Проект "Блуждающие камни"

Пролог

Последний раз я наблюдал восход солнца в Ницце, в аэропорту с одноименным названием – «Ницца Лазурный берег».

Леони мечтала полететь во Францию бизнес-классом, стать постояльцем отеля «Негреско», в номере – в котором некогда останавливалась Джина Лоллобриджида*. Но мне не по карману было осуществить ее мечту, поэтому я и согласился на предложение Немца. Одна командировка к берегам Африки, пообещал я сам себе.

И как всегда я не сдержал данное слово. А все эти слова, что я начну жизнь с чистого листа, все эти обещания… они не выдержали первых испытаний и банковских счетов.

Да и что я умел? Ничего. Только убивать.

В восемнадцать лет в армии мне впервые в жизни дали автомат. И наш инструктор на полигоне, прежде чем выставить мишени, сказал: «Запомните, убивать будете вы, или же убьют вас». Так что и обещание Немцу, с которым мы до того напились в одном убогом баре, отмечая то, что я завязал с жизнью наемника, полетели к черту.

Когда я позвонил, он даже не удивился моему решению. «Вы все возвращаетесь», - заметил он. И я это знал. Как и то, что потом домой нас отправляли в цинковых гробах. А по-настоящему так никто из знакомых наемников и не завязал с легкими деньгами.

Все мы давали обещания и все мы их не сдержали.

Но тогда я лгал, утверждая, – это в последний раз. Лгал и когда утверждал, что я наемник, а не убийца. Мы все были убийцами, просто кому-то нравилось убивать, а кто-то зарабатывал деньги и закрывал глаза на чужую смерть. Но я был таким же хорошим лжецом, как и убийцей. Так что после побережья Африки, были сотни других заданий. И хотя в армии я полагался на друзей, в отряде Немца я опасался получить пулю в спину. НО зарабатывать эти гребаные деньги было так легко.

А оправдания… тогда я не искал себе оправдания. Не я такой, жизнь такая, со смехом добавлял я, когда мы шли по амазонским джунглям или же нас сбрасывали с самолета в горах Китая.

Но в тот день, когда мы ехали в аэропорт в розовом, его мать, кадиллаке, билеты на самолет были спрятаны в кармане моего пиджака. В костюме ярко-малинного цвета я выглядел кретином, а также, наверное, извращенцем, но Леони утверждала, что малиновый – это цвет сезона. И пусть мне хотелось забыть пиджак в туалете, я оставался в нем.

В машине Леони недоверчиво разглядывала наши фотографии и хохотала, распевая песни Эми Уайнхаус*. Два дня назад мы посетили концерт с виртуальной Уайнхаус. Прошло тридцать девять лет после ее смерти, а ее голос звучал со всех радиостанций.

Леони выглядела нелепо в дешевой фате, которую наотрез отказывалась снять. Но стоило ей запеть, и я уже не сводил с нее глаз, хотя она этого и не замечала, напевая: «and I question myself again: what is it’bout men? *

(*Слова из песни What is it about men. Перевод: И я вновь задаюсь вопросом: что же это с людьми?)

Сама брачная церемония в «Часовне Элвиса» заняла не больше получаса и обошлась мне в 870 долларов.

Я молчал, когда мы ехали в гостиницу. Молчал, когда мы поднимались в номер и собирали чемоданы. Молчал, когда Леони с детской непосредственностью спрашивала, куда мы полетим. И все для того, чтобы увидеть ее ошарашенное лицо, когда мы поднялись на борт самолета компании American Airlines. И это был один из тех дней, когда я по-настоящему ее удивил. День, когда мы не бросали друг другу слова, полные ненависти и желания причинить боль, а также разрушить то, что мы имели. А ненавидеть мы умели также сильно, как и любить. А может, и сильнее.

На борту самолета, устроившись в удобных креслах, мы пили шампанское. Леони съела несколько порций мятного сливочного мороженого, утверждая, на высоте нескольких тысяч над поверхностью земли оно вкуснее. Мы смеялись как сумасшедшие, мы были пьяны, и мы были счастливы. И я даже поверил на какой-то момент, что мне удалось вычеркнуть прошлое из своей жизни. Хотя я всего лишь пытался скрыть волнение от того, что я вновь вернулся во Францию, из которой бежал несколько лет назад.

Но мечта Леони оказалась сильнее моих опасений и я возвращался в прошлое, от которого, я тогда еще не понимал, мне никогда не сбежать.

Самолет приземлился в аэропорту в пять минут шестого утра. Леони – в ярко-красном платье из прозрачного шифона и в затемненных очках – выглядела как кинозвезда. Ветер играл подолом ее платья, и я любовался ее длинными совершенными ногами. Она улыбалась чуть кривоватой улыбкой, которая шла только ей.

Мужчины всегда хотели угодить ей. Не стал исключением и огромный черный носильщик, а также охранник, предложивший Леони проводить ее к выходу. Ей нравилось находиться в центре внимания, быть в центре торнадо – вокруг которого закручивается спираль. Я это ненавидел. Ненавидел, когда она при мне флиртовала с другими мужчинами. Но она любила мстить мне за каждую мою ошибку, за каждый отъезд, а затем участившиеся командировки.

Но в тот день она была счастлива. Тогда ей еще не за что было меня ненавидеть…

Мы познакомились с ней на какой-то идиотской вечеринки, где все курили марихуану. Я обратил внимание на ее рот и влюбился. У Леони всегда была живая мимика. Она поздно научилась говорить: у нее были проблемы с прикусом. В детстве она коверкала слова, поэтому стала проговаривать их про себя, – с возрастом это вошло в привычку. Леони часто шевелила губами, будто вела внутренний диалог или же повторяла беззвучно слова. И чем сильнее ее обуревали эмоции, тем сильнее шептали ее губы.