Проект Ао-001. Парзели

Проект АО-001

2045 год, Соединенные Штаты Америки

«ЭТА АРМИЯ СТАНЕТ НЕПОБЕДИМА, АБСОЛЮТНО ПОДЧИНЯЕМА, НЕ ИМЕЮЩАЯ СВОИХ ЭМОЦИЙ, ЖЕЛАНИЙ И МНЕНИЯ! С ЭТОЙ АРМИЕЙ ВЕСЬ МИР БУДЕТ У НОГ СТАТУИ СВОБОДЫ!»

Кусок из приватной речи Президента звучал многообещающе.
Джеймс, которому только что дали Генерала, прямо-таки раздувался от гордости за то, что может наравне с сорока девятью другими Генералами выполнять эту наиважнейшую миссию. Он любил армию. Он любил войны. Он любил кровь и победу. О возможном поражении он даже не думал. Его просто не могло быть, все было учтено.
И поражение воспринималось как личное. Генерал Джеймс Эфлек не потерпит поражения ни в этой жизни, ни в какой-либо другой.

________________

Он выполнял приказ государства.
Десятки, тысячи людей парализовать, а потом превратить в бесчувственных кукол, марионеток, повинующихся правительству. Оно хотело создать армию. Идеальную армию. Безотказную армию. Из тех, кто находясь при смерти, нажали бы на курок.
Он не щадил никого — от младенцев до стариков. Ему было все равно. Он просто выполнял задание. Неоновый бластер, плюющийся электрошоковыми сферами и пистолет — это все, что ему было нужно для того, чтобы парализовывать толпы, тысячи людей. Парализовывание отнимало все, вплоть до осознания человеческой сущности. Оставалась лишь речь. Не поддающиеся парализовыванию, тут же уничтожались. Зачем? Им не надо жить, они могут поднять мятеж в стране. Неповиновение тут же всплывёт. Он убивал всех. Потому, что у него была власть. Джеймсу нравилось то, что в его руках жизни сотен людей.
Его напарник — темнокожий, высокий, на вид честный парень с четкими моральными принципами с именем Симон. Они вместе начали это дело, и Джеймс неплохо относился к нему. Он одобрял хладнокровие и спокойствие Симона, ум и фотографическую память. Но у него была и ещё одна черта, о которой никто не знал (не знал о ней и Джеймс) — сострадание, чуткость. И обнаружилась она именно в ходе этой миссии — по проекту государства «АО — 001».
Симон знал жёсткий характер Джеймса. Порой ему казалось, что у Джима вообще нет сердца. Джеймс везде искал свою выгоду. Без этого он ничего не стал бы делать.
Симон видел, как маленькая девочка смотрит на двоих огромных парней с оружием в руках запуганным взглядом. Джеймс навис над ней. На лице появилась неприятная ухмылка, а через несколько секунд девочка лежала на земле и билась в конвульсиях. Симон смотрел на это содрогающееся детское тельце и сердце у него екнуло. Но он сжал бластер и отправился вслед за Джимом. Следующим пунктом значилась школа.
Без предупреждения туда ворвавшись, Джеймс наставил бластер на старика-вахтера, и парализующая волна тут же скосила его. Симон видел, как тряслись его руки. Джеймс направился к близлежащему кабинету. Симон поспешил за ним.
Джеймс без всякого предупреждения врывался в классы и парализовывал детей вместе с учителями ещё до того, как те успевали что-то понять. Ни криков, ни стонов.
Смертей в старших классах было гораздо больше, чем прежде. Многие подростки оказались непарализованными и… Выстрел, выстрел, выстрел. Дело дошло до младших классов, Симон не выдержал:
— Джим, давай не будем убивать детей. Они все равно не будут нам помехой. — мягко попросил он.
Симон знал, что это глупо — так просить Джима. Но он попытался.
Джеймс уставился на него свирепым взглядом.
— Ты хочешь, чтобы они пошли домой и все рассказали своим родственникам? Симон, думай башкой, я же не убиваю всех, а только непараллизованных! — попытался ответить спокойно Джеймс, хотя у него уже все кипело внутри. Ему хотелось застрелить Симона. Сейчас же.
«Ещё одно замечание, и ты покойник». — подумал Джеймс, устремляясь к третьеклассникам. Убитых здесь не оказалось. Все тридцать человек были парализованы и отключены. Вместе с учительницей. Симон запомнил сладковатый запах ее духов, пропитавший кабинет.
В следующих третьем и вторых классах потери были значительными — шесть — семь человек на класс. Вероятно, дети были более уязвимы, чем взрослые.
Пришел черёд первых классов. Едва Джеймс направился к кабинету, Симон преградил ему дорогу. Джим злобно уставился на него, демонстративно перезаряжая пистолет. Бластер у него сейчас висел на поясе. Джим ждал объяснения.
Симон проговорил:
— Обычно первые классы посещают «люди из государства», не хотелось, чтобы ты их застрелил. Ты же как пулеметная очередь — раз, и готово.
Джеймс был вынужден согласиться с тем, что делает все быстро, особенно не задумываясь.
— Я проверю. — сказал Симон, и Джеймс заткнул пистолет за пояс джинс.
Джеймс не учился в школе, а вырос в детдоме, и потом был переведён в двенадцать лет на службу государству. Ему пришлось довериться Симону, потому что на этот счет ему не дали никаких инструкций. Спустя какое-то время Джим кивнул. Симон направился к кабинету и, открыв дверь, вошёл внутрь.
Джеймс остался снаружи. Сжимая бластер, он ждал. У него была железная выдержка, он мог ждать днями, часами, сколько понадобится. Но терпеть Симона он долго не мог. У Джеймса руки чесались всадить ему пулю в лоб.

