Про любовь в мирное время

Про любовь в мирное время

А ты не мешкала тем временем

И кофту тесную сняла,

Слегка упершись в стену теменем,

Легла и ноги задрала,

И развела их так неистово,

Как будто пополам рвалась,

Как будто ты кого-то близкого

Ещё с войны не дождалась.

Евгения Чуприна

Погода стояла отвратительная.
Третью неделю подряд круглосуточно шёл ледяной дождь со свистящим ветром, проникающий к каждую щель полевого военного обмундирования.
Лейтенант Игорь Шилкин руководил хозвзводом. Дел в части было невпроворот: размещение в складах и ледниках провианта, подготовка котельной, ремонт свинарника.
Голова пухла от обилия свалившихся на его голову проблем. Вопрос даже был не в том, что их необходимо решать немедленно и быстро. Это как раз нормально.
Хуже было на личном фронте.
Лида, его милая подружка, раз за разом становилась мрачнее, часто замыкалась, уходила в себя, ничего про своё парадоксальное эмоциональное состояние не желая объяснить.
Позавчера, после романтического ужина, уже в постели, разрыдалась, бросила в него подушку, собрала в комок трусы и колготки, швырнула в сумочку и в таком неприглядном виде, даже не смыв потёки косметики, хлопнула дверью.
С тех пор Игорь её не видел.
Придя домой, он скинул с себя набухшую влагой плащ-палатку, повесил на лосиный рог, висевший в прихожей, и застыл, как изваяние, глядя, как под ней образуется грязноватая лужа.
Жизнь его странным образом не желала складываться в нечто цельное, законченное.
Несколько обнадёживающих событий, дающих надежду на лучшее и опять облом.
Причём, всё хорошее и плохое, всегда связано именно с Лидой.
Они ходили вместе в садик. Сидели на соседних горшках, дружили, спали, тайком строя друг другу рожицы в тихий час, даже, стыдно признаться, демонстрировали, когда никто не видит, существенные отличия, удивляясь их несоответствию её и его интимных деталек.
У них тогда было много общих секретов и тайн.
Игорь был твёрдо уверен, что когда подрастут – обязательно поженятся.
Однажды он даже признался в любви открытым текстом. Так и сказал шёпотом, – я тебя люблю!
Девочка встала в позу обиженной леди, картинно закрыла глазки и сделала губы слоником.
Игорь обрадовано поцеловал Лиду в щёчку.
Женщины – они и есть женщины, даже такие махонькие.

Подружка обиделась, надулась и ответила с вызовом, – а я тебя нисколечко… я папу люблю!
После этого Лида долго от него отворачивалась, жёстко выказывая неприязнь. Он так и не понял, почему.
Конечно, в итоге они снова стали дружить, но уже совсем не так.
Игорь боялся снова обидеть девочку.
В школе, как это обычно бывает, уже с первого класса определились интимные предпочтения. Хотя мальчиков и девочек было почти поровну, все пионерки хотели дружить лишь с двумя лидерами, которым наперебой оказывали знаки внимания.
Игорь был неказист, лопоух, да и учился не очень, а Лида со всех сторон была умницей и отличницей.
Иногда и ему удавалось проводить подругу домой, неся тяжеленный портфель, в котором кроме учебников и тетрадок была большая коробка из-под конфет, заполненная плоскими картонными куклами, одеждой и нарисованной игрушечной мебелью.
Лида любила играть в отношения между мальчиками и девочками, была воспитана в строгости на незыблемых семейных ценностях.
Восемнадцать девочек из двадцати одной в классе были влюблены в Ромку Куркаева.
Лидочка обмирала по нему до десятого класса.
На выпускном балу кумир неожиданно заметил её симпатию.
Они танцевали весь вечер, потом пропали.
Игорь переживал, пытался разыскать свою подругу.
Напрасно.
В ту ночь она познала таинство соития, без сожаления расставшись с девственностью.
На следующий день, когда весь класс отправился в поход на острова, чтобы отметить начало новой, свободной от школы жизни, Ромка при всех рассказывал, как она неуклюжа в постели.
Игорь, хоть и был на голову ниже соперника и килограммов на двадцать легче, затеял с ним драку.
Не для того, чтобы чего-то доказать – пытался защитить честь любимой.
Лида в одежде переплыла на другой берег реки, убежала в лес, замёрзшая, обескураженная жестоким поступком юноши, которого она считала идеалом, после чудом нашла дом.
Ей было очень плохо. Такого предательства она не ожидала.
Девочка до утра пребывала в трансе, решилась-таки на уход из жизни: выпила залпом стакан уксусной эссенции.
Мама вовремя заметила беду. Лиду спасли.
Игорь дневал и ночевал в больнице. Потом был институт.

