Про масочных и безмасочных

Про масочных и безмасочных

   За окошком завывала метель, а под крышей домика гномов было тепло и уютно. Гномы пили чай. Вы думаете, что гномы не любят пить чай? О, напрасно! Ничего нет лучше в лютую стужу, чем выпить чашечку горячего, еще дымящегося чая! Даже обжигающий напиток радует больше, чем леденящая стужа на дворе!

   – Вот мы тут так хорошо сидим вместе, – заметил Рыжий Ушик, – ничего не боимся, а, между прочим, я был свидетелем, как подобное чаепитие едва ли не стало поводом для большой заварушки!

   – Ты об этом никогда не рассказывал мне, – скосила голову набок Добрый Глазик.

   Гномы за столом заерзали, заволновались. К Ушику и его жене пришли в гости их друзья, Нарциссус Глазик и Пышно Обоняшка. После осенних трудов так хорошо посидеть у друзей, распивая с ними горячительные напитки и травя байки из многолетних приключений!

   – Да как-то не доводилось, – продолжил Ушик, смущаясь, что осталось что-то, чего не знает его жена. Гномы, как земные создания, любят все крепкое и прочное. А уж если выстраивают отношения – так уж на века! Сходятся они долго. Некоторые могут десятилетиями изучать будущего спутника жизни. Но уж коль обнаруживают в нем то таинственное связующее звено, что сродно с их естеством, то соединяются так прочно, что расколоть едва ли запросто возможно. Хоть гномы внешне и похожи друг на друга, но в каждом разные звенья! Твердость одна, но породы разные! Кто-то схож с мрамором, что кристаллизовался из известняка и теперь сверкает белоснежными гранями, кто-то – с гранитом или базальтом, спрессованных из вулканической магмы. Из каждой породы можно изваять великолепные конструкции, но соедини мрамор с гранитом – и не оберешься бед! Потому гномы так неторопливы, что изучают не по внешности, словам или произведенному впечатлению, а по той породе, что скрыта в каждом из них. И потому так редко слышно, что семья гномов вдруг решила разойтись!

   – Так расскажи! – улыбнулась жена.

   – Да, расскажи, расскажи! – подхватили друзья.

   – Что ж, попробую, – задумчиво проговорил Ушик под завывания уличной вьюги. – Дело было так…

   И он приступил к рассказу.

   Молодым тогда я еще был, совсем юным. Дед всюду брал меня с собой. Так повидал я много стран и народов. Так вот. В ту пору ходили мы по землям Андурии. Какими восторженными глазами смотрел я на далекую гору, что извергала огонь, окутываясь клубами черного дыма! Но дед не разделял моей радости. Он видел в этом прекрасную возможность добыть все те драгоценные камни и металлы, что до этого были сокрыты в недрах вулкана!

   – Как бы не набежали гномы с других земель! – восклицал он, отчаянно потирая руки. – Надо бы успеть! Послушай, Ушик, – сказал он мне, – ты уже ведь не такой малыш, каким был когда-то! Тут проживает одно местное племя… Горячее, правда, но… Вдвоем мы не поспеем к горе, а сам я быстренько справлюсь. Так что я тебя оставлю у одного своего знакомого. Некогда мы с ним вместе плавили самые твердые породы! Он хороший молодец, хоть и с длинным языком. Думаю, он не будет возражать, чтобы ты погостил немного у него.

   Так я оказался в новом для себя окружении. А это “немного” растянулось почти на полгода! Зато с какими сокровищами вернулся дед! Впрочем, то другой рассказ! А поведать хочу я вам о случае в этом племени.

   Тот молодец с длинным языком оказался прелюбопытной особой! Высокий, стройный, даже, пожалуй, долговязый, весь покрытый маскировочными пятнами цвета земли, с немигающими глазами, с длинным твердым хвостом, что, как мантия, покрывал его следы на рыхлом песке. Он был лучшим из представителей рода саламандр. Нет, определенное сходство с ящерками, конечно, было, но не скажу, что полное. Да, голова чуть вытянутая, а уж языком он владел так, что мог достать спрятавшегося жучка за изгибом ветки столь быстро, что тот не успевал и перебежать на другое место! Конечно, при таком языке и слова не задерживались в его огненной натуре. Собственно, из-за этого и разгорелся весь сыр-бор! Же-Эль, так звали моего нового знакомого, относился к виду огненных саламандр: все его черное тело и голову в том числе покрывали яркие желтые пятна, этакие солнечные островки, которые так резко бросались в глаза, что даже у меня, привычного к яркой лесной зелени, на первых порах рябило все! Их народ, естественно, был не однороден. Были тут и очковые саламандры, темно-коричневые, с брюшком ярко-красного цвета, были и тонкие, бурого или черного цвета с серебристыми пятнышками, были и древесные, с невзрачной окраской, под цвет поленьев. Но больше всего их народ состоит из альпийской породы саламандр: черной, как смоль, как вязкая жижа, которая поглощает любые цвета! И, конечно, дорвавшись до власти, они установили новые правила. Впрочем, к этому все и шло.

   Прекрасно помню тот день. Солнышко светило ярко, грело сильно. Как вы знаете, саламандры недолюбливают такие горячие лучи. Видно, им и самим жарко, а тут еще жара снаружи! Одним словом, они ведут ночной образ жизни, а днем прячутся в разные полые стволы, дупла деревьев, среди камней, в расщелинах скал. Тогда-то меня и взял с собой Же-Эль. На площадке в десять на десять метров лежал поваленный старый дуб. То ли от старости, то ли от трудов народа саламандр, в его стволе образовалась приличная ниша. Туда-то и набились все желающие. Кого только не было! И вот в такой толчее мы коротали время. Помню, как первым вскричал один из альпийских саламандр:

   – Сколько же это можно терпеть? Опять ногу схватил паралич!

   Я посмотрел на кричавшего. Это был Те-Гуин, главный саламандрит, или как их там зовут. Он держался за ногу и катался по округлому стволу, сбивая тех, кто был рядом. На ноге его заметна была старая рана. Туда-то и попал яд. Должен объяснить, что у каждого из их народа на голове имеются кожные железы, выделяющие особый ядовитый секрет. Более слабые при контакте с ним могут не отделаться просто судорогой или параличом, но… да, конец может быть печальным.

   – Это все ты, Же-Эль, опять! – кричал, катаясь, Те-Гуин.