Проект "Надежда"

Проект "Надежда"

(Из записок неизвестного советского физика, найденных исследовательским зондом "Слава и Д." в параллельной вселенной № 17-ргр 19.04.9002 г.п.Р.Х.)

…А ведь я знал, что нельзя начинать столь ответственное дело ночью! Тем более, когда это третья бессонная ночь подряд. Но разве можно было утерпеть? Ведь цель-то передо мной какая стояла: мгновенный перенос тела сквозь пространство, пресловутый Нуль-Т переход! Монтаж закончен, расчеты перепроверены, осталось положить в камеру кирпич и нажать кнопку. Разве мог я в такой момент развернуться и пойти домой спать? Тем более, никто там меня не ждал. Да знай в ту минуту человечество, что я собирался сделать, оно бы тоже не спало! Ведь мое открытие сулило осуществление таких надежд! Надежд, как говорится, славы и добра. Мне – славы, человечеству – добра. Хотя от добра я тоже бы не отказался, во всех его смыслах. Я ведь и проект этот «Надеждой» назвал. А как его еще называть было? Не «Катенькой» же…

Катенька тоже доброй была. И славной. Да, была… А все потому, что ночью спать надо! В любых, извиняюсь, смыслах. А не трудовой распорядок нарушать. Ну да, это я ее попросил остаться. Но мало ли что я мог попросить? Что я ей – муж, начальник? Ну, да, начальник. Но не муж ведь! И даже начальник – только в рабочее время, но уж никак не ночью. Послала бы меня куда подальше, да спать пошла. Так нет же, осталась!.. Доброй она была, Катенька. Доброта-то ее и сгубила.

Ведь дело как было… Я за пультом сижу, кирпич уже в камере, жми кнопку, убеждайся, что кирпича в камере нет, радуйся и спать иди. Но мне же сам процесс исчезновения кирпича посмотреть захотелось! А кому бы не захотелось? Вот, подойди к любому и спроси: хочешь посмотреть, как кирпич исчезнет? Что он тебе ответит? Вот, то-то же. И я хотел. А дверка у камеры излучателя очень уж неудобной была: окошко лишь сверху; когда за пультом сидишь – кирпича на полу не видать. Кто ее только спроектировал такой? Собственно, я и спроектировал, но я-то надеялся, что в камере человек стоять будет, новый, так сказать, Гагарин, а не кирпич на полу лежать. Ну, не получалось у меня никак с биологическими объектами, расчеты все время ошибку давали. Не хотелось мне попусту рисковать даже крысой. Тоже ведь живое существо, хоть и гадкое. А кирпич – что, он не живой. И расчеты утверждали: кирпич – да, кирпич – можно. Ничего с ним, дескать, с кирпичом твоим не случится. Объявится где-нибудь на Альфе Центавра и будет себе снова валяться. Если, конечно, на планету попадет, а не в звезду. Ну, риск, конечно, был, но риск оправданный. Опять же, кирпич не жалко. А людей и прочих там крыс – очень даже. Ну, крыс не очень, но все равно. Я еще почему излучатель в космос направил: а вдруг на Земле тот кирпич кому-нибудь на голову свалится? В космосе он, конечно, тоже какому-нибудь тау-китянину может щупальце отдавить, но тут уж пардон, ребята! Предупреждать было надо, что вы там живете. А вы предупреждали? Нет. Какие тогда претензии? Вот вам кирпич – тоже, между прочим, вещь нужная, не булыжник какой.

В общем, лежал тот кирпич в камере, а мне его видно не было. А Катенька как раз у зеркала, недалеко от камеры, губки подкрашивала. Я и попросил ее дверку открыть. Катенька, добрая душа, открыла, трудно ли? Молодец, говорю, Катенька, лови конфетку! Бросил, не глядя, ириску, еще ведь и писк какой-то услышал, но подумал, что это Катенька ириске обрадовалась. Взял да и нажал кнопку, и тогда лишь на камеру уставился, чтобы увидеть, как кирпич исчезать будет. А в кабинке Катенька! Видать, когда ириску ловила, качнуло ее с недосыпу, вот она в камеру и влетела. Я ей, главное, рукой-то машу, а слова из себя выдавить не могу, испугался очень. Катенька, видать, тоже напугалась, потому что стоит себе и не шевелится. Может, на нее поле так подействовало, не знаю. Короче говоря, когда я до камеры допрыгал, там уже только горстка атомной пыли на полу лежала. Ни Катеньки, ни кирпича. Ну, кирпич-то улетел себе на Альфу Центавра или на Тау Кита – не знаю, я специально не прицеливался, – а Катенька, вот она, невзрачная такая горсточка… Пыль и пыль, не скажешь, что еще минуту назад губки подкрашивала. И что мне оставалось делать? В милицию звонить, явку с повинной оформлять? Ну, да, по закону вроде надо бы. А по совести если? Ну, закроют меня лет на десять, ну, пусть даже на пять, а как же проект? Как же надежда людская? Да и по той же совести если, так ли уж я виноват? Ну, бросил ириску, так не гранату же!

В общем, не знаю, преступник я или потерпевший, только взял я веник с совочком, вымел Катеньку из камеры, ссыпал в конвертик, а по дороге домой тот конвертик в институтском сквере похоронил. Предал, как говорится, прах земле. Все честь по чести.

Наутро я сделал вид, что ничего не случилось. Даже для виду искать Катеньку бросился: к программистам заглянул, к электронщикам, даже в бухгалтерию нос засунул. Зря, кстати. Там с меня последнюю трешку содрали в честь рождения чьего-то ребенка. Нет, вы подумайте, а я тут при чем? И потом, если пойти на принцип, я бы тоже мог тогда начать со всех трешки собирать – за прошедшие Катенькины похороны. Которые, между прочим, я и организовал, и осуществил в одиночку. Да еще ночью! Но я же не стал собирать ни у кого трешки! Я только у Петьки, кладовщика нашего, чирик стрельнул, да и тот в долг, до получки. Петька, между прочим, меня еще за кирпич заставил расписываться, он по его складу проходил. Он еще, узнав, что я тот кирпич в качестве экспериментального образца использовал, хотел ему инвентарный номер присвоить, еле я его отговорил. Где, спрашиваю, ты это номер рисовать собрался? На кирпиче, говорит, у меня, мол, и фломастер специальный есть. А ракета, интересуюсь, у тебя есть чтобы тот кирпич по космосу разыскивать? Ракеты у Петьки не оказалось, на том мы с ним и расстались.