Прости, мам!

Глава 4

 

— Ты бы хоть оделся потеплее, — предоставляю я ему право повозиться с ключом.

— И так сойдёт, — первым выходит он на крышу. Первым бредёт по неубранному снегу, превратившемуся в плотный наст.

Его длинные волосы треплет ветер. Полы его расстёгнутого пиджака тоже полощатся на ветру, но он словно этого не замечает.

— Кыс-кыс-кыс, — протягивает он руку, подзывая нахохлившего на бетонном парапете ограждения кота.

И в принципе эта крыша плоская. Но вот скопившийся снег как раз к тому краю, где сейчас сидит мой кот, намело таким сугробом, что кота за ним почти и не видно.

— Васенька, мальчик мой, — приседаю я рядом — Иди сюда. Василий! Иди сюда, трус!

Вздрогнув от хрустнувшего снега, вместо того, чтобы идти к нам, перемещается кот ещё дальше.

— Проклятье! — встаёт мой «спасатель», вытирает лоб, как будто он вспотел. На морозе. А может и вспотел. По крайней мере бледен он как мертвец. — Я знал, что это добром не кончится.

И делает шаг к коту.

Проваливается глубже, чем по колено. Пыхтит от негодования, вытаскивая длинные ноги. А вот я, сделав шаг вслед за ним, так и стою на плотном насте.

— Только не вздумай туда идти, — борется он со снегом, выдёргивая одну ногу и тут же проваливаясь другой.

— Чему быть, тому не миновать, Константин. Я аккуратно, — делаю я уверенно ещё пару шагов. Ой, да тут до кота их и всего с десяток.

— Диана, стой! — останавливает меня Константин. И даже облегчённо выдыхает, когда я останавливаюсь и оборачиваюсь. — Это же те самые скользкие сапоги?

— Да, но…

Я не успеваю договорить. Земля не уходит, её словно вырывают у меня из-под ног, когда я поскальзываюсь на ледяной корке и не просто качусь, со скоростью света несусь к кромке крыши.

«Как глупо», — это всё, что я успеваю подумать, вылетая за её пределы.

А потом ужас. Безумный предсмертный ужас. Невыразимый. Беспредельный. Всепоглощающий. Заполняющий собой всё на бесконечные несколько секунд до неминуемой встречи с землёй.

— Прости, мам! — ещё я успеваю прошептать и обречённо зажмурить глаза…

— Как же это глупо — надеяться на судьбу, — подхватывают меня сильные мужские руки. — И на то, что рядом всегда будет Ангел-Хранитель.

— Но ты же рядом, — силюсь я открыть глаза. Мне слышится что-то похожее на шелест больших крыльев. Или мне это кажется? Я совершенно не понимаю, что происходит. — Я уже умерла?

— Нет, я не мог этого допустить.

— Я бы умерла недостаточно счастливой? — улыбаюсь я, всматриваясь в его лицо. В самое красивое лицо на свете.

— Я не смог бы без тебя жить. И не пойму, чему ты улыбаешься, — ставит он меня на землю. — Всё было напрасно. А за твоим котом всё равно приехали спасатели.

— Ничего не бывает напрасно. А я радуюсь тому, что ты просто падший ангел, а не какой-нибудь аферист, — обнимаю я его за шею и это, наверно, полный бред моего сильно и глубоко помутившегося воображения, но там за его спиной чувствую их, его большие сильные жёсткие крылья…

 

— Диана, очнись! Диана, с тобой всё в порядке? — мужской голос у меня над ухом.

— Да. Да, — неуклюже сажусь я, потирая затылок. И вдруг узнаю его лицо. — Костя?

— Да, моя родная. Твой муж Костя. А это наши дети, Тёма и Жучка. То есть Лерка, но, надеюсь её ты и без подсказок вспомнишь.

— О, боже, — опять здесь эта лужа, — опираясь на горячую сухую руку мужа встаю я. — Опять горку заливали?

— Сегодня. Как раз к Рождеству, — нахлобучивает на меня потерянную шапку муж.

А память, как из рога изобилия уже заполняется все неожиданно забытые мной от удара страницы.

Как плакала от счастья мама на нашей свадьбе. И две полоски на тесте, когда от счастья плакала я сама. Первые Тёмкины шаги. Его ладошки на моём большом животе. И Лерка, переболевшая в свои первые три года жизни всем, чем только можно.

— Жаль, что у тебя забрали крылья за то, что ты меня спас, — шепчу я мужу, убирая за ухо его длинные растрёпанные волосы.

— Ты отрастила их снова, — улыбается он, поворачиваясь к детям. — Теперь у меня есть нечто большее. — И кто из вас догадался подставить маме подножку? — грозно хмурится он, глядя на сорванцов.

— Она сама упала, папочка, — трясёт головой пятилетняя егоза, невинно моргая голубыми как у отца глазами.

— Лера, — грозно качает головой отец.

— Мы хотели просто прокатиться. Так нечаянно получилось. Правда, — вытирает рукавом нос Артём.

— Нечаянно или нарочно, уже неважно, но что нужно сказать?

Они прижимаются к нам обоим, обняв крепко-крепко, и бубнят хором:

— Прости, мам!

 



Отредактировано: 09.02.2022