Притворись моим другом

Глава 1

Евангелина

- Лови, Макс!

Мой рюкзак пролетает над головой, и я тщетно трачу силы, чтобы схватить его. Сердце гулко долбит в ребра. Лицо печет от эмоций. Хочется броситься к двери, выскочить из класса и спрятаться в каком-нибудь темном углу. Непозволительная роскошь для меня. И, вместо трусливого побега, я возобновляю попытки забрать свое имущество.

- Опа-па-а-а, - выкрикивает Максим и с улыбкой орангутанга перекидывает рюкзак Кристине, которая фыркает, глядя на то, как я иду в ее сторону, - Майор, давай! Забери его уже!

По помещению пролетают смешки ребят. Максим Резников издевается, конечно, а не выступает лидером моей группы поддержки. К слову, таковой здесь нет. Я новенькая в классе. Изгой. Предмет для насмешек и издевательств.

- Ну, же, Евангелин, - Крис кривится и одаривает меня презрительным взглядом, когда я подхожу ближе, - ой…

Рюкзак падает на пол из ее рук.

Она роняет его намеренно. Все замолкают в ожидании, а я сжимаю трясущиеся руки в кулаки.

- Упал, надо же, - Романова строит из себя бедную овечку и разводит руки в стороны.

Слышу, как Максим еле сдерживает смех, и все органы пускаются в усиленную работу. Мне становится жарко. Смотрю то на Крис, то на свой рюкзак у ее ног.

- Забирай, Майор, - ласково говорит она, указывая на рюкзак длинным ноготком, - мне твое рванье не нужно.

Ничего не произношу, стараясь держать себя в руках. Их много, а я одна. Классной руководительницы нет, и новые одноклассники творят, что хотят.

Опускаюсь, чтобы забрать грязный, благодаря стараниям Макса, рюкзак, и жалею об этом. Кристина пинает его. Футбол возобновляется. Выпрямляюсь. Кажется, комната начинает кружится, а голоса девчонок и парней сливаются в один болезненный гул. Хочу уйти, но дорогу перегораживает Саша Стрельников. Играет со мной, как с тем рюкзаком.

Сердце подпрыгивает до горла. Паника охватывает каждую клеточку тела, и я отскакиваю от парней, которые зажали меня между собой и смеялись.

В ушах звенело, и я прикрыла их руками, чтобы ничего не слышать.

Рюкзак летал из стороны в сторону, пока не зацепился за парту. Макс дернул его на себя.

Хруст ткани резанул последнюю струну, на которой держались мои нервы.

Внутри все задрожало от еле сдерживаемых слез.

– Хватит! – закричала во всю мощь своих легких. – Хватит! Прекратите!

Все затихли и уставились на меня, как на ненормальную. Я же дрожащими руками начала собирать свои принадлежности и запихивать их в испорченный рюкзак.

– Идиотка.

– Да, она больная, наверное.

– Справку бы надо принести, Майорова, а то скоро пена изо рта пойдет.

– Бешеная.

Меня всю трясет. Еле-еле поднимаюсь на ноги и несусь к выходу. Как раз в этот момент дверь открывается, и я впечатываюсь в широкую грудную клетку. Глаза застилает пелена. Не посмотрев, кто это, я выскакиваю в коридор и бегу в туалет. Сзади раздается голос классной и гомон ребят.

– Влас вернулся!

– Рус!

– Майорова, вернись немедленно!

Крепче прижимаю к себе рюкзак, залетаю в уборную и закрываюсь в одной из кабинок. Опускаю крышку на унитазе и медленно сажусь на нее.

Внутри жжет от боли и непонимания.

Я опускаю голову на рюкзак и плачу.

Теперь можно.

Теперь они не видят.

Беззвучно ронять слезы я научилась за две недели пребывания в одиннадцатом «Г».

То, что я не «зашла» новым одноклассникам, стало ясно в первый учебный день. Линейку и классный час я успешно пропустила. Поздно приехала, и тётя Оля не стала мучить меня. За что я ей очень благодарна. Зато на следующий день знакомство с ребятами все же состоялось.

Наша классуха, Величко Лидия Петровна, выставила меня перед доской, словно древнее ископаемое, и представила всем.

– Майор, – прилетело сразу, когда классная сказала занять место рядом с Максимом Резниковым.

Мне было неловко, волнительно и, что греха таить, страшно. Девчонки и парни разглядывали меня с ног до головы, будто пытались найти дефекты. И в итоге…

Максим сначала показался мне довольно милым. Симпатичный темноволосый парень с карими глазами и смуглой кожей. В синей рубашке, черных брюках и начищенных туфлях в тон вполне мог сойти за голливудского актера, который вышел на красную дорожку за долгожданным «Оскаром». Я немного успокоилась, но к концу четвертого урока поняла, что напрасно.

– Красивая, – вздрогнула от шепота на ухо и от того, что рука парня поползла от моей коленки вверх.

Подскочила, удивив учителя, а Резников состроил невинные глазки и пожал плечами.

– Паука испугалась, – его ответ все восприняли за правду, а учитель продолжил урок.

Остаток занятия я просидела, словно на иголках, одергивая плиссированную юбку. Такие носили девчонки в школе. Не все, но большинство. Кристина Романова не стеснялась задрать ее повыше, оголив бедра по максимуму. Соня Максименко, как и я, постоянно дергала подол, чтобы прикрыть ноги. Она не выделялась, часто поправляла очки и не участвовала в громких разговорах на переменах. Да, и я тоже.

Резников в тот день выловил меня в коридоре, когда я возвращалась из уборной. Шел урок, и, кроме нас в ближайшем радиусе, не было ни души. Он без каких-либо слов прижал меня к стене и попытался поцеловать. Я, естественно, его оттолкнула, но далеко уйти не смогла. Макс снова прижал меня к стене, заставляя отвернуть голову в сторону и зажмуриться.

Его поведение было противным, хотя сам парень симпатичный. Я чувствовала, как сердце трепыхается в районе горла, пока он шипел каждое слово мне на ухо.

– Будешь сопротивляться, и я устрою тебе ад в классе.

Четкая фраза, которую он прекрасно воплощал в действие. Не знаю, каким образом, но Макс настроил всех парней против меня. Они дружно издевались надо мной, подхватывая его слова и любое телодвижение в мою сторону. Противно до одури.

Через три дня наблюдений к ним присоединилась компания Кристины – Ингрид Гаврилова и Лариса Никольская. На переменах подключались девчонки из параллельных классов. Их имен я не знала, да и не хотела.