Прощальный Блюз

Прощальный Блюз

Музыкант

«Ялта город грустных собак», - в который раз подумал музыкант, почти пропевая фразу, обойдя очередного пса со взглядом полным безграничной печали, устремлённым в никуда, с безучастным видом разлёгшегося посреди гранитной набережной, принимая случайные ласки протекающей мимо беззаботной толпы отдыхающих. Сгустился сумрак, вспыхнули витиеватые чугунные фонари и к старинной величественной набережной, умытой прошедшим ливнем, выплыли на заработки музыканты и певцы разных мастей.

Начинал своеобразную галерею исполнителей живописный эксцентричный старик, который каждый вечер представал в новом амплуа. То он был одет в матросское одеяние и тогда перед ним на небольшом столике лежали тельняшки и бескозырки на продажу, то он появлялся перед праздно гуляющей публикой в образе казака и тогда на том же столике появлялись папахи, сувенирные шашки и разные прочие атрибуты соответствующего костюма. Неизменным оставался музыкальный центр, который выносил ему мужчина средних лет, и старик, врубив центр на полную громкость, слушал песни ушедшей молодости. Публика, проходя мимо, подпевала любимым с детства мелодиям, а некоторые даже пританцовывали. Время от времени к старику подходили люди пожилого возраста обоих полов и вели с ним долгие и весьма увлекательные разговоры «за жизнь».

Далее располагалась группа юных музыкантов с «дредами» на головах, в несуразных ярких многослойных одеждах – «дети природы» с блаженным выражением радости на истощённых сыроедением лицах, стуча в бубны, маракасы, перепевали знакомые мелодии, а так же исполняли и свои вирши…

Квартет дам бальзаковского возраста и старше - резко контрастировал с эпатажными представителями субкультуры. Расположившись полукругом возле массивного фонаря, они наполняли набережную звуками классической музыки – Вивальди, Брамс, Моцарт, Бетховен...

Задумчиво проходя мимо и вслушиваясь в академическую игру, лишённую непринуждённости «вольных художников», он предполагал, что дамы – преподаватели какой-нибудь музыкальной школы и так пытаются пополнить свой скудный бюджет, чем вызывали в его душе восхищение смелостью обычно чопорных музыкальных работников.

Далее, возле череды многочисленных скамеек еже вечерне выступал сам «Александр Розенбаум». Ну конечно не «сам»… Неведомый ему исполнитель настолько точно имитировал голос знаменитого певца, что всегда неизменно собирал вокруг себя большую толпу восхищённых зрителей, сидящих на парапетах, скамейках и просто стоящих рядом с включенными видеокамерами смартфонов.

Но больше всего людей, в основном пожилых, собиралось на краю набережной, где заканчивалась череда скамеек. Мужчина в возрасте лихо играл на баяне музыку советских лет, и многие зрители, абсолютно не стесняясь, кружились в танце. Бабушки с бабушками, дедушки с дедушками танцевали парами, как во времена их далёкой юности, когда вальс был королём танцплощадок…

Ещё дальше за отелем «Ореанда» незабываемым нежным голосом пела девушка этнические славянские песни «Мельницы», конечно же, в надежде, что её услышит какой-нибудь продюсер из столицы и вдруг она даже сможет прославиться…

Между «Розенбаумом» и лихим баянистом находилось и его рабочее место, которое он делил с ещё одной группой «ростоманов», играющих на инструментах «Музыку сфер». Ребята напоминали ему о мятежной юности, метания по модным подвальным тусовкам, где представители  андеграунда патлатые рок музыканты лупили по музыкальным инструментам, бились лбами о стены и соревновались кто круче, экспериментируя в извлечении звуков из аппаратуры и собственного горла…

Мда, мейнстрим остался в далёкой юности. Музыкант усмехнулся своим воспоминаниям,  допил остатки кофе и выбросил пластиковый стаканчик в чугунную мусорную корзину.

Молодые музыканты завершили какофонию звуков, запаковали инструменты в чехлы и с дружелюбными улыбками кивнув ему – «Будь», побрели по набережной, подсчитывая скудный заработок.

Колонки, штатив с микрофоном были установлены и ждали своего часа. Музыкант бережно достал из чехла саксофон, включил фоновую «минусовку», и полилась нежная мелодия, мягко обволакивая многочисленных посетителей вечерней набережной – праздно гуляющих, сидящих на лавочках и парапетах. Курортный город, ещё недавно испепелённый летним солнцем, оглушённый криками детей, шумом экспрессивных отдыхающих, теперь, словно после громогласного шторма, наполнился ласковыми волнами степенной, размеренно шествующей публики бархатного сезона, среди которой даже дети  были преисполнены ощущением прикосновения к торжественности момента  - к осеннему трепету старинного города, к величественному спокойствию монументальной набережной, к самой истории. Оно и понятно – купальный сезон окончен и теперь туристы со всего мира посещают многочисленные исторические дворцы, памятники и древние поселения, высеченные прямо в горах Крыма…

Он открыл глаза. За вступительным блюзом следовало сыграть что-то энергичное, но не слишком, чтобы не испугать «бархатную» публику, которая уже начала устраиваться на ближайших скамейках. Он не любил повторять репертуар, замечая, что многие приходят из вечера в вечер послушать звучание его саксофона. Ну, уж, чего-чего, а композиций в его багаже было тьма, в том числе и собственного сочинения.

***

Раньше его звали Денис Сергеевич, для близких - просто Дэн. Теперь ему казалось, что он возник из небытия и сибирский город, любимая девушка, с которой он прожил несколько лет и Новосибирская филармония, которой он отдал двадцать лет своей жизни - были чистейшим вымыслом, мифом, зачем-то засевшим в его мозгу.