У Лиды тоже.
Там кумиром девочек был Вовка Постников: баскетболист, гитарист и вообще лихой парень.
Лида и в него влюбилась без памяти.
Вовке было без разницы, с кем целоваться и спать. Он любил новизну, изобилие острых ощущений и разнообразие.
История с предательством повторилась.
На этот раз любовь закончилась истерикой и болезненным абортом.
Рядом опять случился Игорь: подставил плечо, поддержал.
Дружба потихоньку переросла в романтическую привязанность. Затем в любовь.
Но однажды Лида при встрече с Игорем шарахнулась от него, как от прокажённого, пустив слезу.
Сколько не пытался юноша выяснить причину, ничего не вышло.
Потом девочка совсем исчезла из посёлка.
Игорь страдал, писал сентиментальные стихи.
Девочек в его окружении было много, но Лидочку не мог заменить никто.
Это была единственная любовь его жизни. Он и сам не мог объяснить, почему так.
Попытки отыскать Лиду не увенчались успехом.
Жили они в военном городке, где все офицеры время от времени меняли один гарнизон на другой. Её родители тоже отправились на новое место службы.
Однако судьба продолжала развлекать парочку азартными играми.
Они встретились через четыре года, когда Игорь после окончания института отправился служить на два года офицером (на курсе была военная кафедра).
По воле судьбы вышло так, что он попал именно в ту часть, где служил отец, где он жил и взрослел. Прослужив положенный срок, Игорь так и остался в части.
Лида была замужем за капитаном Ерёменко.
Она и сама не знала, зачем вышла замуж. Наверно это было продолжение игры в кукольную, из заветного чемоданчика, семью, потому что любви к супругу она не испытывала даже в конфетно-букетный период. Зато жильё содержала в порядке, и семейный очаг ценила как традиционную духовную реликвию.
Встреча старых друзей вызвала обоюдный шок.
Они долго бродили по окрестностям посёлка, потом сидели у костра, очарованные воспоминаниями. Сами не заметили, как очутились во взаимных объятиях.
Неистовые поцелуи органично перешли в страстный секс.
С тех пор любовники начали встречаться постоянно: скоро пять лет, каждый раз, как у Лиды уезжал в командировку или на очередные полевые учения муж.
Это случалось довольно часто: у Вадима постоянно проходили то испытания, то учения или стрельбы.
Лида страстно любила одного и уважала за порядочность и честность другого.
Муж, хоть и не вызывал в ней романтических чувств, был постоянным, надёжным и верным.
Оказалось, что тогда Лида уехала из-за того, что лучшая подружка “по секрету” рассказала ей, что якобы переспала с Игорем и что это ей ужасно понравилось.
Она живописала страстную интимную процедуру в деталях, от которых у Лиды случилась истерика.
Лида до сих пор не понимала, зачем Ирке это было нужно: ведь они с Игорем даже не были знакомы.
Вместе влюблённые чувствовали себя единым целым. Игорь ни на чём не настаивал: ему было достаточно даже такого крошечного счастья.
Половину скромного жалованья он тратил на любимую. Личные потребности у него были весьма умеренные: еды было достаточно той, которой питались солдаты в части, обмундирование он носил казённое. Обстановка в квартире выглядела спартанской.
Единственное отступление от минимализма – шикарная кровать огромного размера, которую он специально приобрёл для встреч с любимой.
Всё было замечательно…. до недавнего времени, когда милая девочка начала грустить и кукситься, не объясняя причины.
