Прочерк

Часть 1. Глава 7

Не помню, как я добралась домой. Мне было очень плохо, температура была почти под сорок, меня трясло, натурально колотило, зубы стучали, руки тряслись так, что я трудом смогла раздеться, достать градусник, чтобы померить температуру, а потом еле справилась с упаковкой с лекарством.

Сознание мое было заторможено, мысли путались. Я то ли спала, то ли бредила, не могла различить, где сон, а где явь. Мне попеременно являлись то ты, то Степа, то Кай, и все вы чего-то хотели от меня, а я металась, и не знала, что я должна предпринять. А потом мне снилось, что я иду по городу, и все вокруг в тумане, но я все равно иду и пытаюсь найти то ли твой дом, то ли Степин…

Проспала я до трех часов дня вторника. Проснулась разбитая, не отдохнувшая, но без температуры, что не могло не радовать. Взяв телефон, я увидела от тебя какое-то безумное количество пропущенных вызовов. И перезвонила.

Прости, я не сообразила, что ты на работе и наверняка на очередном совещании. Ты ответил как обычно резко, словно это не ты мне обрывал телефон. Я спросила:

- Что ты хочешь от меня?

- Просто узнать, как ты.

- Нормально. Это все?

- Нет. Я хочу поговорить с тобой, можно приехать?

- Не думаю, у меня температура и я заразна.

И я повесила трубку. Почему ты пытаешься отталкивать меня и при этом не даешь уйти? Я снова и снова прокручивала в голове нашу с тобой последнюю встречу, как равнодушно холодно ты меня отшил, как при этом попытался изобразить заботу обо мне. Потом я начала вспоминать, как мы впервые поцеловались. Мы! Смешно. Теперь, после встречи со Степой, когда все барьеры исчезали, растворялись, когда мы оказывались друг у друга в объятьях сами собой, когда он целовал меня так легко, так нежно, будто только это и было для него важным… Теперь я понимала, какой я была для тебя назойливо-приставучей, надоедливой, как я грубо пыталась тебя заклеить. Конечно, ты так и относился ко мне, как к помехе, которой проще отдаться, чем объяснить, почему не хочешь. И, естественно, ты не хотел на мне жениться. Я бы тоже не захотела.

Но при этом меня не покидало чувство, что я должна сделать выбор в твою пользу. Что сам Степа, где-то глубоко внутри, хотел, чтобы я не пришла к нему. Иначе, зачем бы ему все это мне рассказывать. Я представила, как у нас с тобой сложится жизнь, Сашенька, как мы с тобой будем жить вместе, такие чужие друг другу, такие несчастные…

С другой стороны, разве лучшая судьба ждала меня со Степой? Быть нянькой-мамкой, отбирать у него бутылку, заставлять работать, хотя бы по несколько часов в день. Быть спутницей гения, человеком, о котором никто никогда не узнает, но благодаря которому мир получит новые картины, новые пьесы, новые мелодии…

Сложный выбор, такой разный, но такой одинаковый. Где в нем я? Где та самая Маша, которая так удивительно родилась 11 марта, которая словно застыла в ожидании чего-то прекрасного?

Я нашла в интернете советскую постановку Евгения Онегина и включила ее. И снова, как и в театре, меня окатило, захлестнуло, потащило. Я слушала, закрыв глаза, а слезы текли по моим щекам, и я чувствовала, что вокруг все мокрое – и мое лицо, и подушка, и шея, и плечи. А потом я заснула.

Утром в среду я встала абсолютно здоровая, веселая и с уже принятым решением. Конечно же, я поеду к Степе завтра. Мне очень хотелось сделать это прямо сейчас, но он дал мне два дня на подумать, и я не хотела нарушать его просьбу. Напевая арии из Евгения Онегина, я в каком-то лихорадочном возбуждении начала разбирать свои вещи, словно деля свою жизнь на новую и старую.

Я собрала совсем чуть-чуть вещей, которые переедут со мной к Степе, остальные вещи я без сожаления вынесла на помойку. Дальше я подумала о том, что мне, конечно же, придется уволиться, потому что моя прошлая жизнь остается в прошлом, и уж тем более я не хочу больше пересекаться с тобой. Но Степа не работал, а жить нам на что-то придется, поэтому я разместила резюме, потом подумала о том, что мою студию можно будет сдать и это позволит гасить ипотеку, и объявление об аренде тут же появилось в социальных сетях и на авито.

Постоянно звонил телефон – это ты названивал. Трубку я не брала, прости. К вечеру я была полностью готова к переезду. И тут раздался звонок в дверь. Это ты пришел. Честно, я так и не поняла, зачем ты приходил и что ты от меня хотел. Но ты меня, конечно, прости, я должна была впустить тебя: разговаривать через закрытую дверь, это оскорбительно с одной стороны, и унизительно с другой. Прости, Шурик, но мне казалось, что если я тебя впущу, то все откатится назад, как когда прокручиваешь кинопленку в обратном направлении, и вся моя новая жизнь исчезнет, растворится, будто ее и не было никогда.

Ты был сдержан, спокоен, ты говорил, что был не прав тогда, когда я спросила тебя о женитьбе, что ты просто не готов еще к такому ответственному шагу, что ты обдумал все, и если мне это важно, то мы можем пожениться прямо сейчас. Ты говорил, что переживаешь за меня, что не понимаешь, почему я последнюю неделю такая эмоциональная, заведенная и ранимая, ты говорил, что видел мое объявление об аренде квартиры и хочешь, чтобы я тебе объяснила, что вообще происходит…

А я, Сашенька, стояла, прислонившись спиной к двери, слушала тебя и понимала, что ты опоздал, что теперь уже все решено, и ты потерян для меня безвозвратно, я вкусила настоящей жизни и не вернусь в твою (мою?) симуляцию…