Прочерк

Часть 2. 03.04.2019

Сегодня тот самый день, до которого я себе дал срок не заглядывать в Машин дневник, и как же я об этом жалею. Теперь у меня вообще нет возможности в него заглянуть. Все еще держу обиду на Диму, что забрал у меня все, что могло бы помочь мне в моем расследовании, буду так его называть. Хотя какой-то частью мозга понимаю, что он поступил абсолютно правильно: не стоит тревожить и раздражать психов, нужно убирать из доступа все вещи, которые могут быть для них опасны.

Внезапная догадка пронзила мой мозг, и я прогулялся до кухни (я теперь только прогуливаюсь, всякие порывистые движения типа вскочить, побежать, рвануть – это для слабаков, не принимающих антидепрессанты…). Так и есть, он даже все ножи забрал, веревок тоже нет… Хорошего же он обо мне мнения, нечего сказать…

Но я отвлекся. Обо всем по порядку.

Несмотря на убойные дозы лекарств, которые должны сделать мой сон длительным, спокойным и приятным, мне сегодня снова снилась Маша. Причем впервые мне удалось четко запомнить, что с нами происходило.

До сих пор пребываю в странном состоянии – то ли быль, то ли небыль. В любом случае, записываю все, что помню, это единственная ниточка, которая связывает меня теперь с ней.

Итак, мы были в каком-то явно античном сооружении, больше всего это напоминало небольшую беседку: над нами был купол, а поддерживали его мраморные колонны. Было пасмурно, вокруг нас был то ли парк, то ли лес, но снова, как и в один из прошлых разов мы были закрыты от окружающего мира плотной стеной зелени.

Места в беседке, чтобы сесть не было, поэтому мы стояли: я облокотился спиной на колонну, Маша стояла прямо передо мной и держала меня за руки, при этом ее касания я не чувствовал физически, только небольшое покалывание в ладонях, словно мы были замкнутой электрической цепью, и через наши руки тек направленный поток электронов. Сама она тоже была не такая как обычно, слегка размытая и окутанная очень слабым голубоватым свечением. Ее широко распахнутые светлые глаза были наполнены грустью, но я глядел в них и не мог наглядеться. Пожалуй, именно такие эмоции описывают писатели в книгах, когда пишут о чувствах влюбленных, и, если бы я точно не знал про себя, что не способен испытывать такие чувства, то сказал бы, что я люблю ее… Сначала мы молчали, да и не нужны были слова, я смотрел на нее и не мог насмотреться, любовался и не мог налюбоваться: длинные светлые волосы, милейший вздернутый носик, небольшой аккуратно очерченный ротик, милые ямочки на щечках, аккуратные ушки. Я пытался запечатлеть в своем мозгу каждую ее черточку, словно предчувствовал…

Потом она заговорила. И говорила она тоже как-то странно – рот ее не открывался, ее мысли сразу звучали в моей голове, словно она передавала мне их через устремленные на меня глаза.

- Сашенька, нам с тобой теперь придется расстаться навсегда.

- Почему? – мой хриплый голос разорвал окружавшее нас спокойствие, и тут только я понял, что звучала тишайшая музыка, похожая то ли на звук свирели, то ли на звон далеких колоколов, то ли на пение птиц – потому что как только я задал свой вопрос, она умолкла.

Маша нахмурила лобик, и синее сияние стало более явственным. Она аккуратно высвободила свою ручку из моей ладони и приложила маленький пальчик к моим губам. С каким бы удовольствием я покрыл бы его поцелуями… Но никакого физического контакта – только легкое покалывание.

- Не говори вслух, думай, просто думай, - прозвучало в моей голове.

Я снова посмотрел в ее глаза, и при жизни синие, теперь они были поразительного глубокого цвета и светились ярко-ярко:

- Милая, я ничего не понимаю, что происходит? – я пытался не сбиваться на посторонние мысли, чтобы построить нормально наш мысленный диалог.

- Сашенька, тебе наоборот надо расслабиться, я услышу только то, что ты захочешь, чтобы я услышала. Но, думаю, тебе остается только выслушать меня. Сегодня мы видимся с тобой последний раз, и в этом виновата только я… Но это все неважно. У меня есть чуть-чуть времени, Сиус был так добр, что все-таки разрешил мне с тобой попрощаться так, чтобы никто нас с тобой не видел и не слышал. Но сам он все слушает, поэтому если ты или я скажем хоть слово – он все узнает, однако ему неизвестно, что мы можем общаться ментально, я и сама это поняла только недавно, когда я молилась о том, чтобы ты остановился тогда, а ты меня услышал…

Ее речь была непоследовательна и абсолютно непонятна для меня. Как жаль, что я так плохо помнил наши предыдущие встречи во сне. Видимо, ей кажется, что мы просто продолжаем прерванную беседу.

- Машуль, мне стыдно, но я ничего не понимаю. Если у нас есть время только, чтобы попрощаться, то мне бы не хотелось вообще ничего говорить, а только держать тебя в своих объятьях, но, судя по тому, что я чувствую, когда ты меня касаешься – это невозможно. Тогда просто дай мне насладиться тобой.

Я погладил ее по щеке и по волосам. Да, такое странное, но все-таки приятное ощущение. Господи, пожалуйста, дай мне запомнить все это, дай не забыть.

Она закрыла глаза, и некоторое мы молчали. Потом она снова заговорила.

- Как жаль, что ты ничего не помнишь, ведь мы так много с тобой обсуждали. С другой стороны, если ты забываешь сны, как и все люди, то это оправдает мою откровенность хоть в какой-то степени. Времени у нас достаточно, Сиус прервет нас, как только ему покажется, что мы что-то нарушаем, но пока у тебя просто сон о твоей погибшей девушке. Все правильно, все допустимо.