Проклятье Оракула

Глава 16

Свобода для байкера — самая большая ценность. А ее пределы каждый для себя устанавливает сам.

Глафира. Дежурная по рубрике.

Москва, август-сентябрь 2009 года

Три недели дома прошли как во сне. В кошмарном сне. Знаете, как иногда бывает – вы спите и видите знакомое, дорогое сердцу место, оно как две капли воды похоже на реальность, но что-то в нем неуловимо отличается и именно эти мелочи, по непонятным причинам, приводят вас в ужас. То же самое происходило и со мной – день за днем, все невыносимо долгие три недели.

Каждое утро, ровно в восемь, мама приходила в нашу с братом комнату и говорила мне, что уходит на работу, а не будила меня криком из соседней комнаты, как было раньше. Потом она просила меня сделать что-то по хозяйству, но больше не заставляла. Она больше никогда не ругала меня за то, что я весь день сидела дома и ничего не делала. Брат больше не стремился делиться со мной всеми свежими новостями и приколами с работы, хотя пару раз заводил разговор на тему «каково это – быть оборотнем?», на что я честно отвечала, что сама еще не поняла. А папа больше не просил меня померить ему давление, да и вообще старался не просить ни о чем и лишний раз не заговаривать со мной. Иногда мне казалось, что и мама, и папа, и даже брат посматривают на меня с плохо скрываемой опаской. Они боялись меня, боялись того, чем, вернее кем, я стала. Боялись так же, как я боялась Алекса. Наверное, поэтому я начала понимать его чувства ко мне, то, как он себя ведет, почему вернул меня домой. Я вспоминала бал, вспоминала, как мы с ним сидели в беседке, нашу свадьбу и утро после нее – мне не хватало Алекса и моих новых друзей, не хватало внимания и общения.

Каждый новый день был удивительно похож на предыдущий. С понедельника по пятницу, с восьми утра до шести вечера никого не было дома. В это время я просто ничего не делала. На меня напала не поддающаяся объяснению апатия – мне было все равно, что делать, потому что абсолютно ничего не хотелось – ни работать, ни отдыхать. Я просто убивала время, сидя в Интернете – по несколько раз в день заходила на свою страничку Вконтакте, начала играть в какую-то нудную он-лайн игру, заходила на почту (опять ничего, кроме спама), смотрела фильмы. Но все это быстро надоедало, а больше занять себя было нечем – вышивание крестиком, набор для которого подарила мне мама, я забросила; книги читать уже давно надоело, да и ничего интересного я найти не могла; просто слушать музыку, лежа на диване и глядя в потолок, я тоже не могла; гулять, кроме как с собакой, было не с кем. Поэтому я старалась просыпаться как можно позже – после того, как мама уходила на работу, я снова ложилась в кровать, валяясь без сна до одиннадцати, а то и до часу дня – так день становился немного короче. Все чаще я стала брать в руки телефон – я пролистывала туда-обратно все записную книжку, но всякий раз останавливалась на записи «Алекс» – четвертой в списке, но, так и не решалась нажать на кнопку вызова. Когда мы с ним подъехали к моему дому и перед тем, как он проводил меня, Алекс попросил у меня телефон и забил в мою записную книжку свой номер, сказав, чтобы я звонила, если мне что-то понадобится. А мне было не с кем общаться, оборотням, судя по всему, запретили связываться со мной, а сама я навязываться не люблю. Да и не знала я, что скажу им. Поэтому я искала себе новых друзей в Интернете. Раньше, я бы обрадовалась неожиданно большому количеству поклонников, страстно желающих продолжить общение со мной в реальности. Раньше. А сейчас я так придирчиво отбирала их, что могла свободно общаться только с одним парнем, который постепенно стал моим лучшим другом, с которым я могла говорить обо всем на свете. Обо всем, кроме оборотней.

Каждую пятницу вечером брат и мама уезжали на дачу. Папа по субботам работал, возвращаясь домой к обеду. Он сидел на кухне и смотрел телевизор, а я все это время сидела за компьютером. Зато каждое воскресение я ездила заниматься с собакой на площадку – это были те редкие моменты, когда я понимала, что живу – там были мои друзья, мои обычные человеческие друзья, которые не знали о существовании оборотней и вампиров, с которыми я могла свободно разговаривать на равных и обсуждать самые обыденные проблемы. Единственное, что поменялось – все собаки на площадке стали бояться меня, но на это мало кто обратил должное внимание.

И вот наступило первое сентября. День знаний так нелюбимый школьниками и так ожидаемый всеми первокурсниками. Я надеялась, что, поехав в институт, смогу немного развеяться, но, как назло, в этот день у нас по расписанию выпали лабораторные, которые начнутся только со второй учебной недели. Поэтому первым учебным днем в этом году для меня стало второе сентября. Среда. Было две пары философии, которые начались в восемь тридцать – настоящее испытание. Особой радости от встречи с однокурсниками я тоже не испытала – было такое впечатление, что мы виделись только вчера. Философ оказался весьма своеобразным человеком – он постоянно скакал с одной темы на другую, причем чаще всего они не были связаны между собой – это была и собственно философия, и последние новости из мира политики, и скомканное знакомство, и характеристики авиационных и ракетных двигателей. В общем, скоро я начала засыпать, видимо, именно поэтому преподаватель обратился ко мне:

- А вот у вас прямо таки на лбу написано, что вы получаете стипендию! – сказал он, обходя аудиторию и приближаясь к той парте, за которой сидела я. Причем сказал он это именно так, задорным голосом, с восклицательным знаком.

- Нет, не получаю. – Скромно ответила я.