Прорванная грань

Пролог. Право на жизнь

Когда-то он умел творить. Когда-то давно он хотел изменить целый мир. В последствие масштаб его желаний сузился до того, что он всего лишь хотел спасти самых дорогих ему людей. Когда-то давно...

Сейчас, казалось, время забыло об его существовании.

«И вот моё начало исходит из конца...»

Глаза нащупывали тёмную сизую дымку, в воздухе улавливался свежий запах большой воды. Он сделал глубокий вдох. Так и есть, где-то рядом озеро – нет, море! – которое он пока не мог видеть, лёжа на спине. Лишь бы это не было очередной игрой воображения. Но в одном он точно был уверен: он лежал на чём-то твёрдом и холодном, и его мышцы противно затекли от длительного бездействия. Сколько бы он ни возил пальцами по поверхности, он не мог сравнить её ни с чем другим, кроме могильной плиты. Самое уместное сравнение. Осталось только записать...

Бумаги. Где его бумаги?

Он попытался встать, но затёкшее тело так и тянуло ко дну этого странного измерения, где он оказался вопреки своей воле. Впрочем, и по своей воле, тоже. Отныне он не раз жалел об этом. Что ему делать здесь, если нет Алины? Как бы он ни звал её, ни молил вернуться из царства Аида, сколько бы ни писал её имя на белых листах, она не откликалась. Его совёнок не прилетал на зов. Она ушла.

Алина так любила его, помогала во всех бедах, утешала при всех неудачах. А он не сумел отплатить ей тем же. Он подвёл её. Его фантазии сгубили единственного человека, ради которого он освободил их из рамок разума...

Так где же эти чёртовы бумаги?

С четвёртой попытки он поднялся во весь рост. Увы, морской аромат радовал его недолго, сменившись пыльной духотой. Его шатало из стороны в сторону. Длинное осеннее пальто тянуло его вниз. Опереться было не на что, кругом душная пустота. Опьянённый мраком, дрожащими пальцами он нащупал ручку, висящую на вороте джемпера. Сколько времени уже прошло? Сколько времени он жил в объятьях Тьмы? Так уж ли это важно? Ручка должна писать. Чернила не иссякнут из неё. Потому что он так захотел.

Он провёл ручкой по левой ладони. Чёрная полоска перечеркнула его линии судьбы, запульсировала, едва он отдёрнул шариковый кончик. Кончик длинный, острый. При желании он пронзит насквозь кожу.

«Чёрт возьми, я думаю, как тот убийца из «Убивая мёртвое»… Да и я не лучше. Отчасти я и был тем убийцей...»

В его голове жило огромное количество личностей, которыми можно было бы населить небольшой город. Его персонажи. Люди, которых не существовало за пределами его романов. Но, как оказалось, и этим иллюзиям понадобилась кровь и плоть. Сначала – тексты и бумага, затем – место среди живых. А если какой иллюзии было суждено умереть, то умирала она вместе с настоящим человеком.

Между тем каждый из персонажей был частью его самого. Он сам мог быть любым из них. Если бы он погиб, думалось ему, они бы давно погибли вместе с ним и не забрали бы за собой никого.

И не забрали бы Алину.

Перед глазами, незаметно выйдя из тумана, прошлась та, кого он жадно любил и люто ненавидел. Платиновая блондинка в обтягивающей кожаной одежде. Шея обмотана клетчатым платком, на котором ярко блестела брошь в виде месяца.

В точности, как рисовал её Уриэль для его романов. Это был она. Его главная героиня. Его лучшая иллюзия.

– Эстер, – прошептал он.

Она залилась торжествующим смехом, но он не слышал её. В ушах по-прежнему звенела тишина. Эта стерва не могла не нарадоваться смертью Алины и её исчезновению. О нет, Эстер никогда не была стервой ни в одной из его книг. Когда же Алина покинула его, невольно приходили мысли, что это Эстер избавилась от неё. А по сути так оно и было. Психопатка, она и есть психопатка.

А Эстер смеялась, пялясь ему в лицо – ну что, сполна ты получил, что заслужил!

«Не этого ли ты желал все свои тридцать три года? – вопрошали её хитрые глаза, холодные как лёд. – Безмолвного покоя, чтобы никто тебе не мешал. Чтобы были только ты и я, и наш маленький мир фантазий».

– Прекрати, – прохрипел он, не узнавая собственного голоса.

А она всё улыбалась, притворяясь счастливой. Очередное притворство.

«Доигрался, Создатель,– продолжал он слышать её голос. – Ты хотел меня, и не ты один, и вот она я! Ох, а как Уриэль-то сох по мне! А что в итоге? Ты считал, что освобождал свою душу от грязи, но не замечал, как льёшь её на души других».

– Уйди от меня… Чтобы я тебя не видел больше!

«Это уж как ты пожелаешь, Создатель, – ехидно пошевелились сизые губы. – Но я нужна тебе. Я нужна тебе всегда, когда рядом нет Её».

И она склонилась над ним, упавшим на колени под её давлением. Хитришь ты, Эстер. Не в моём желании дело. Ты уходишь лишь по своей воле.

Остатки сил стремительно утекали. Веки наливались свинцом. О, как бы хотелось сейчас вновь забыться! Но он и без того слишком многое забыл. Ему срочно нужны бумаги, и тогда память прояснится. Рваные воспоминания кружились, словно сцены одного длинного сна, одна сменяла другую без всякой причины и логики. Нельзя закрывать глаза, нельзя!

Он встал на одно колено, но тотчас рухнул на спину. Через силу он приподнялся на локте, свободной рукой хватаясь за воздух. Его взгляд упал на обручальное кольцо. Сердце сбилось с ритма. Эстер он не видел, но знал точно – она ликовала.

Её холодное дыхание коснулось щеки, и он замер в ожидании поцелуя смерти.

«Прогонишь нас навсегда, исчезнешь с нами. Не мы твои враги, но ты сам. Только тебе решать, бороться или заснуть».

И она распалась на сотни пыльных мотыльков, которые разлетелись во все стороны и утонули в тумане, за которым виднелись хвойные леса, такие же серые, как глаза Эстер. Неподалёку плескалась вода. Её звук приближался. Пахнуло морским ветром. Поток воздуха ударил в лицо, развеял мглу, и тотчас же показалась водная гладь. Она была везде. Кругом одна вода, лишь где-то вдалеке, где исчезли мотыльки, немыми стражами стояли стройные ели.