Про мать и ребёнка

Про мать и ребёнка

Несмотря на то, что стояла середина февраля, денёк выдался на редкость тёплым, солнечным. В воздухе плясала свобода - прозрачная, невесомая, нежно гладящая по щекам прохладным ветерком. Деревья стояли голые, но уже готовые к пробуждению, как будто досыпали «последние пять минут». Люди как всегда спешили куда-то, согреваемые уютными лучиками солнца. Все в душе были рады этому странному наваждению, прозрачности, кристальности воздуха. Всё вокруг предвкушало веселье. Антон тоже предвкушал.

Он уже совсем большой мальчик. Но даже несмотря на свой солидный возраст, дотянуться на третий стеллаж с конфетами ему удавалось с трудом. Уже вдоволь насмотревшись на то, что хочется, а нельзя, Антоша приподнялся на цыпочки. Да так сильно было его рвение, что он потерял равновесие и чуть не шлёпнулся. Красиво.

Сладкие сокровища лежали буквально перед его носом, манили. На их обёртках в задорном вальсе кружились блики с солнечными зайчиками. Счастье так близко, но так далеко. Во рту не кстати возник вкус последней шоколадной конфеты, которую он ел. Он даже не помнил, когда это было, но вкус остался в памяти, как будто зарубки на деревьях. Рот предательски наполнился слюной. Любопытство пихало в спину – ну же, давай, что там? Антон снова привстал на цыпочки, потянулся ручонкой на третью полку с конфетами. Первая полка была так близко, что протяни руку – и вот: сокровища уже твои. Антон рассмотрел уже все фантики и прочитал все названия (ну, на сколько он мог читать, на столько и прочитал). Вторая полка была на уровне глаз, вот тут было интереснее, ведь приходилось вставать на носочки и подтягиваться на маленьких слабых ладошках с худыми пальчиками, чтобы рассмотреть все обёрточки поближе. Прочитать там удалось только «Мишка на с…» и «Ал…нка».

А что касается третьей полки? Полный полёт фантазии. Руки сами тянулись, растопыривая маленькие (слишком маленькие для того, чтобы дотянуться) пальцы. Антон даже прикрыл один глаз и вытащил язык от напряжения. Всё тело вытянулось, как пружина. У него сегодня день рождения, он точно вырос и точно дотянется!

Ручка нащупала деревянный поддон третей полки. Ещё немного, и вот он зацепился за край лотка с заветными конфетами! Мальчик почти повис на витрине. Подушечками пальцев он нащупал остренький уголок фантика. Вот оно! Пытался ухватиться за краешек ноготками, тянулся и тянулся, как тянется одуванчик сквозь щели в асфальте. Его маленькое неуклюжее тельце качнулось, потянулось назад на центр тяжести – задние карманы, набитые камнями. Не удержал равновесие.

Рука беззвучно скользнула по краю полки и безвольно повисла вниз, но Антону казалось, что он наделал столько шума, что наказания ему не избежать. Мальчик больше напоминал неваляшку, когда пытался снова настроиться на прямохождение. Так, ноги прямо, спину прямо, голову вверх… Он даже не сразу понял, что в его руке поблёскивала конфета. Достал! Антон застыл в удивлении: на обёртке была нарисована белка, почти как живая. Он видел белок только на картинках, но мама обещала когда-нибудь сходить с ним в парк, показать лесных грызунов живьём, во всей своей красе. Белочка приветливо сверкнула глазками Антону. И тут он заметил, что она протягивает ему огромный лесной орех – размером с её голову! Антон хотел было стянуть обёртку, жадно впиться всеми зубами, что выросли, в мягкий шоколадный батончик со вкусом ореха. Но малышу было очень хорошо известно, что в магазине ничего брать, и уж тем более открывать, нельзя – строго запрещено и обжалованию не подлежит! Никаких возражений, а за нарушения условия – неминуемое наказание.

Стало немножко грустно. Ну ничего, Антон сейчас покажет конфету маме, Белочка ей очень понравится, и тогда они наверное её купят. Если маме наконец-то «пришла деньга от работы». Детской наивности не было предела.

Повертев русой головкой по сторонам, малыш на всех парах двинулся в сторону матери. Невысокая тощая женщина стояла в соседнем отделе, выбирала сосиски. Первые не подходят – им цены не сложишь. Вторые – не состав, а бумага! А стоят дороже первых. Третьи – вроде ничего, но цена всё ещё высока. Хотя в её положении цена на всё высока. Сейчас купит сосисок, хлеба, одну бутылку газировки… И будет очень хорошо, если у неё ещё останутся деньги. Сквозь пелену раздумий и бухгалтерских подсчётов в её сознание ворвалось требовательное «мама, смотри!». Женщина медленно, с долей агрессии повернула голову. Глаза её были прикрыты, губы поджаты, брови чуть сведены вместе.

- Мама, смотри, что у меня есть! – хитро произнёс малыш. Антоша раскрыл ладошки, в которых, как на подушках (так себе подушки, на самом деле), лежала крупная шоколадная конфета.

- Положи, откуда взял, – ответ был тихим, спокойным, как будто никакого раздражения в области груди и не было.

- Мама, она красивая очень. Тут Белочка. Смотри, какие у неё глазки, и ротик, и носик есть…- мальчик тыкал длинными грязными ноготочками по составляющим частям лесного грызуна.

Перед тем, как назвать очередную часть тела, он долго думал, отчаянно вспоминая, как именно она называется. А если вдруг он ошибётся? Мама сильно ругается, когда Антон делает что-то не так. Поэтому мальчик если не знал, как называются кисточки на ушах у белочки, он просто их не называл. Страх допустить ошибку отступил, когда мальчик поднял глаза на мать. Её взгляд был направлен на сосиски. Не на Антона. Она не смотрит.

- Мама, а мы сегодня будем есть те вкусные сосиски, да? Ты же говорила, что мы будем день рождения отмечать, да? – с наивным любопытством уточнял мальчик. Он даже руки за спиной сложил, связал их в прочный узел, а сам выгнулся на встречу то ли матери, то ли сосисок.