Простая смертная

Глава 1

Отодвинув документы в сторону, я бросила взгляд на часы: четверть восьмого – мой рабочий день давно закончился и можно идти домой с чистой совестью.

Набросив пальто на плечики, надвинув шапочку на ушки я побрела по утопающему во мраке коридору, безрадостно раздумывая о том, что жизнь сложилась трудно и скучно. Не удалось стать актрисой, топ-моделью или бизнес-леди, даже торговым представителем или секретаршей у чиновника средней руки. Я – ничто. Я серая скучная убогость, которую уважает, разве что плесень? Я гроза юности и дурное воспоминание зрелых лет: я – учитель. Истории. В смежной специализации – обществознание. И диплом у меня, к слову, красный. И квалификация – высшая, педагогическая нагрузка – две ставки плюс классное руководство. Для тех, кто в теме, поймёт, что этого вполне достаточно, чтобы ни на что другое, кроме работы, сил в жизни просто не оставалось. За все мои усилия по обучению наших юных дарований (и прочих оболтусов) я получаю чистыми аж тридцать пять тысяч в месяц «грязными», моя зарплата стандартно вписывается в те самые сорок тысяч, о которых гордо рапортуется в статистических финансовых отчётах.

В глазах большинства моих соплеменников я «серый неудачник». Так изволили охарактеризовать нас с коллегами один из чиновников. И работаю я в обычной «серой» школе, отстроенной ещё при «ватном совке», где-то в начале семидесятых. С тех пор в нашей школе ничего кардинально не изменилось, лишь поизносилось изрядно.

День на день не приходится, потому что разные бывают классы. Сегодняшний день был сложным. Ребята в классах, как на подбор – ничем не заинтересуешь. Не интересна им история вместе с её давно ушедшими событиями и историческими лицами. Да и современность, с её реальностью, тоже не интересна. А что интересно? Секс интересен. Алкоголь. И выяснения отношений – кто круче. Коротко: шмотки, тусовки, весёлое времяпровождение. А на уроках несчастные мои подопечные отбывают наказание. И я вместе с ними.

Уже не раз задумывалась, что неплохо бы поменять работу? Пару раз даже писала заявления, но директор чуть ли не со слезами умоляла остаться – основной преподавательский состав люди в основном пенсионного возраста. Им даже отрабатывать две недели ненужно, чтобы покинуть «чудный храм науки». Молодежь в очередь на трудоустройство не то, что не выстраивается, но даже близко к школе не подходит, а случайно залетевшие энтузиасты больше года, как правило, не выдерживаются. Так что в школах безработица не ощущается даже в кризис – здесь вечный кадровый голод.

Обычно взывания директора к моей совести вкупе с обещаниями повысить зарплату имели воздействие – я соглашалась остаться ещё на немного. Но вскоре начинало казаться, что никакой добавки к зарплате недостаточно.

Школа и сад – первые ступени, колыбель общества. И именно здесь становится особенно очевидными его болезни, и, судя по тому, что творится в последнее время, в нашем государстве онкология. С каждым годом всё явнее и ярче несёт запашком разложения, не столько от детей (дети всё равно чище всего того, что нас окружает на пару-тройку градусов) сколько от родителей. Каждый хочет качать права, никто не желает знать обязанностей. Каждый загнан в угол и крайне зол, он ищет, на ком бы сорвать накопившуюся злость.

Короче, когда возвращаешься в половине девятого домой, проработав две смены – жизнь боль и вокруг темнота, в прямом смысле этого слова.

– Опять задержались, Ангелина Владимировна? – поохала мне вслел Валентина Игоревна, наша школьная вахтёрша.

– Да всё дела, дела. Дома-то особо делать нечего.

– Ты ж молодая, красивая! Мужа бы тебе да деток своих. С чужими возиться, занятие неблагодарное.

– Ага! Носки, борщи да памперсы. Нет уж, спасибо. И вообще – деток мне и на работе куда-как хватает.

– Эх! Глупая ты. Свои дети – это ж совсем другое дело!

– До свидания, Валентина Игоревна, – помахала я рукой на прощание.

– До завтра.

– И не говорите! Не успеешь глаза закрыть – будильник звенит. Может и не стоит домой идти-то?

Разговор о муже и детках повторялся часто и не только с Валентиной Игоревной. На протяжении последних лет особенно старательные доброжелатели старались даже от слов переходить к делу, знакомили «с хорошими парнями». Убеждали. Но мне такого счастья даром не надо. В первый раз сама по дурости в капкан сожительства полезла, второй – повелась на уговоры, но оба раза завершились одинаково: пришлось исполнять роль мамы-жены и, по совместительству – кухарки и домработницы. А, да! Ещё выслушивать от горе-недомужей длинные списки, что должна делать «хорошая женщина, которая, как в старые добрые времена, десятерых в поле рожала». Счастья своего я ценить не умела и слилась по-быстрому от такой жизни от моих благоверных в закат. Благо, обошлось без деток и алиментов.

Вот у моего брата всё получилось ещё хуже. Жена от него с двумя детьми ушла и теперь он стонет, как осёл, которому не дали морковки, что государство разоряет на алименты. На двоих сыновей – семь тысяч в месяц! А я, каждый раз слушая его и мамины поддакивания, сгораю от испанского стыда, но своё ценное мнение держу при себе. Мне мои уши дороги. Как и голова.

Короче, свои полномочия по продолжению рода я передала брату, а мне в моей однокомнатной квартирке со всеми удобствами очень хорошо и спокойно. Скуку легко развеивают современные средства коммуникаций, материнский инстинкт «реализуй» в школе хоть каждый день – свободный доступ. А с возрастом, когда печалью от одиночества накроет и без мужика станет невтерпёж (что обязательно должно со мной случиться после сорока, по предсказанию «многомудрых» советчиков) заведу себе кота. Может, даже трёх, только обязательно кастрированных – не люблю, когда эти тряпочные морды гадят в тапки и по углам.