Игорь был готов на всё, даже намекал, что способен решиться с ней на побег от мужа.
Лида молчала, но становилась всё мрачнее.
Игорь смотрел, как грязные капли плюхаются в лужу на полу, когда раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Вадим, за его спиной Лида.
– В гости пустишь?
Игорь посмотрел на Лиду. Та молчала, глядя в сторону, но нисколько не волновалась.
– Заходи… те. Чем обязан внеурочному визиту?
– Так… потрещать: о любви, о жизни. О нашей… общей, так сказать, совместной семейной проблеме.
– Не разувайтесь. У меня тут сырость и грязь. Служба, мать её ети. Сам понимаешь.
Лида и Вадим прошли на кухню.
Капитан вытащил из бездонных карманов две бутылки водки и бутерброд.
– Вот. Разговор у нас будет весьма серьёзный. Одним пузырём не обойтись. Стаканы давай. Ты, Лидка, тоже присаживайся, не отсвечивай.
– Мне утром на службу. Я не буду, – неуверенно возразил Игорь.
– Будешь! Ещё как будешь… родственничек.
Игорь спорить не стал. Достал две солдатские кружки, банку тушёнки. Откупорил бутылку, разлил по скибочке, на самое донышко.
Причина визита была ясна как божий день – настучали.
Пить не хотелось. Тем более без закуски.
– Давайте я картошечки пожарю, – спокойно, словно ничего запредельно необычного не происходит, предложила Лида и привычно, не смущаясь того, что хозяйничает чересчур уверенно, полезла за ней под раковину.
– Замечательно! Она даже не спрашивает, где у тебя чего. Хозяйственная, блин.
– Может, отпустим её, сами разберёмся, – предложил Игорь.
– Чёрта с два. Пусть, зараза, слушает, пусть вникает в процесс… основательно. Ты за какую футбольную команду болеешь?
– Я не болею.
– Понятно. Баба с возу – кобыле легче. А любишь, к примеру, чего… по жизни, так сказать?
– Читать люблю, спать, мечтать.
– И мою жену любишь… самым непотребным для замужней дамы образом, так ведь?
– Вадим…
– Не встревай, свиристелка! Бабье дело ноги ширше раздвигать, да стонать погромче… больше ваша братия ни на что не годится. Вот мы сейчас с любовником твоим договоримся… и отымеем тебя совместными усилиями, чтобы удовлетворить на все сто твою неуёмную похоть. Как думаешь, понравится тебе подобная перспектива? Я сзаду, любовник спереду… похохмим, а, Лидуша!
– Хам. Я повода разговаривать как с сенной девкой не давала.
– Разве? Вы что, платонически прелюбодействовали, в гляделки в постели размером с футбольное поле играли?
– Не твоё собачье дело!
– Ага, как же! Я оттуда, а он туда. И это меня не касается? А ежели зараза какая к примеру? Долго картоху-то ждать?
– Торопишься?
– Не то, чтобы очень. Сравнить хочу: для кого вкуснее готовишь. Как она тебе, Игорёк, знойная бабища, согласен? Ты её как чаще любишь – традиционно или по-собачьи?
– Не нужно её при мне оскорблять. Ты же ко мне пришёл, со мной и разбирайся. Я её просто люблю.
– Твоя очередь в нашем семейном вопросе – десятая. До нужной кондиции дойдём, тогда делить будем. Вздрогнем! До дна пей. Посмотрю, какой ты питок. Может, зря приревновал. С виду ты так себе, не очень-то и мужик… хлипок.
Мужчины мелкими глотками опростали кружки, загрызли засохшей коркой чёрного хлеба.
– Лидка моя – баба уютная, мягонькая, сладкая. Мне ужас как нравится, когда она громко кончает. А тебе как? Впрочем, не важно. Я, например, умереть за неё готов, а ты?
– Вадим!
– Замолкни, сказал, простипома жареная! Мне вот что интересно: ты что-нибудь слышал про офицерскую честь, про девичью скромность, про традиционные семейные ценности?
