Проблеск

Проблеск

Я думал, что мир рухнет! 
Думал, не смогу жить. 
Казалось, это могло произойти с кем угодно, но только не со мной. 
Я думал, думал, думал… 
Но когда я ослеп, все стало по-другому. 
Это был конец. 
Дальше жизни нет. Дальше тьма. Ночь, в которой никогда не наступит утро. 
Но реальность вырвала меня из мыслей. 
- Вам помочь? – спросил детский голос. 
Я жутко боялся улицы и редко выходил во двор. Долго скрывался в квартире и никак не мог привыкнуть к ощущению, что рядом со мной может находиться человек, а я об этом даже не подозреваю. 
Но реальность заставила взяться за ум и хоть иногда покидать комфортную и такую привычную квартиру. Жизнь, можно сказать, вынудила меня посещать магазины. 
День был солнечным. Я чувствовал это кожей. Повсюду ощущались запахи весны. Недавно прошел дождь, и в воздухе витала влага. 
У меня, после того как я ослеп, редко бывало хорошее настроение. А настолько хорошее, чтобы я сам заставил себя выйти на улицу, не было еще никогда. Мне просто стало скучно. Продуктов было достаточно. И чтобы найти хоть какую-то причину, я решил, что мне срочно нужен хлеб, потому что пол батона мне, видите ли, не мало. 
И вот я стою перед дорогой, а какой-то ребенок просит меня, мне же и помочь. 
- Помоги, - спокойно отвечаю я и поворачиваюсь в сторону ребенка. 
- Спасибо. Держите меня за руку. 
Это мальчик, отмечаю я. По голосу, лет двенадцать, не больше. 
Мне он сразу представился, таким хорошим и примерным парнем, как в кино. Аккуратная прическа, волосы зализаны, обязательно широкий пробор. Пиджак, рубашка, брюки и за спиной огромный портфель, больше похожий на чемодан с прикрепленными ручками. 
Может, кому и по-другому представляются примерные дети, но мне именно так. 
Он берет меня за руку. 
Я чувствую маленькую и нежную ладонь, своей грубой, мозолистой кожей. 
- Я вас поведу, - говорит он. – Держитесь за меня. 
- Спасибо! – отвечаю я. 
Я упер палочку в асфальт и стал ждать, когда рука этого юного парнишки потянет меня за собой. 
Проезжает несколько машин. Проносится мопед, и рука малыша едва заметно напрягается. 
Я послушно шагаю и отмечаю про себя, что вдалеке едет мотоцикл… его гул ужасно раздражает. 
Малец ведет меня за собой и спустя секунду, я ступаю ногой в глубокую лужу. Нога уходит по щиколотку, и вода заливает кроссовок. 
Рука ребенка вырывается и мгновенно, со всех сторон, раздается смех. 
Дети появляются словно ниоткуда. Много детей. Пять или больше. Разобрать трудно. 
Их голоса сбиваются. Они бегают вокруг меня и орут. Их звонкий смех я бы услышал, будь я сейчас дома. 
- Наступил! Наступил! – кричат они и продолжают смеяться. 
Я уже проклинаю себя, что поддался радости и вышел на эту проклятую улицу. Мой день испорчен. 
Я делаю несколько шагов назад, но кто-то толкает меня, и я снова встаю в лужу. Хорошо хоть той же ногой, – отмечаю про себя и чувствую, как хлюпает грязная вода с песком, в правом кроссовке. 
Палочка становится для меня оружием самообороны. 
Я размахиваю ей по кругу и только так, когда я уверен, что рядом никого нет – делаю шаг назад. 
В плечо мне попадает камень. 
Еще один больно бьет по ключице. 
Не останавливаясь, я продолжаю шагать и размахивать палочкой, хоть плечо и ноет от боли. 
Дети продолжают носиться вокруг меня, орать и смеяться. Над дорогой стоит невозможный шум, но улица пуста. 
Почему никого нет? 
Хватило бы одного взрослого крика с ближайших домов, и эта свора собачат, разбежалась бы в разные стороны. Но улица спит. Или делает вид что спит. Прячется за плотными шторами. Стоит и никак не решится высунуться в окно и проорать во все горло. 
Я чувствую под ногами выступ бордюра. 
Ну, хоть опасность быть сбитым миновала. 
Помню, как бабушка, говорила мне, что над больными людьми нельзя смеяться. Даже над стариками она разрешала смеяться, потому что все мы состаримся. Но над больными смеяться грешно. Я запомнил это. 
Я никогда не смеялся. А они… 
А они носятся как стая шакалов и ржут во всю глотку. 
Спустя пять минут, гомон начал стихать. Я понял, что потерял для них интерес, и они медленно просачиваются обратно во дворы. 
Шпана явно неместная, - отмечаю я про себя. Местную, я еще, когда был зрячий знал, а эти с других домов. 
Я вернулся в квартиру и запер дверь на все четыре замка. 
Настроение скатилось до момента, будто я только вчера ослеп. Я словно не ногой стал в лужу, а окунулся с головой. 
