Про любовь в эпоху Слр

Про любовь в эпоху Слр

Взялась я было за роман.

О любви.

Но больше, конечно, об жизни. Любви мне и так хватает.

Кофе налила, шоколадку у детей стырила, села.

Задумалась.

Знакомый писатель как-то рассказывал о трех главных составляющих бестселлера. У него, правда, пока ни одного не получилось, но звучало очень убедительно.

Значит, формула такая: насилие+секс+еда.

Ведь и правда, если посмотреть с этой точки зрения на "Анну Каренину", например, или на "Мастера и Маргариту" - все сходится.

И вдруг - как громом ударило: а эти самые сцены-то - как их описывать?

Можно, конечно, пойти по пути наименьшего сопротивления, как в старом индийском кино: герой приближает физиономию к светлому лику героини, бац - свет выключается, "а поутру они проснулись - кругом помятая трава".

А может, надо, как Генри Миллер или Эдуард Лимонов: в анатомических подробностях, с использованием общеизвестных фольклорных и идиоматических единиц? Чтоб читатель ясно представлял, кто куда кому.

Тут во мне проснулся исследователь-филолог, и я решила углубиться в тему.

Эволюция дамского романа за последние сорок лет, скажу я вам, впечатляет.

Наши мамы и бабушки зачитывались свежепереведенными "Унесенными ветром" и "Поющими в терновнике". В ходу была Даниела Стилл и непотопляемая Анжелика, а также разные пираты, графы и прочие рыцари без страха и упрека.

Все чинно-благородно.

Даже слова рядились в корсеты с рюшами: анатомические детали, если и назывались, то исключительно "естеством" и "мужественностью". Герои краснели, бледнели, трепетали и сжимали друг друга в объятиях. В те времена автор еще вполне доверял своему читателю и полагался на его богатую фантазию.

Западный феминизм только делал свои первые шаги, вероятно, по этой причине, героини либо ждали принца, либо покорно терпели превратности судьбы и приносили никому не нужные жертвы. Герои же
все сплошь были брутальными и мускулистыми, но дам не били.

Так если только - припугнут иногда.

Не таков современный любовный роман: тут вам и откровенные сцены, вплоть до количества и качества выделяемых жидкостей, и цепи с плетями, и многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Генри Миллер, маркиз де Сад и Эдичка Лимонов нервно соображают на троих в дальнем углу - куда им до наших.

Чем веселее шагает феминизм по планете, тем хуже дела обстоят с женским романом. И где, скажите мне, новая освобожденная женщина? Уж верно, не среди тех 125 миллионов читательниц, которые раскупили "50 оттенков серого" по всему миру.

И, вот честно, я их понимаю.

Женщины, в придачу к скачущим лошадям и горящим избам получили осознанное материнство ("хотела ребенка - не ной теперь"), право охотиться на мамонта и признанную Фрейдом теорeтическую возможность испытывать удовольствие от того самого процесса, который на разные лады воспевается в романах. И если ты удовольствия не получаешь, то, значит, незрелая, инфантильная, холодная, и вообще - сама дура виновата. Фрейд сказал, а нам теперь отдувайся.

А тут - такая красота: пришел альфа-самец, всех раскидал, схватил нежную героиню и уволок в пещеру, где приковал цепями и - как бы это сказать? - сжал в объятиях в грубой форме. Кинг-Конг и то себе такого не позволял.

Oна его, хоть и не сразу, но полюбила. Оно и понятно - чувак избавил девушку от проблемы выбора. То бишь, от всякой ответственности. И она, как и читательницы, смогла наконец расслабиться. Не виноватая я - он сам пришел!

Это, товарищи, бесценно. Уж поверьте матери семейства.

И кофе уже выпит, и шоколадка давно съедена. А я все сижу, задумавшись. Стоит ли начинать? Про еду я могу говорить часами, насилие мне тоже не чуждо, хоть и в самой примитивной форме и исключительно в воспитательных целях - могу грязными носками швырнуть в сердцах.

А как написать о плотской любви, не предав идеалы феминизма? И чтоб всем стало хорошо - и героине, и читательницам?

Где тот идеальный розовый халатик с перламутровыми пуговицами?

Значит, будем искать.