Про смех, и слёзы, и любовь

"Днюха!", "Колобок"

ДНЮХА!

Посвящается Танюшке Поль

Ну, вот и это, наконец, случилось! Я дожил до дня рождения своей немецкой жены.  Дотерпел. До днюхи. Мрачная малоснежная баварская зима осталась позади. На дворе играет красками май. «Травка зеленеет, солнышко блестит!» Все женщины прекрасны и желанны. Даже немки. Моя Анке тоже не исключение. А для меня — правило.

— Кого бы ты хотела пригласить на день рождения, Schatz? — спросил я своё белокурое сокровище за две недели до торжества. Сокровище задумалось. Потом посмотрело на меня.

— У нас ведь интернациональная семья, — осторожно начала Анке, сдержанно улыбаясь, — поэтому было бы демократично пригласить моих и твоих гостей. В равных долях.

— И что они будут делать друг с другом? — кисло сказал я. — Будут упрямо молчать и делать вид, что им очень хорошо? Как в очереди у зубного врача.

Анке не согласилась со мной:

— Ну, всё не так безнадежно. Многие твои соотечественники знают наш язык. У многих немецкие жёны. Найдутся общие темы.

— Знание языка половым путем не передаётся! — отрезал я. — Вон, Женька давно приехал сюда с Урала, а кроме «шайзе, швайне!», «хенде хох!» и «Гитлер капут!» до сих пор ничего не знает!

Анке пожала плечами. Женька всегда неприятно удивлял её своим чисто русским пофигизмом.

— Ему, наверно, хватает этого запаса слов. И потом, есть люди, просто не способные к европейским языкам. Особенно из восточных стран.

— Без русофобства, пожалуйста, — остановил я наклеивание ярлыков. — Ещё скажи из восточных аулов. Для широкой русской души будет в сто раз обидней. Твоя-то родня тоже не лучше. Сколько русаков уже живет в Германии, а твои земляки до сих пор по-русски не говорят. Практически ни слова. Ну, спутник, водка, Гагарин…

— Ленин, Шталин.., — попыталась реабилитировать своих Анке. Вышло не очень.

— Ещё Шталинград назови! — оборвал я её жалкие потуги. Вздохнул. Вспомнил, как восьмилетний соседский пацан хотел узнать у меня значение русского слова «фигня».

— Лучше я займусь списком гостей! — закончила спор Анке. И вовремя. На составление списка и рассылку приглашений у моей обстоятельной жены как раз и ушло две недели.

И вот днюха!

Мы с Анке накрыли два стола. Один для её немецких родственников, другой для моих русских друзей. Немецкий стол накрыли по-русски, а другой наоборот. Пельмени, пирожки, оливье, малиновый кисель против тушёной капусты со свиными ножками, шпецлей с сосисками, яблочного сока апфельшорле. Водка на всех столах стояла одинаковая. Русская. Немецким было пиво.

Гости, слава богу, были точны. Почти все. Герр папа Отто, фрау мама Эмма, дядя Франц с женой Клаудией, брат Эрих с Пришиллой (имя такое, но ко всему можно привыкнуть!), сестра Мия с Алексом. И наши: Ваня с Таней, Оля одна. Казахи: братья Марат и Миртай. Их обоих с жёнами — казахстанскими немками Наташей и тоже Наташей — усадили за русский стол. Не было только Женьки. Опаздывал, как всегда, дятел.

Сервус! — Сервус! Грюсс готт! — Грюсс готт! Привет! — Привет! 

Взаимные приветствия, пожимание рук, поцелуи. Толкотня в прихожей. Дамы надевают туфли, джентльмены — тапочки. Это русские. Немцы сразу проходят к столу, не переобуваясь. Вручение подарков имениннице. Шахматы, набор бутылочек со спиртным, подставки под пивные кружки, большой чугунный олень… Вот олени!

Пришилла, тонюсенькая улыбчивая итальяночка, щебечет:

— Мы с Эрихом не надолго. У нас в пять самолёт на Сицилию.          

Здоровенный белобрысый Эрих — единственный сын папы Отто и мамы Эммы. Сразу видно — сделан с любовью. И где он здесь откопал эту Пришиллу? Такую носатую.

Занимаем места за столами. Русские слева, немецкие справа. Я с Анке посередине. Сидим, как арбитры. Проверяем, всем ли налито. Всем. Предлагаю поднять бокалы за здоровье именинницы. Все берут в руки рюмки с водкой. Папа Отто с подозрением нюхает свою. Чтобы развеять его сомнения, я говорю:

— Это русская водка. Очень хорошая.

— О, да! — с энтузиазмом соглашается со мной папа Отто, но ставит рюмку обратно. Вся немецкая сторона следует его примеру. Русская половина праздника, поддержанная казахскими союзниками, дружно опрокидывает. И закусывает.

— Нет-нет! — настаиваю я. — Водку надо пить, а не нюхать!

Делать нечего. Немцы нас догоняют. И запивают пивом. Без закуски.

— Не дави на них, — бормочет мне на ухо Анке. Она тоже выпила рюмашку и потеряла основную часть своей уравновешенности. Ваня уже налил нам снова.

— Между первой и второй промежутка вообще нет! — оглашает он народную мудрость. Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

— Берите пельмени, пока горячие, — играю я роль гостеприимного хозяина. Пока я играю роль, Ваня наливает по третьей.

— Скажите, Вадим, пельмени — это пиронг? — спрашивает меня мама Эмма. Томно. В нос.

— Нет, мадам. Пироги жарят, а пельмени варят, — враз исчерпываю я свои кулинарные познания. К счастью, мама Эмма роняет рюмку под стол. Ей не до меня.

Третья рюмка за любовь! Русские пьют и закусывают. Немцы пьют и запивают пивом.

В дверь звонят. Наташки визжат и бегут открывать. Женька! Сразу видно, что русак — весь рот золотой. Спутал время. Сказочный балбес.

Опоздавшему наливаем штрафную. Тратим несколько минут на объяснение немцам сути происходящего. Достучались. Немцы тоже хотят быть оштрафованными. К ним и к Женьке присоединяются все. У нас дискриминации нет!