Меня эта детвора унизила, и я чувствовал, как разгорается пожар обиды. 
Я желал мести. Хотел, чтобы каждый ребенок, кто издевался надо мной, ослеп. И сам, на собственной шкуре узнал как это тяжело. Злость бурлила во мне, и я еще долго думал об этом инциденте. 
Даже к вечеру, когда я лег спать, мозг продолжал смаковать эту ситуацию, а воображение хорошо вырисовывало злые лица детей. 
Я снова забыл дорогу на улицу. Боялся повторения весьма неприятной ситуации. 
Но жизнь медленно вернула меня в реальность. 
Обнаружив пустые ящик на кухне, я понял, что мне не избежать улицы. 
Прошла неделя после инцидента и мне казалось я готов. Семь дней я готовил себя морально ко всем выпадам этого ужасного темного мира. 
Снова утром прошел дождь и снова светит солнце. 
Я долго стоял у окна и прислушивался к улице. Редкие машины, шум листьев, голоса людей. Сверху летит самолет. За стеной, соседи бранятся. Много звуков, но ни одного детского голоса – это хорошо. 
Вновь я нащупываю ребристый бордюр и останавливаюсь на краю трассы. 
Проезжает грузовик и меня обдает волной влажного воздуха, пропитанного соляркой и выхлопами. 
Тишина. 
- Вам помочь? – говорит ребенок. 
Неужели снова? – думаю я. 
- Вас перевести на ту сторону? 
- Я сам. – Отговариваюсь я. 
А потом думаю. Думаю, пока мимо проезжают машины. 
А что если этот ребенок не из той своры? Что если он захотел помочь, а я, так нетактично, грубо и коротко оборвал его? 
Ведь он после этого может больше никому не предложить помощь. Я, можно сказать, загубил ростки благородства и добра в этом маленьком, еще не окрепшем сознании. 
- Помоги, - словно само вырывается у меня. 
- Спасибо, - благодарит он меня и берет за руку. 
На всякий случай, я простукиваю палкой по кругу. Никого нет. 
На всякий случай я не расслабляюсь. Верчу головой по сторонам и стараюсь ловить каждый шум. 
- Сейчас пойдем, - говорит мне парень. – Держитесь за руку. 
Его нежная, детская ладонь тонет в моей огромной лапе. 
- Пойдемте. 
Я делаю шаг, второй, третий… 
- Стойте! – кричат сзади. 
Я не знаю, кому предназначался этот крик, но на всякий случай останавливаюсь. 
Проезжающая мимо машина сигналит. 
Ребенок, который только что казался мне источником добра, вырывается и убегает. 
Снова как по волшебству, со всех стороны слышны семенящие шаги детей. Только в этот раз они не смеются. 
Они бегут и злобно выкрикивают проклятия в чей-то адрес. 
Я возвращаюсь к тротуару и пытаюсь понять, куда они подевались. 
Спустя минуту, слышу, как дети настигают кого-то. Шаркающие звуки, несколько глухих ударов, маты и плач. 
Обстукивая палочкой, я направляюсь к ним. Мне уже ничего не страшно. Я хочу докопаться до истины. 
- Друг крота, - кричат дети, - предатель! 
Я понимаю, что кротом они называют меня. 
Кто-то плачет. 
Дети поймали моего спасителя и издеваются над ним. 
Наконец-то я подхожу к плачущему ребенку и занимаю круговую оборону. Размахиваю палочкой, чтобы никто не смог обидеть этого благородного паренька. 
Дети, как в прошлый раз носятся по кругу и орут. Слышен смех. Прилетает несколько камней. В этот раз булыжник попадает мне по руке, и я едва не выпускаю палочку – свое единственное оружие. 
Я чувствую, как ребенок, которого я защищаю, прижался ко мне и вздрагивает. 
Левой рукой я прижимаю его к ногам, а правой продолжаю махать по кругу. У него настоящий чемодан, точно такой, как в моем представлении. На секунду, я даже улыбаюсь от этой мысли. 
- Укройся им. – приказываю я мальцу и срываю с него чемодан. 
Еще несколько минут вокруг нас, как акулы, продолжали кружить дети, пока мужской голос из соседнего дома не покрыл их матом и не пообещал выйти во двор и надрать уши каждому. 
Мужчина не спустился ни через пять, ни через десять минут, но зато вся свора в мгновение ока растворилась. 
Стало тихо. Только слышно, как листья шумят. 
- Все в порядке? – спрашиваю я паренька. – Идти можешь? 
Он больше не плачет, но голос его дрожит. Он заикается и всхлипывает: 
- М-могу… 
- Болит что-то? 
- Н-н-нет… все хорошо. Пару ссадин. 
- Тогда пошли ко мне. Дам тебе зеленку и пластырь. 
- Я н-не мог допустить, чтобы они вас оп-пять обманули. 
- Все хорошо. Это я дурак, чуть второй раз на грабли не стал. А тебе спасибо. – Я нащупываю его плечо и одним движением ставлю на ноги. 
- Извините меня. – Говорит малец. 
- За что? 
- Потому что я был первыми граблями.