Проклятое дитя

Часть 6

Мир настал не так быстро, как хотелось бы. Многие были не согласны с условиями, многие не умели жить иначе, кроме как в состоянии вечной вражды. А кто-то попросту не знал значения этого слова – вся его жизнь прошла в сражениях. Но вот они закончились, и не была смысла в жизни, не было места, куда можно пойти, не было дома, где его ждали. И насколько в отчаянии были такие вояки, настолько счастливы были вернуться домой те, кто много лет там не был и те, кто едва покинул его, и у кого он был в принципе.

Но война, сражения – это лишь обертка. Жадность, власть, деньги, мародерство, грабежи и насилие – вот сама суть войны. Не было красивых и великих битв, прекратили греметь величественные барабаны и смолкли трубы и роги, возвещающие победу или поражение. А вся мерзость осталось. Ненависть никуда не делась, интриги плелись еще активнее, ведь в открытую действовать больше было нельзя. Тайны, донесения, шпионаж и разбой – война, перешедшая в тихое русло, и только. И все же это было куда лучше, чем прежде.

Мир восстанавливался, возрождался из пепла и крови. Несмело, медленно и тяжело, но восстанавливался. Правители возвращали своих солдат домой, отстраивали разрушенные города и дома, строили новую экономику и политику, восстанавливали торговлю и ремесла. В кузнях прекращали ковать оружие, маги скрывали в тайниках мощнейшие яды и зелья, артефакты, лекари тратили последние снадобья и готовили безобидные отвары для общего пользования. Все учились жить по-новому. Кому-то это нравилось, кто-то не умел, а кто-то просто был рад, что все закончилось. И все же страх, неверие и сомнения, кошмары по ночам и вздрагивание от малейшего шума, когда думаешь о том, что рушится твой город, никуда не денутся еще очень долго.

Акилон – столица Дарнаса, оказался единственным городом в человеческом королевстве, который не затронула война. Сохранивший себя в целости и сохранности, спустя немного времени после заключения мира он уже процветал и сиял. Сюда стекалась вся знать, разбросанная войной по всему королевству и миру. Сюда возвращалась сама жизнь. Торговцы и ремесленники со всего мира везли свои товары и изделия, открывались мастерские и магазины, школы и общественные здания, в порт приходили корабли и галеры, везя заморские товары, которых здесь никто и никогда не видел. Здесь каждого встречали с улыбкой, любопытством и восторгом. Кроме демонов. Их здесь ждали с ужасом и страхом, с презрением и едва контролируемой враждой. Но ждали. Потому что королева Рабия родила дочь. И не одну.

Ужасу Тамира не было предела, когда акушерка сообщила своему королю о том, что его супруга разрешилась от бремени. Как громом пораженный он стоял у трона не в силах поверить в то, что услышал.

- Близнецы, Ваше Величество. Девочки, - сокрушительная фраза, всего пара слов, а он раздавлен и уничтожен.

Четыре проклятых слова – и он в отчаянии.

Тогда, два года назад он был уверен в том, что сохранит лицо, что останется победителем. И уверился в этом, когда спустя несколько недель после заключения договора с демонами королева родила ему еще одного сына. Тогда он ликовал. И даже не испугался ее следующей беременности спустя чуть больше года. И он почти злорадно ждал рождения дочери, чтобы утереть нос своему злейшему врагу и не иметь больше детей. Но Судьба преподнесла ему подарок – проклятый дар.

И направляясь в покои своей королевы, Тамир не знал, что он будет делать теперь, когда обесчещен и раздавлен собственными обещаниями.

Спальня жены встретила его плачем и горем, в котором была Рабия. Она не знала, отчего плачет – от разочарования или горя. Она боялась гнева мужа, боялась того, что теперь будет. И с сожалением и мольбой о прощении смотрела на вошедшего супруга.

Взяв себя в руки, Тамир подошел к супруге, склонился над ней, касаясь губами ее лба и сжимая рукой ее руку.

- Простите меня, мой король, - всхлипывая и содрогаясь от рыданий, прошептала Рабия.

- Не вини себя, - тихо ответил Тамир, слабо улыбаясь жене, которая едва ли поверила его спокойствию.

Отойдя от постели дрожащей женщины, мужчина подошел к колыбели, где лежали два свертка. В одном пухлая, сияющая здоровьем и едва заметной улыбкой розовощекая малышка, сладко спящая и безмятежно причмокивающая влажными губками. Другая куда меньше, с прозрачной синюшной кожей, выступившими венками, едва дышащая и то и дело срывающаяся на беспокойный плач.

- Одна из принцесс очень слаба, - склонившись в поклоне, прошептала знахарка. – Едва ли доживет до утра.

Тамир бросил быстрый взгляд на старую женщину, поймав намек в ее словах.

- Которая?

- Первенец, Ваше Величество.

Тамир нахмурился. Он обещал Алиману вторую дочь, которая наверняка выживет. Демону будет плевать, если у него останется единственная – главным будет, что она рождена второй. А это значит…

- Ты принимала роды? – спросил Тамир, пристально глядя на повитуху.

Та молча кивнула.

- Кто еще знает о том, что…

- Никто, - тихо ответила на немой вопрос женщина.

- Значит, ты знаешь, что делать.

Повитуха склонилась в поклоне, а король стремительно вышел из покоев супруги, а вслед ему несся плач одной из девочек: слабый, хрупкий ребенок, едва дышащий, запутавшийся в пуповине и с кровоподтеками по всему телу настойчиво цеплялся за жизнь. Но никто не собирался ему помогать. И даже воющая от отчаяния мать не подошла к надрывающемуся от криков младенцу, понимая, что лучше ему не знать помощи, лучше оказаться мертвым, чем проклятым. Ужасающая мысль, которая и заставляла добрую женщину сотрясаться от осознания собственного бессилия, а точнее – необходимости его проявить. Но так и правда будет лучше для всех.

Тамир не знал, что такое материнский инстинкт и насколько он сильней его собственного, а потому ему куда легче далось это решение. Каждый день умирали сотни детей-младенцев, и он и его супруга уже дважды не смогли избежать подобной участи. Потому-то его сердце не сжималось от боли и горя, он чувствовал лишь облегчение, которое давало надежду на то, что все еще можно вернуть на круги своя. Ему было не понять горя матери, которая чувствует, что одно ее прикосновение, одна ее близость к малышке способна ее спасти. Это настоящее чудо, когда дети, чувствуя мать, любящую и готовую ради них на все, просто цепляются за жизнь и выживают, не смотря ни на что. Но кроху не прижали к груди, не позвали целителя, не вызвали мага – не сделали ничего, что облегчило бы ее плач и боль.