— Если он задумал против меня… — прошептал Джеймс, но тут ему договорить не пришлось, потому что из класса вышел Симон, и Джим смерил его взглядом сощуренных глаз.
— Ну? — сказал он.
— Все чисто.
Джеймс шагнул в кабинет и дверь за ним захлопнулась. Как и всегда, он сразу всех парализовал бластером. Дети, друг за другом, бились в конвульсиях и падали головой вниз на парты без совершенного движения. Кто-то успел крикнуть.
— Кажется тут все. Идём. — поторопил Джеймса Симон.
Но тому это не понравилось. Джим что-то услышал.
— Подожди-ка… — остановил его рукой Джеймс и тихо прошёл к одной из парт. Он прислушался. Джеймс вынул из кармана датчик движения. Он был уверен в том, что кто-то не парализовался. Его следовало убить. Сейчас же.
Но все произошло слишком быстро: выстрел, Джеймс увернулся и бросил быстрый взгляд на Симона. Тот направил на него пистолет.
— Какого…
— Спрячь свои игрушки. — холодно и с угрозой произнёс Симон, — Руки вверх.
— Хорошо, хорошо. — с улыбкой проговорил Джим. — Вот, я убираю… Все в порядке, Симон, опусти пушку.
Джеймс послушно спрятал назад в карман датчик движения. Но через каких-то пару секунд послышался выстрел — Джим и Симон выстрелили одновременно. Только Джеймс стоял, а Симон…
— От него давно надо было избавиться. — спокойно проговорил Джеймс и убрал пистолет. — Этот Прэчет насторожил меня ещё тогда — он вспомнил момент, когда Симон просил его не убивать детей.
Симон знал, на что шёл. Чтобы спасти этих несчастных, ни о чём не подозревающих, тридцать шесть детей, нужно в меньшей мере поплатиться отлучением от работы в государстве. Но Симон поплатился за это жизнью. Он сделал герметичной дверь, чтобы Джеймс ничего не услышал. Он поставил в класс устройство с микро-шепотом, от которого любой голос превращался в шепот. Он спокойно объяснил детям, что зайдет человек и станет стрелять. Дети зашумели. Ясное дело, Джеймс этого не слышал. Симон объяснил, что всем им надо упасть на парты и перестать двигаться, пока человек с оружием не уйдет. Симон накрыл их пеленой защитной оболочки. У него был лишь один вакуумный жучок. Ценой собственной жизни Симон спас тридцать шесть жизней, детей, которые только начали жить. Никто не был парализован. Никто не был убит. Симон выполнил долг перед самим собой и этими детьми.
— Проклятье, моя рука! Черт! — только сейчас Джеймс заметил, как из руки течёт обильно кровь, пропитывая одежду, а в глубине плоти застряла холодная свинцовая пуля. Джеймс ругался, проклиная Симона и ругая себя. Наконец он совершенно забыл о детях и направился в ближайшую больницу. У НЕПАРАЛИЗОВАННОЙ учительницы на столе остался клочок бумаги, написанный Симоном, в котором указывался план спасения детей, и где можно найти помощь. Женщина, взглянув на бездыханное тело Симона, прослезилась.
В больнице Джеймсу извлекли пулю и сделали мгновенную перевязку. Джеймс помнил, что людей в больницах и продовольственных заведениях убивать и парализовать не следует. Он, даже не поблагодарив врача и медсестру, продолжая сжимать неоновый бластер в руке, направился к выходу из больницы. На улицах было безлюдно. Джеймс устремился к следующему пункту — Институту Музыки.
Внутри было тихо. Джеймс подложил под дверь взрывчатку размером с ноготь. Дверь подорвалась и разлетелась на части. К Джеймсу сразу подошел крепко слаженный охранник. Джим тут же выстрелил. Тот упал замертво. Джеймс продолжал врываться в тихие классы и парализовать десятки парней и девушек. Некоторые из них не парализовались, и Джеймс их убивал. Оставив очередной парализованный класс, Джеймс ушёл. Он не знал, что в классе остался НЕ ПАРАЛИЗОВАННЫЙ и НЕ УБИТЫЙ. Поэтому стоило ему подойти к двери очередного кабинета, как в голову Джеймсу последовал удар. Сильный удар. Но Джеймс выстоял. В глазах задвоилось, голова закружилась. Кто-то выбил из его рук бластер и втолкнул в кабинет, оказавшийся актовым залом. Выключен свет, спертый воздух.
Дверь щёлкнула. Джеймс понял, что заперт. За окном послышались взрывы. Джеймс направился к окну, и вскоре стоял у него, глядя вниз.
— Я все сделал правильно. — говорил себе Джеймс. — Я не допустил ни одного просчёта. Армия парализованных должна была подчиниться государству.
Сотни людей, в основном дети разных возрастов и лишь незначительная кучка взрослых и стариков шли плечом к плечу, чтобы уничтожать и убивать. Кто в них заложил это? Джеймс не мог понять, с чего это парзели (как уже окрестило парализованных государство), самовольно, хаотично, беспорядочно стало все крушить, действовать по своей воле.
— Разве им кто дал приказ?..
А все было просто. Первое что увидели дети — это тело Симона, а возле него пистолет. Они позвали остальных. Память оказала парзели услугу, напомнив, что это орудие убийства.
Джеймса только сейчас настигла эта мысль. Страшней всего было то, что большую часть парзели составляли дети в возрасте от восьми до девятнадцати лет. Страшно было смотреть на эти нахмуренные лица со стеклянным взглядом, полные безразличия и совершенного бесстрашия. Детей, которые пытались драться со случайными прохожими, чтобы убить, а взамен получали удары взрослых, которые хотели лишь защититься.