Пришедшая из тьмы

Пришедшая из тьмы

– Олюшка, родная, проснись…

Я знаю этот голос. Он зовет меня постоянно, не дает расслабиться и потонуть в темноте, забыться и стереть из памяти даже собственное имя. Помню, как по крупицам разрывала путы тьмы, как искала выход, как вырвалась. Помню, что это голос отца. Но сейчас… открыть глаза… попасть в настоящий ад… НЕ ХОЧУ!

Все же очнулась! Мне удалось вырваться из липкой тьмы. Плата за это была немалой. Дикая всепоглощающая боль разорвала не только мое тело, но и разум. Мозг отказался справляться, или просто не смог заглушить эти муки хоть ненадолго. Я выла и металась в адском пламени боли.

– Олюшка, прошу… – шептал отец, продолжая держать меня за руку.

Не могла ему отказать. Не могла оставить совсем одного. Все это время он был рядом, звал и не терял надежды. Именно он помог вспомнить кто я, освободиться. Теперь я нужна лишь ему.

– Папа… – прошептала пересохшими губами. Даже сквозь мутную пелену слез, застилающих глаза, увидела, как он постарел. Словно я годы провела на больничной кровати.

Папа всегда любил меня, для него я была принцессой всегда. Даже в драных, но таких модных джинсах и ужасной вытянутой футболке, в рабочей робе, я оставалась принцессой. Никто не смел причинить мне боль или обидеть даже взглядом, когда рядом находился мой отец.

Вспомнила, как боялась первый раз вести Макса домой, чтоб представить своим родителям, особенно папе. Этот взгляд не забыть никогда. Внимательный, пронизывающий, изучающий. Весь вечер он не сводил глаз с моего избранника, а я ждала вечернего разговора.

– Знаешь, – начал он тогда. – Я, конечно, от твоего избранника не в восторге. Но понимаю, что запретить тебе с ним встречаться, значит, отвернуться от тебя. Не имею на это права. Олюшка, ты моя принцесса, любимая дочь, поэтому я должен тебя беречь. Парень этот тебе не подходит, но почему ты должна понять сама и эта ошибка будет твоим жизненным уроком. Будь осторожна и если что, ты знаешь кто свернет ему шею, если что-то с тобой случится.

Я хорошо помнила эти слова и знала, что папа оказался прав, а Максима уже нет. Знала и в тот момент, когда с трудом сдерживая эмоции, отец теребил мою ладонь и говорил о том, что авария произошла из-за неисправности каких-то деталей в нашем авто, что это просто чудо, что больше никто не пострадал и что ему безгранично жаль, что мой любимый ушел в вечность. Я видела его переживания, но пустота, поселившаяся в душе после ухода Максима, разрасталась с каждым днем.

После выписки, дома я не могла находиться в тишине. Она давила и угнетала. Поэтому в нашей квартире не смолкал телевизор, а в моей комнате, даже ночью, играла музыка и горел свет. Я боялась темноты, громких звуков и машин.

Родители терпеливо ждали, когда я приду в себя. А я понимала, что эти дни проходят мимо меня в полной пустоте и отрицании реальности. Но после той ночи все изменилось.

Кажется, это был конец февраля. За окном завывал ветер, швыряя снежные клубки из стороны в сторону. Деревья кружились в неистовом танце ветра, переплетая между собой ветки и ударяя ими по крышам гаражей и в окна домов. Сквозь снежное буйство не удавалось разглядеть даже дома напротив.

Я сидела на кровати в своей комнате, и писала. Вокруг горели свечи, провода электропередач оборвало еще днем. Внезапно я уловила дуновение ветра, в нос ударил терпкий запах ладана, а по комнате растекалась темнота. Подняв глаза, увидела как одна за одной гаснут свечи, как сжимается пространство вокруг меня, как тьма сворачивается в кольцо.

Я замерла, наблюдая, как последний огонек сражается с наступающей тьмой и проигрывает. Мир перестает существовать. Но я еще слышу свое дыхание, значит я жива.

– Помнишь меня? – шелестит тьма. Я лишь кивнула в ответ, не в силах разлепить губы.

В голове промелькнула дикая мысль, что я снова умираю и сердце сладко заныло, предвкушая встречу с любимым.

– Нееет, – раздался каркающий смех. – Его ты уже никогда не сможешь увидеть. Он ушел, ушел в свет. Но ты… ты моя. Ты принадлежишь мне.

– Неправда.

– Ты знаешь, что это так. Твоя душа давно скукожилась и спряталась в самом темном уголке, утопая в отчаянии и унынии. Ты знаешь это.

Я хотела кричать, что это не так, но внезапно словно увидела себя со стороны. Сердце сдавило. Прошло полгода, как меня выписали из больницы. За эти месяцы я не общалась ни с кем, кроме родителей, мысленно обвиняя всех за то, что они живы, а он нет. Я тосковала по нему и отказывалась жить дальше. Мама приводила ко мне психолога. Эта симпатичная женщина много говорила о том, что надо научиться жить без него и отпустить ситуацию. А я лишь кричала, как она смеет требовать от меня отпустить его, если я жила только им? Я впадала в уныние, отчаяние. Я точно знала, что такого как он больше нет и пусть он мне не пара и быть с ним непросто, но никого другого мне не надо. Как же жить без любимого, как вообще можно думать, что я смогу полюбить другого?! Жить дальше… без него?!

– Да. – обрадовалась тьма. – Ты знаешь, ты моя.

– Нет. Не хочу. – мой голос звучал слабо, еле слышно, во рту все пересохло. Я не знала, как сопротивляться, чувствуя, что в груди начинает медленно разворачиваться холодный царапающий страх. Я не хотела уходить во тьму, мне нужно было к Максу в свет.

– Ты ничего не изменишь, – прошуршало где-то за спиной. – Все кончено. Ты моя.

Тьма смеялась. Этот многоголосый гогот эхом прыгал вокруг, задевая, цепляя за живое и самое больное. По лицу потекли слезы. Я не могла противиться, не могла понять, что должна сделать, чтоб вырваться и вернуться к родителям, к жизни. Именно в этот самый момент я четко осознала, как же все-таки хороша моя жизнь и как мне жаль с ней расставаться.