Проект "Лапландия"

Пролог

   Труп всплыл в Грюневальдзее субботним ранним утром, приткнувшись к берегу неподалеку от охотничьего замка.

   Обычно к этому времени года ошалевшая от ружейной пальбы утка уже прочно сидела на гнезде, а состоятельный завсегдатай, вдруг вспомнив о делах, возвращался в Берлин, чтобы вновь заключать сделки, делать ставки и утешать жен с белокурыми чадами. В эту пору лишь романтические пары наведывались в пустующий замок у живописного озера, рассчитывая в уединении провести пару незабываемых деньков. Поговаривали, что сам рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс ускользал сюда от бдительного ока Магды Геббельс, чтобы нашептать очаровательной секретарше конспект парадной речи.

   Одна такая романтическая парочка и прибыла в Грюневальд накануне поздним вечером.

   Очевидно, что за ночь к описываемым событиям они вряд ли успели насладиться уютом старого замка. Но если говорить все о той же незабываемости, то, по крайней мере, ее сполна вкусила эта пышнотелая девица, что в одной рубашке выпорхнула на рассвете из жарко натопленного флигеля. Она истомно потянулась у порога и, просвечивая округлыми прелестями сквозь бязевые кружева пеньюара, спустилась к урезу воды.

   Ее пронзительный вопль долго метался меж обрывистых берегов. А когда смотритель замка и его молодой помощник прибежали на крик, то девицу они обнаружили лежащую в обмороке рядом… с посиневшим трупом.

   При первом взгляде на прибившегося к берегу покойника любому стало бы ясно, что его сгубил вовсе не апоплексический удар от внезапной встречи с обнаженной красоткой. Зато этот самый удар едва не хватил смотрителя. Он кое-как привел девицу в чувство и, оставив ей в утешение своего совершенно обалдевшего помощника, на негнущихся ногах кинулся к телефону.

                                                                               . . .

   Все началось с тех самых пор, как фасад особняка в Далеме на Пюклерштрассе 16, украсила бронзовая доска с готической надписью «Институт военных исследований».

   Этот фешенебельный район, расположившийся в юго-западных окрестностях Берлина, военными был выбран не случайно. Ибо проживавшие в окрестных виллах зажиточные бюргеры и отпрыски аристократов менее всего были склонны совать нос в чужие дела.

   Надо сказать, что в те ночи над Далемом царствовала полная луна. Все вокруг было объято тихим полуночным сном, когда служащий имперской канцелярии Густав Майер возвращался от своего приятеля. Сознание его было вполне ясным, и мысли текли еще легко и непринужденно, чего нельзя было сказать о ногах. Этому способствовала убойная порция выпитой с приятелем граппы – ноги категорически отказывались идти. Так что, выйдя к аллее на Мессельштрассе, Густав поневоле стал поглядывать по сторонам. А различив в лунном сиянии садовую скамейку, он плюхнулся на нее, смачно икнул и с блаженным стоном вытянул ноги.

   Молодая чета фон Зайдлиц ворковала неподалеку, укрывшись в ночной тени под развесистой липой. Они недавно вступили в законный брак и, в силу естественных причин, прогулку под луной пока еще предпочитали уютной гостиной. Заметив бесцеремонно расположившегося рядом Майера, они отпрянули друг от друга и… замерли на месте. Равно как и Густав Майер.

   - Бам-м-м-м…. Бам-м-м-м….

   Тяжелые ухающие звуки внезапно ворвались в ночь.

   Похожие на размеренные удары в огромный барабан, они тяжкой вибрирующей волной наплывали со стороны Пюклерштрассе, поднимая в душах необъяснимую тревогу. Этих ударов было то ли пять, то ли шесть, но когда стихли их последние вибрации, то в ночную тишину, будто из преисподней ворвались жуткие утробные завывания.

   Молодая баронесса, затрепетав, прижалась к мужу и вопросительно вскинула глазки:

   - Иоганн?!

   - Спокойно, Ильзе! Не будь такой трусишкой, давай-ка лучше присядем…

   Ежась под будоражащими душу звуками, они присели на скамейку в десятке шагов от сановного чиновника, и только тогда Элизабет фон Зайдлиц обратила на него внимание:

   - Что с ним, Иоганн?!

   Майер с перепуганным насмерть лицом забился в угол скамейки и, скрючившись в немыслимой позе, бил в воздухе перед собой дрожащими ладонями, словно пытаясь защититься от нападавшего на него неведомого зверя.

   Баронесса проследила за его метущимся взглядом и, тихонько охнув, в беспамятстве сползла к ногам мужа.

   - Ильзе?! Дорогая, что с тобой?!

   Встревоженный барон подхватил жену, но шум по соседству снова привлек его внимание. Он взглянул в сторону бившегося в конвульсиях чиновника, и волосы на его голове от непереносимого ужаса встали дыбом. Его истошный крик разорвал ночь.

   Аллея тут же заполнилась людьми, повыскакивавшими на шум с электрическими фонариками и керосиновыми лампами.

   Молодой барон со всклоченными волосами и безумным взором на белом как мел лице крепко обнимал бессознательное тело супруги и беспрестанно повторял:

   - Мерцающий призрак! О, майн гот…

   А Густав Майер был мертв.

   Скрюченное в судороге тело его нельзя было разогнуть, и прибывший вскоре доктор Венцель про себя констатировал, что и причина смерти Майера, и выражение вселенского ужаса на его лице ничем не отличались от уже виденного им накануне, при осмотре тела пожилого молочника. Минувшей ночью тот был найден мертвым неподалеку отсюда, и тогда доктор зафиксировал смерть от обширного инсульта. Теперь же становилось ясно, что диагноз этот придется уточнять со специалистами из криминальной полиции…