– Кто бы говорил. Я ведь тебя самого с поличным не раз ловила. Юлечка, между прочим, любовница твоя прописная, жена целого полковника.
– Я же тебе объяснял процедуру. Совратила она меня, курва. Не хотел я того позорища. По пьяни беда случилась. Чего неясного, обговаривали уже?
– Несомненно. Поэтому она и визжала, как порося под ножом мясника. Негодовала поди, на помощь звала, блаженная. Я с тобой жила-то лишь потому, что считала надёжным, верным.
– Не обо мне речь. Этот тебя имел, когда хотел, как хотел и сколько. Он и сейчас тебя хочет… по глазам читаю. Смотри, смотри, как у паразита штаны топорщатся. Картоху давай, креветка, нам для серьёзного разговора догнаться требуется, в кондицию войти!
– На, жри, скотина! Между прочим, у него увереннее стоит… и дольше.
– А вот я ему рожу разукрашу, тогда посмотрим, чем он твою перламутровую раковину ковырять будет. Наливай!
Мужики выпили вторую бутылку. Пышущая жаром румяная картошка стояла нетронутой.
Игорь открыл холодильник, достал бутыль самогона, настоенного на янтарном калгане. Ему уже было без разницы, смогут ли прийти к консенсусу. До утра протрезветь один бес не удастся. Проблемы по службе обеспечены.
Выпили ещё. Закурили.
– Я готов… цивилизованно разрешить спор хозяйствующих субъектов. Драться будем… до полного отречения… от неправильной любви… или до последнего вздоха.
– Только не здесь. На улицу пойдём.
– Нет! Лидка, зараза, смотри, как я твоего тщедушного любовничка под орех разделаю. Оскоплять вместе будем, чтобы все точки по местам расставить.
– Делайте, что хотите. Мне мужик нужон, а не оратор без представительства. На товарный вид ваших причиндалов я плевать хотела. Этого добра в любой казарме целая рота.
Вадим встал, шатаясь, размахнулся и врезал Игорю по скуле, затем кулаком в лицо. Рассёк ему губу.
– Всё, удовлетворён… придурок, – спросил Игорь, – сатисфакция свершилась?
– Нет. Я должен доказать… что ты… что неправ… насколько моя жена заблуждается в наличии у тебя достоинств.
– Кому должен-то, а если и я тебе меж глаз?
– Это моя… моя баба. Слышишь – моя!
– Согласен. Конечно твоя… но меня она больше любит. Мы с детства вместе.
– Вопрос… почему с ней спишь, зачем тебе чужая баба… с двойным дном? У тебя с воображением как? Вот и представь, как она, удовлетворив меня, под тебя ложится. Неужели не противно?
– А тебе? Люблю я её, вот!
– А я… я всех молодых баб люблю! Глазами. И что… каждую нужно у мужей красть?
– Мне пофигу. Я её всегда любил, всю жизнь.
Вадим повалил Игоря на пол, принялся дубасить. Он был тяжелее, сильней, и опытнее в силовых баталиях.
Хозяин квартиры отбивался, но не слишком усердно, надеялся, что капитану надоест противоборство, но Вадим разошёлся не на шутку.
Один из ударов оказался слишком болезненным. Игорь машинально схватил упавшую со стола сковородку с картофелем и треснул противнику по лбу. Звук был впечатляющий.
Вадим как-то странно посмотрел, слишком уж трезво, поднялся, надел и поправил фуражку, отдал честь и хлопнул дверью.
– Откуда он узнал, Лида, что мы с тобой?
– Сама рассказала. Все вы кобели ненасытные.
– И я тоже?
– Откуда мне знать? Его тоже надёжным считала.
– И что теперь? Как дальше жить?
– У тебя голова большая, ты и думай. Меня всё устраивает.
– Тогда оставайся. Больше к нему не пойдёшь.
– А меня спросил… хочу я с тобой жить… или мне это без надобности?
– Я тебя люблю! И не вздумай сказать, что ты меня – нет, у меня знаешь какая рука тяжёлая!