздевалке, обсуждая увиденное и кто красивее, а в старшей — делились подробностями «пожёванного» утра после травки в клубе и первого в жизни секса. Зная прекрасно, с какой целью Туан вынюхивает поблизости, сладенько улыбается, словно под кайфом, ибо глаза постоянно блестят странненько, как и сейчас в свете яркого стробоскопа.

И сегодняшний вечер не исключение: Марк врывается в его кабинет, офисный и душный, несмотря на кондиционер, с шумом, распахивая двери чуть ли не с ноги, шлёпает секретаршу на входе по сочным упругим половинкам и заявляет с порога о том, что они идут в клуб и возражения не принимаются, отвлекая от работы тем самым, явно не понимая, что вся взбучка прилетит Вану, и никакая «штрафная» рюмка порыва придушить эту блондинистую американскую сучку «без царя в голове» не уменьшит, а лишь в геометрической прогрессии увеличит.

А Джексон, проклиная друга, реально выбирается из дома, забросив куда подальше недоделанный ежемесячный отчёт и послав к чёрту всех, ибо состояние овоща не хочет, хотя кто знает, что будет с ним на утро: то ли проснётся в чужой постели, то ли у себя в квартире всё в том же самом одиночестве. Ну, не считая бодрого, как всегда, Туана, словно и не пил вовсе, готовящего, аки «примерная жёнушка», завтрак и антипохмельные средства в придачу.

С таким другом даже жена не нужна, мозги выносить он спец, получше любой прекрасной представительницы выходит.

Ещё и друг в непонятный клуб тащит, в каком ни разу не были, поправочка: стриптиз-клуб с названием куда более странным, чем хотелось бы. «ЛСД» — кто вообще придумал этот бред, явно обкурившись травки и накидавшись тем самым психоделиком, от которого штырит почти мгновенно, видится радуга вместе со всяким бредом и прилётом внезапного эндорфинового взброса. Джексон недоумевает, как так можно было, но внутрь клуба, бросив взгляд на расколотое сердце на вывеске, проходит, оказываясь в обстановке куда ещё более наркоманской, прямо под стать названию, сродни борделям сороковых и стрип-клубам шестидесятым вперемешку с модерном. Особенно с кактусов в неоне на стенках вместе с готическими подсвечниками пробирает на смех.

Но Марку вроде нравится, и Джексон не противится больше, всё ещё к обстановке относясь скептично. Помнит, что Туану нравится даже то, что нормальным людям покажется бредом сумасшедшего, и удивляться здесь нечему, не зря же прозвище «4D-принц» носит. Однако выпивка оказывается очень даже ничего, даже барменша с «Хвиин» на бейджике симпатичная настолько, насколько возможно для этого злачного места, однако всё ещё не в его вкусе, чтобы пуститься в заигрывания с ней, как Марк, флиртующий со всем, что движется и нет. И как Ван его ещё не прибил за такие дела?

Дело-то не в зависти, как кажется со стороны, а в чувстве такта, какой всё же имелся, и принципах, один из которых отношения в клубах не заводить и не открывать сердце с душой всяким незнакомцам.

Марк перед ним прямо сейчас, потягивающий ред булл с водкой, и от этого не легче. Одетый, как всегда, с иголочки, выглядевший в светлых джинсах с прорезями на коленях, в белой свободной футболке под стать волосам, как модель с обложки, в то время как сам Джексон на контрасте в своей цветастой рубашке (самой приличной из шкафа, между прочим) и чёрных кожаных штанах, напяленных по наставлению Туана, от чего ощущение, словно собрался на панель кадрить невинных мальчиков. От мысли о подобном передёргивает несколько раз, а виски обжигает горло привычно, разносится теплом по телу и приносит толику расслабления.

— Джексон, серьёзно, харэ сидеть в стрип-клубе словно на похоронах, посмотри вокруг, какие тут девочки! И мальчики тоже, — лёгкий пинок по ноге, на что только фыркает и пытается натянуть улыбку пошире, но с Марком, нависнувшим буквально коршуном цепким, бесполезно носить маски: ловко срывает, сжигает и не оставляет на вторую попытку шанса. — Может, тебе чего покрепче налить?

— Сам свой ред булл и цеди, бессмертный, что ли, пожалей себя, — но Туан отмахивается, тряхнув длинной рваной чёлкой и растянув зубы в белозубой улыбке:

— Когда себя жалею — болит печень. И вообще, Джекс, я тут подумал…

— Мне страшно, когда ты думаешь, Марк, — Джексон, уворачиваясь от подзатыльника, чуть не прилетевшего по затылку, кривит губы в искренней улыбке. — Это ничем хорошим не заканчивается, а из обезьянника, как в прошлый раз, я тебя забирать больше не буду.

— Да ладно, чё начинаешь, нормально же повеселились тогда, — дует губы друг, но спустя несколько мгновений, опрокинув в себя коктейль и попросив ещё один, очаровательно улыбнувшись закатившей глаза барменше, решает продолжить недосказанную мысль: — девушка тебе нужна.

— Ты мне и так заменяешь жену, уборщицу и пилу, на кой хер мне ещё и девушка?

— Для душевного спокойствия. Тебе двадцать семь, пора бы остепениться.

— Мне и так хорошо, Марк, давай не будем об этом, — припечатывает Ван, морща нос. Будто ему разговоров с матерью по этому поводу не хватает на постоянной основе.