Продавец слов: Он

1

НЕ БОЯТЬСЯ, КОГДА НАМ УДАСТСЯ УСНУТЬ

Отрадно спать - отрадней камнем быть.

О, в этот век - преступный и постыдный -

Не жить, не чувствовать - удел завидный...

Прошу: молчи - не смей меня будить.

(Микеланджело Буонарроти

Перевод Ф.И. Тютчева)

Это был не будильник. Нет. Помню, как я его отключил. Я должен выспаться. День выдался ужасным. А ночь я работал. И кто бы не звонил он явно нарвался на хороший, смачный и звонкий подзатыльник!

— Матвей, — лениво пропела Вика возле моего уха. Она лежала на моей груди, мерно, еще сонно дыша.

«Черт, рука затекла!».

Не открывая глаз, я попытался освободиться от груза на своем теле. Вытащил руку из-под головы Вики, аккуратно ложа ее на подушку. Телефон продолжал протяжно вибрировать и издавать писклявый раздражающий звук.

— Угу, — простонал я, все так же не открывая глаза. Не услышав ответа по другую сторону, я положил телефон обратно на низкую прикроватную тумбочку.

— Кто там с утра пораньше? — сквозь сон спросила Вика.

— Спи, — тихо попросил ее, наугад целуя не то в макушку, не то в висок…Сойдет! Вика повернулась на другой бок в сопровождении легкого мычания, явно протестного. Быстро засопела.

Я следом погрузился в сон, теплый и светлый. Там было мое детство. Я часто вспоминал девство. Вот оно мне и снилось. Почти каждую ночь. Точнее утро. И пиявки. Не самые приятные существа, что повстречались на моем жизненном пути. Но они врезались в мою память, так словно своими присосками вцепились глубоко и надежно, и теперь не отпускают меня, задерживаясь в моей памяти, медленно поглощая кровь.

Тогда я вспомнил золотистый летний закат и теплый душный вечер и то, как я крутил педали на велосипеде. А сзади сидела она. Еще одна пиявка в человеческом обличие. Лицо тронула улыбка. Я продолжал крутить педали направляя нас в крепкой связке дальше по пустынной улице. С каждым оборотом становилось труднее.

«Тяжелая, однако пиявка, — вскользь подумалось мне, — в реку ее и деру!».

Но я так не сделал.

Знай, я все наперед, точно бы оставил ее на берегу. Кого я пытаюсь обмануть?

— Мать! — позвала она меня. Ее голос был такой же уверенный и писклявый. С годами он не изменился, что меня радовало.

— Чего тебе? — небрежно бросил я ей.

— А у меня получится катить на двоих? — поинтересовалась она, дрыгая ножками.

Как меня это тогда бесило. Она сбивала ритм, заставляя прикладывать больше сил. Надо было тогда заставить ее сделать это. Пусть бы везла меня домой. Я бы посмотрел на то, как бы она справилась. Да еще это слово «катить», словно мы внутри шара, как хомяки.

— А?

Она снова дернула ногой и пяткой угадила прямо в колесо. Я ничего не успел понять. Все вокруг стало крутиться, а земля ушла из-под ног, точнее из-под колес. Колес я тоже не чувствовал. Слетел.

Кто-то кричал. Она кричала, пока летела вниз с крутого берега реки в воду. Сначала я, потом Данька и напоследок на нас налетел велосипед, утрамбовывая, погружая на глубину.

По собачьи добрался до берега. Огляделся. Заднее колесо торчало из воды совсем рядом.

— Дана!

Тишина.

— Данька!

Не знаю…не помню сколько я звал ее. Носясь, словно ужаленный пчелой, вдоль берега.

— Дана!

В стороне послышалось бульканье. Направился туда. Это она. Это точно она. Вот и белая майка. Она держалась за какую-то растительность руками. Не отпускала.

— Данька, давай руку, — она отрицательно покачала головой, боясь отпустить то, за что держалась.

«Точно! Она не умеет плавать»

Помню, как я смог подобраться к ней. Схватил руками за майку и принялся тащить на берег. Меня тянуло назад.

— А ну отпусти живо!

Данька тогда закрыла глаза и упорно мотала головой.

— Отпускай кому говорю!

— Я боюсь, — сквозь слезы и всхлипы произнесла она.

— Отпускай!

И она отпустила. И принялась визжать, как резаная.

Я вытянул ее на берег. Взглядом проверил торчит ли еще велосипедное колесо.

«На месте».

Было бы большей катастрофой вытаскивать металлического коня со дна.

— Ты как? Цела? — вдруг вспомнил я вопросы; они сплыли из какого-то фильма. Там тоже была авария.

Данька продолжала плакать и выть. Руки ее тряслись, а на ногах мило присосались пиявки.

«Успели-таки!»

— Данька, — тихо позвал я ее. — Дана? А ну тихо! — скомандовал я и она прекратила выть. Только плакала, собрав руки у губ, как бы прикрывая их. — Спокойно. Все будет хорошо. Слышишь? — тут она уже одобрительно кивнула, жмурившись, пуская новые ручейки слез.