Про удачу

Про удачу

            Когда у рода Понту появился долгожданный наследник, отец семейства был счастлив. Черствый от природы человек, занимающий позицию придворного на важной, но не слишком уж важной должности, был улыбчив и вежлив, со всеми снисходителен. Он не отходил от сына, склонялся, мешая кормилице, над колыбелью, и ворковал:

-Клод, ты мой дорогой сынок, ты унаследуешь всё…

            Воркование было грубоватым, но от этого человека и не следовало бы ждать больше. И если Клоду Понту досталось всё, что могло достаться в силе обстоятельств его рождения, то через два года, когда в семье Понту появилась девочка, отец семейства был уже далек от счастья.

            Вообще отец семейства Понту считал, что иметь дочь – явление неблагодарное. Воспитываешь её, заботишься, оберегаешь всячески честь и имя, а потом она уходит от семьи и твоя кровь разбавляется с каким-то другим родом.

            И тут девочка. Франсуаза. Ну, если вторая, это могло бы ещё и ничего, подумаешь! Но оказалось, что у девочки есть магический дар. И нет, сам магический дар не был страшен в Авьерре, но вот ему требовалось особенное обучение, всяческое участие и терпение.

            Приходилось мириться с тем, что предметы, которых не касалась рука, свободно летают по комнате; что твои самые яростные мысли могут быть прочтены и озвучены по-детски наивно и неуместно.

            Понту знал, что в его роду не было магического дара никогда. Значит, оставался вопрос к жене – откуда-то же пришла эта неудобная чепуха? Но госпожа Понту, словно учуяв недовольство мужа, предпочла слечь в лихорадке и, не приходя в сознание, сгореть через пару дней.

            Оставалось смириться, отдалиться от дочери и наказать не распространять слухи про её дар.

            Понту вообще махнул на Франсуазу рукой. Он не дал ей магического учителя, потому что привести его в дом означало привлечь внимание. И это было бы лестно, но почему внимание должно было быть приковано к какой-то там девчонке? Да и другим наукам Франсуаза училась весьма обрывочно, после брата.

            Вскоре различие между детьми стало слишком выделяться. Различия в отношении Понту к своим детям, невольно показали Клоду, что сестрой можно пренебрегать, её можно щипать, толкать, насмехаться, отнимать у неё игрушки – она всё равно ничего не сделает. Раньше, когда магический дар плескался в ней бессознательно, она могла ещё в ярости обжечь рукою обидчика, за что потом бывала лишена ужина, но уже к семи годам Франсуаза сама овладела своей силой. К девяти у неё прекратились вспышки на сильные чувства, как, собственно и сильные чувства: отец делал вид, что у него нет дочери, а Клод нашёл себя в компании друзей-ровесников.

            Франсуаза стала жить незаметно, сама по себе. Она много читала из отцовской, им самим нетронутой библиотеки. Девочка была вежливой, и даже слуги, побаивающиеся «маленькую колдунью», вскоре оттаяли к ней и пытались украдкой утешить…

            Толстая кухарка Агата, не терпевшая самой мысли о голоде чужом или своём, подсовывала девочке то булочку, то пряник, и тепло, по-матерински обнимала её и даже переплетала ей косы своими грубоватыми пальцами, не привыкшими к таким неловким движениям.

            А садовник Вильмар высадил нарочно под окном Франсуазы нежные кремовые розы и частенько радовал девочку букетиками и венками из полевых цветов.

            Конюх Шанто позволял маленькой госпоже, имевшей меньше прав, чем её собственные слуги (им хоть передвигаться можно было, не вызывая раздражения у отца), гладить лошадей и даже осторожно прокатиться.

            Это были маленькие тайны Франсуазы, составляющие её тонкий, хрупкий, непонятый мир. Она поняла очень быстро, что все её попытки прервать собственное одиночество, пусты и не вызывают ни малейшего отклика ни в отце, ни в брате. И тогда, не в силах изменить своё одиночество, Франсуаза перестала тяготиться им, рассуждая, что если что-то упало на плечи – нужно принять это со смирением.

            Судьба заметила Франсуазу на шестнадцатую весну. Миловидная, скромная, тихая расцветающая девушка попалась на глаза другому придворному, рангом едва ли выше стареющего Понту – Мариусу.

            Мариус увидел в Франсуазе идеальную жену. Он был немного старше неё, но уже успел изведать весь искус двора и наслаждался жизнью. Однако понимал, что молодость ему дана не навсегда, а двор полон змеиных улыбок, значит, ему нужна поддержка, друг, союзник, с которым не страшно проявить слабость, который примет его таким, какой он есть, и не будет подсиживать, подличать и жаждать его падения.

            Зашуганная, одинокая и не выдающаяся красотой, но смиренная Франсуаза была идеальной кандидатурой. Понту обрадовался возможности сплавить дочь окончательно со своих глаз, и даже расщедрился на некоторое приданое, которое все равно вышло скромноватым по меркам двора.

            Но Мариус и не искал денег.  Циник и прагматик, он не был верным мужем, но прекрасно понимал, что не стоит устраивать дома войны и таился, не позволяя Франсуазе знать свои похождения. Недолгое время спустя после брака, Мариус крепко привязался к ней, и привязался именно по-дружески, радуясь своему удачному выбору.

            Она оказалась тихой, но имела слово. С ней не было скучно, она много читала и могла поговорить о самых разных вещах или рассказать какую-нибудь историю. Её ум не был заточен блестящим орудием, но имел определенную остроту, позволяющую даже беззлобно подшутить…Мариус чувствовал себя при опоре и даже тогда, когда у Франсуазы вдруг с кончиков пальцев сорвалась тонкая магическая нить, обнажая истинную её суть, не испугался и лишь спросил:

-Почему ты не сказала раньше?

-Отец запретил, - еле слышно призналась Франсуаза.

-Боялся, что я тебя отправлю назад к нему? – угадал Мариус и хмыкнул. – Обойдётся! Ты училась?

-Только сама, немного, - Франсуазе заступничество было приятно. К тому же. Оно было не от слуги, а от её мужа! И пусть об этом заступничестве ей даже было некому рассказать, она была счастлива.