Приют для сирот. Попаданка в маму

Глава 1. Кипящий котел

— О, очухалась. Слава небесам! Мне тут только покойников не хватало! — раздалась суровая воркотня над моей головой.

Голова трещала, словно в ней с грохотом взрывались каменные ядра.

— Ну, хватит жалобить меня! Поднимайся и убирайся прочь!

От грубого тычка тяжелым носком сапога в бок я застонала.

Слезы сами полились у меня из глаз.

— Куда же мне идти? — прошептала я.

— Ну, не надо драмы, не надо! Ночлежек полно! Уж крышу над головой найти можно! Хватит скулить! Поднимайся!

С трудом сажусь.

Муж мой, похохатывая, стоит надо мной.

На нем новые сапоги, новая зеленая бархатная жилетка и дорогие карманные часы с серебряной цепочкой.

Он весь приглаженный, нарядный, словно в его заведении сегодня праздник.

Наверное, так и было.

Когда избавляешься от лишнего хлама, дома всегда становится празднично. И дышать легче.

Только вот хлам этот — я.

И еще пара ребятишек повзрослее. Девочка и мальчик.

Темноглазые, остроносые.

Они смотрят исподлобья, колюче и враждебно.

Просто пара волчат затравленных.

Жмутся друг к другу, а в глазах страх. Растерянность.

Куда им пойти, где спрятаться от непогоды? Где и на что жить?

Да еще и этот кот…

За пазухой мальчика пищит котенок.

Бог ведает, откуда мальчишка его притащил и где прятал от строгого взора начальника приюта. Да только попался. Не смог утаить.

Крошечный зверек, верно, был так же голоден, как и его юный спаситель.

И выдал себя своим мяуканьем.

И это стоило мальчишке крыши над головой.

На деле — всего лишь предлог, чтоб прогнать малыша прочь.

— Ну, пошли, — брезгливо командует муж. — Нахлебники! Нарушители дисциплины! Думали, я вечно буду терпеть ваши выходки?!

Мальчишка гневно и гордо молчит. Только темные глаза сверкают.

Котенка он не выгнал. Не избавился, чтобы спасти себя.

Наоборот — спрятал под ветхую одежонку, где теплее. Прижал ближе к сердцу.

У меня в голове звенит от отчаяния и жалости.

Я-то отчетливо понимаю, что ждет этих двоих на улице в такую-то погоду. В снег в ледяной дождь…

Сколько они протянут, день? Два?

— Сердца у вас нет! — выдыхаю я гневно. — Как можно обрекать на гибель невинных детей?!

— А что, я должен всех кормить? — ворчливо выкрикивает муж. — Котов, драных собак, ленивых мальчишек? Весь приют, все хорошие и прилежные дети трудятся во благо друг другу! И только этот вечно тащит из подворотен заразных котов!

Дети, сидящие за столом в большой общей комнате, разражаются смехом.

Отвратительным грубым и злым смехом.

Не как дети, а как взрослые злобные карлики…

Они тоже нарядно одеты. В самые лучшие свои одежды.

Их волосы причесаны и приглажены и блестят в скудном вечернем освещении золотом.

Они терпеливо ждут ужина, сжимая ложки, и с ухмылками поглядывают на тех, кого муж гонит прочь.

Котел на печи пыхтит и кипит, распространяя вкусные запахи вареного мяса и овощей. Крышка его крепится на шарнире к самому котелку, и пристегивается к ручке замком, чтобы никто не смог открыть котел и попробовать варево.

Муж всегда так делал.

Он имел обыкновение обделять провинившихся в еде.

А чтоб они не наелись из общего котла, запирал суп, как самую большую драгоценность в этом доме.

Да, в принципе, так и было. Еда тут ценилась больше всего остального добра.

Я тоже голодна, и от этих запахов наворачивается слюна.

Но сытной похлебки нам троим сегодня не отведать.

И муж с утра задумал от нас избавиться! Ведь котел, что стоит на печи, меньше чем тот, который я ставила обычно.

На ужин для нас уже никто не рассчитывал…

— Он тоже работает, — попыталась я заступиться за малыша.

Но голос мой дрожал и был слаб.

Муж только фыркнул насмешливо.

— Работает! — повторил он. — Ему неплохо было б поучиться работать у других!

И он указал на своих любимчиков, на золотоволосых ангелочков с синими большими глазами и с тонкими кудрями на головах.

Работой для детей муженек называл попрошайничество.

С тех пор, как он купил себе новый дом, денег в приюте стало катастрофически не хватать. Чтобы поправить дела, он отправлял детей на улицы, побираться.

И это внезапно принесло свои плоды.

Свое содержание они отрабатывали. И проживание моего муженька в его новом особняке — тоже.

Я же жила в приюте, бок о бок с сиротами. Работала тут ну как прислуга и ела с ними из одного котла. Иногда мне казалось, что я тоже сирота, которую из милости взяли в приют с улицы, а нежена хозяина.

— Вот кто трудится! — сварливо произнес муженек. — А эти двое нет! К тому же, они слишком взрослые. Девице тринадцать лет! Она может найти себе работу, ан е сидеть на моей шее. Воти пусть о братце своем позаботится. Сразу, небось, поймет, каково это — кормить голодные рты.

— Не лгите и не смейте делать вид, что вы оскорблённая добродетель! За содержание этих детей платит король! Вы ни гроша не вкладываете…

— Замолчи, дрянь!

Хлесткая пощечина обжигает мне щеку, и я захлебываюсь своими словами.

— За твое содержание тоже платил король, — уничтожающе шипит муж, встряхивая брезгливо ушибленную руку. — Что, нравилось жрать задарма? Но вольготная жизнь кончилась! Платит, может, и король. Да только я решаю, кого кормить, а кого нет! И те из детей, кто приносит мне больше денег, заслуживают кусок пожирнее, чем вы, бесполезные обжоры!

Золотоволосые исчадия ада уткнулись носами в скатерть и так и покатились со смеху.

Да, это верно. Деткам с ангельскими личиками подавали больше.

Но ни для кого в приюте не секрет, что у этих двоих, с их-то ангельскими личиками, еще и липкие пальчики.

Они были ловкими карманниками, несмотря на свою невинную юность.

И приносили многое, включая и дорогие часы, которые муженек носил теперь с гордостью на серебряной цепи на пузе.