Проклятая окраина

Проклятая окраина

Лето в этом году выдалось очень жарким: даже на рассвете воздух был тяжелым и горячим, окутывающая город духота парализовала жителей. Они ползали по улицам, как прибитые насекомые, неохотно копошились в своих домах. Днем же никто старался не покидать жилища, камень мостовой так сильно нагревался, что его жар ощущался даже сквозь толстую подошву сапог. Калеб убедился в этом лично, когда отправился в лавку травника по соседству — матушка просила принести ее любимую мазь от болей в спине, хотя истинной причиной было желание еще раз увидеть Лину, внучку хозяина лавки. Травник был мужиком суровым, и единственную родственницу оберегал, но Калеб был в их доме своим человеком — они с Линой уже планировали свадьбу. Вот поднакопит еще немного золота и купит им домик где-нибудь в центре Квартала Бедняков, может быть, даже на пристани. Лина всегда мечтала жить у реки, она обожала воду и величественную Асдель — гордость Рестании. А Калеб, закрывая глаза, представлял лишь свою возлюбленную, как они заживут своей семьей, как Лина будет нянчить малышей, а он, приходя вечером с работы, хватать мальчишек и подкидывать их в воздух, как делал это его отец. И его уже не волновала мучительная полуденная жара, душный воздух и клубы пыли, поднимающиеся с мостовой.

— Эй, Калеб, светлого дня!

— Ринс, и тебе того же, давно не виделись. — Он пожал руку торговцу овощами. — Надолго ты к нам?

— А, куда там! Ты же видишь, какая жара! У меня с пяти полей поднялась едва ли треть, остальное либо засохло, либо погорело, — посетовал молодой мужчина: он был невысоким, довольно пухлым, но с задорной мальчишеской улыбкой. Они с Калебом дружили с детства, когда Ринса — так звали торговца — отец привозил в город на летний рынок.

— А что тогда здесь встал, а не на центральной? — Калеб присел у лотка, гладя Резвого, старого пса Ринса. Тот захлебнулся счастливым лаем, когда увидел своего обожаемого человека.

— Ты знаешь, какие там цены за место? — скривился Ринс, перебирая фрукты на лотке: на его ферме выращивалось все, что только возможно, и пусть он не мог поразить покупателей количеством товара, зато качество и разнообразие всегда было на высоте. — Тем более должен же кто-то кормить восточную окраину, а?

Он подкинул в руки друга наливное яблочко, тот легко поймал его.

— Держи, покормишь свою Лину. Когда там уже у вас свадьба?

— Хочешь погулять за мой счет?

— Обижаешь, я вообще-то подарок приготовил уже, — Ринс хитро подмигнул. — Или Лина не хочет за тебя?

— Лина согласилась! Опять твои подначки, не зря на рынке тебя Хитрым Ринсом зовут.

— Ну не обижайся, дружище, ты горишь сильнее летнего солнца, — по-доброму усмехнулся молодой торговец. — Жену лучше холодным сердцем выбирать, тогда и жизнь семейная счастливой будет. Вот мы с моей Тешой живем душа в душу, как вампир с девицей. Она у меня знаешь, какая работящая? Такая женщина в одного все поля перепашет. Во! И сына такого же сильного мне родила.

Калеб продолжал задумчиво крутить в руке яблоко, и явно не прислушивался к "советам" друга.

— Эх, пропащий ты.

— Люблю я ее, — просто ответил тот, улыбаясь. — Что плохого?

Торговец лишь покачал головой и, бросив взгляд поверх плеча друга, прищурился. Калеб обернулся, и его загорелый лоб расчертила гневная морщинка: там, дальше, у самых ворот располагалась лавка деда Лины, как и всегда, девушка суетилась у открытого из-за жары прилавка, обслуживая немногочисленных посетителей. Только вот сейчас у травника не было никого, кроме вальяжно прислонившегося к двери высокого мужчины с русыми растрепанными волосами, в выпущенной поверх потертых кожаных штанов некогда белоснежной рубашке — теперь она была заляпана какими-то пятнами. Эту фигуру, эту небрежность в одежде, этот профиль в Рестании знали все, а жители Квартала Бедняков — в особенности. Маг Карсен был у них частным гостем.

— Что ему здесь нужно? — зло процедил Калеб, чувствуя, как руки сжимаются в кулаки. Этот проклятый ловелас, каждую ночь снимающий девиц в борделях, сейчас улыбался его Лине! — Отстань от нее, у тебя ведь и так целый город любовниц.

— Не делай глупостей, Калеб, — предупредил его Ринс, перехватывая за запястья. — Не стоит ссориться с магом.

— А ты предлагаешь мне стоять и смотреть, как он охмуряет Лину?!

— Она сама справится, если ей не нравится его внимание. А если нравится, то ты все равно ничего не сможешь сделать, — трезво оценил возможности друга Ринс: в Рестании умели уважать силу, а Карсен к тому же славился непомерной вспыльчивостью. Даже Резвый, почуявший волнение хозяина, вцепился зубами в штанину Калеба, не пуская того на помощь возлюбленной. Та продолжала мило улыбаться знатному покупателю, а потом без размаха отвесила ему пощечину. Карсен слегка пошатнулся и, ухмыляясь и потирая быстро краснеющую щеку, побрел прочь от лавки.

— О чем я тебе и говорил.

В этот момент юная черноволосая травница обернулась, в глазах ее мелькнуло радостное удивление, и она помахала рукой своему жениху. Тот счастливо улыбнулся в ответ. Он и думать забыл об этом проклятом маге, уже собираясь подойти к Лине, тем более Ринс принялся обслуживать покупателей — пожилую пару, — но тут Резвый начал оглушительно лаять. Так как хозяин был занят, Калеб вцепился в холку пса, удерживая того на месте и пытаясь успокоить:

— Резвый, ты чего? Да угомонись же ты!

Но тот не унимался, лая так громко, что на них стали оборачиваться немногочисленные прохожие. Даже Карсен, который успел уйти к самым воротам — у распахнутых створок сидели караульные и резались в карты, — повернулся в их сторону. Его серые глаза сузились, он посмотрел туда же, куда так рвался пес — к пустынной пыльной дороге. С трудом удерживая на месте Резвого, Калеб тоже перевел взгляд в ту сторону: в ворота как раз входила древняя как мир старушка, несмотря на жару, кутающаяся в несколько шалей. Крылья горбатого носа мага задрожали, фигура его замерла, напоминая волка перед решающим прыжком. То ли Калебу передалось настроение Резвого, то ли это было его дурное предчувствие, но внезапно его охватило беспокойство.