Проклятая красота

Проклятая красота

Я молча лежал на дорогом кожаном диване, в кабинете директора местного, известного радио канала. Естественно ни каждый мог позволить себе такую наглость, но у меня были свои привилегии. Пока я еще самый известный, молодой ди-джей и ведущий проекта на этом радио. Пока!.. Сегодня я решил поставить точку, и уйти. Уйти так, как обычно это делаю, с местью... Хотя сложно назвать мой метод местью, но факт того что жизнь женщин после этого меняется, и в весьма не лучшую сторону я заметил еще будучи подростком.

Моя внешность скорее проклятье, чем дар. Если ребенком мне еще нравилось быть центром всеобщего внимания и умиления, то уже к шестнадцати годам это внимание переросло в нездоровый интерес со стороны как женского, так и мужского пола. Всем не давало покоя сочетание противоположностей в моем образе, чему я обязан своим родителям. Отцовские черные волосы с длинной челкой, и мамины ярко-синие глаза, отцовские четко выраженные скулы и острый подбородок, мамины тонкие губы и белый, аристократический цвет кожи. Брутальность и мягкость, сила и пластика, сдержанность и страсть – черт возьми, да я люблю себя!!! Но не на работе не в личной жизни от этого не было прока. И не потому, что я такая высокомерная, грубая, себялюбивая скотина, просто если не быть таким и не давать отпор, то все перерастало в фанатично-агрессивное желание обладать мной. Из-за этого то и потерял первую работу, тогда я копил на мотоцикл и устроился официантом в клуб. Там приглянулся одному богатому папику-толстопузу, и когда тот проявив наглость погладил и по хлопать меня по мягкому месту, засунул мне несколько баксов в брюки, и потянул за рубашку к себе, а взглядом дал понять, что бы я присел к нему на колени и отработал деньги, я взорвался. Со всего размаха съездил ему кулаком в торец, разбив нос в кровь, а деньги засунув ему в пасть, с чувством выполненного долга отправился в раздевалку привести себя в порядок. Пока я смывал с рук кровь, а холодной водой сбивал ярость с головы, прибежала администратор, и дрожащим голосом промямлила, что это конец и меня вызывает директор на ковер. Не глядя на нее и не вытирая лица, я молча направился в кабинет директора. Открыв с ноги дверь, зашел в кабинет, подойдя к столу, принял наглую стойку и приготовился к разносу. Мне было реально плевать, все равно после этого инцидента оставаться здесь равносильно добровольному рабству, а я не привык подчиняться больным на голову людям. Терять мне было нечего, и я решил бесчинствовать по полной. Кресло директора было повернуто к окну, на подлокотнике лежала женская рука, держащая длинный мундштук с ароматной дорогой сигаретой, да у Лидии Эммануиловны был хороший вкус не только в одежде. Кресло повернулось, она пристально посмотрела на меня, сделала затяжку, выдохнула дым, и повышенным тоном произнесла:

- Ты что творишь, щенок?! Если ты такой смазливый и популярный это не значит, что я тебе все прощу. Ты будешь работать так, как я сказала, и делать то, что я сказала! Твоя задача в этом клубе раскручивать VIP-посетителей на деньги, а не кровопусканием заниматься! Значит так, ты сейчас идешь в приват зал, извиняешься перед гостем и заслуживаешь его прощение, а уж как - это на его усмотрение. А я тебя лишаю премии и зарплаты в этом месяце, будешь жить на чай… Свободен!

- Да пошла ты!

- Что ты сказал!? - глаза Лидии Эммануиловны округлились.

Не подавая вида своего негодования, она встала с кресла, подошла ко мне в плотную, глядя глаза в глаза, сделала затяжку и выдохнула мне в лицо. Глаза защипало от дыма, но я не моргнул. Я стиснул зубы и от ярости напряг желваки, от чего щеки еще больше впали, а скулы еще больше выделились, что придавало мне больше брутальности.

- Да пошла ты! - повторил я, глядя ей пристально в глаза.

Ее губы сжались, а дыхание участилось от гнева. Не сдержавшись, она замахнулась, пытаясь влепить мне пощечину, но я, перехватив руку в запястье, одернул ее вниз, тем самым сократив расстояние между нами. От неожиданности она выронила мундштук и не собираясь сдаваться попыталась повторить удар свободной рукой, и тут я успел среагировать. Она дернулась, пытаясь освободиться, но я крепко сжимал ее руки. Решив, что я обезвредил Лидию Эммануиловну, потерял бдительность, но она освирепев от безысходности поступила так, как и все женщины - мстить любой ценой, не убить так, покалечить… Мое лицо расплывалось в надменной улыбке победителя.

- Ссс, ай! – вырвалось у меня, когда она зубами вонзилась в мою грудь. Я оттолкнул ее, и зажал рукой пылающее болью место укуса. Подняв на нее удивленные глаза, увидел испуг. В панике она приблизилась ко мне, убрала мою руку, раздвинула края прилипшей к телу рубашки, посмотрела на багровые отпечатки зубов на мраморно-белой коже, нежно провела по укусу пальцами.

- Прости! – с сожалением произнесла она, нежно дуя на рану.

- Мальчик мой, я не хотела! – шептала она, еле касаясь поцелуями все еще пылающий укус.

- Прости! Прости! Прости! – с каждым словом ее поцелуй становился все горячее и страстней. Ее руки уже скользили вниз по вырезу наполовину расстегнутой рубашки, рывок, и оторванные пуговицы как горошины застучали по паркетному полу. Ее руки нежно заскользили по моему торсу, изучая рельефы тела, а горячие поцелуи опускались все ниже. Это было невероятно возбуждающе! Не совладав со своим страстным желанием, она потянула на себя. Все произошло на ее рабочем столе. Жадно, и по животному примитивно. Я даже не видел ее тела. А в прочем, как обычно… Не я был инициатором связи, а она овладела мной… В этом и заключается вся фишка. Ни одна моя связь с женщиной не произошла по моему желанию, всегда они делали со мной что хотели. Ни то чтобы я не решительный, и не могу первым проявить инициативу, у меня иное видение: нежное, более чувственное, страстное. Хочется чувствовать тепло ее тела, нежно касаться каждого сантиметра, улавливать дыхание, ощущать запах кожи, и видеть, что  именно сейчас и со мной она хочет быть! А не тупо перепихнуться не снимая одежды на столе, в парке, в туалете… Женщины стали использовать равноправие не только в жизни и работе, но и в отношениях. Получают все, что пожелают, забивая порой на чувства. Такое отношение продиктовано скорее неудачей в любви, и не желанием еще раз испытать боль разбитого сердца, или они настолько самоутвердились по жизни, что считают это еще одной победой, очередной трофей повышает их чувство собственного достоинства. Но, в конце концов, все перерастает в самолюбие и эгоизм, а это первый шаг к одинокой жизни. Ведь в мире эгоиста нет достойных людей, а все остальные предназначены для удовлетворения его прихотей и потребностей. Именно такая и есть Лидия Эммануиловна: самодостаточная, себялюбивая эгоистка, и, будучи дамой в годах, не обремененной семейной жизнью, довольствуется непостоянными отношениями, да и партнеры у нее не задерживались больше чем на три недели. Но одиночество, это самое невинное, что грозило моей начальнице после связи со мной. Я не понимал, почему все происходило так. Все девушки и женщины, с которыми у меня была близость, впоследствии тем или иным способом пострадали. Было ли это проклятием или простым совпадением, я еще тогда не знал, но чувствовал свою причастность к происшествиям. Ведь я всегда видел то, что должно было случиться. Да, это были жуткие вещи.