Привычка

Сидит и курит трубку.

Каждый день, на одном и том же месте.

Сколько помню, прохожу мимо подъезда, а он сидит себе на корточках под козырьком и курит. Дождь ли, снег ли – без разницы.

Трубка у него старая, деревянная под темным лаком, на ней белые черточки сколов – падала, наверное, не раз. Усы пышные, как у всех курцов – чуть желтоватые. И волосы длинные, ниже плеч. Каштановые с щедрой сединой. Сколько ему лет – не скажешь. Год за годом проходит, а он сидит себе да курит. И не меняется ни капли.

И уже привыкла я настолько, что если какой-то день не увижу его под подъездом – сразу нехорошие мысли просятся. И верно, узнаю после – болел. Тяжело болел. Потому как иначе все равно сидел бы на улице, думая о чем-то, с дымящейся трубкой в руках.

Год за годом.

И любопытно мне, какие ж то были годы, когда еще не видели его каждый день у соседнего подъезда. Верно, жил где-нибудь далеко отсюда. В тихом горном поселке. В Карпатах – почему нет? В опрятной хатке на зеленом склоне. Вставал с утра рано, хозяйство кормил, скот выгонял да садился после на крылечко передохнуть. Доставал трубку, набивал ароматным табаком, закуривал. И глядел, как туман ползет по ложбинам, редеет, поднимается облаками в небо, как солнце встает над горами, как тает в лучах роса, как оживают луга, как светлеет лес. А после завтракал – и снова за работу: неспешно, размеренно... Выдастся минутка – опять на крылечке. С трубкой. Куда ж без нее?

Все это видится мне так четко, так ясно, словно рядом была. А стоит подумать, как же он из своей горной деревеньки к нам попал – теряюсь в догадках. Вряд ли от хорошей жизни: кто привык изо дня в день на природе, по доброй воле в город не сунется. Да еще так далеко от вольных Карпат... На ум приходят случаи, когда люди, однажды выйдя из дома, пропадают навсегда. Редко находят их, потерявших память, а когда и рассудок. И выясняется после, что подстерегли злые люди на знакомой тропке, ограбить хотели, по голове стукнули, да слишком сильно, и вместе с кошельком отобрали у человека все прошлое. Всю его жизнь.

Может, и с ним так случилось. Может, из всего прежнего только трубка и осталась при нем, да привычка – пусть и вредная, но дорогая, потому что родом из прошлого, из далекой, минувшей молодости.

На днях его снова не было видно. А потом... Я и не узнала сразу.

Остригли коротко. Как и почему – кто знает? А вот усы пышные остались. И глаза видно лучше, теперь заметно, что светлые, с сеточкой морщин-лучиков в уголках.

Все так же сидит он со своей трубкой день за днем, день за днем, наблюдая, как беспрерывно меняется небо, как течет река – глубокая, своенравная, река, называемая жизнью.

2011