Просто друзья...

Просто друзья...

— Дочь, вечером Илья придёт. У тебя какие планы?

— Опять в жилетку плакать будет? С очередной пассией разбежался? Мам, ну смешно!

— Что смешно? Ну разбежался, переживает. Выговориться ему надо. Мы же с ним друзья.

— Хочешь, чтобы я к подружке ушла. Уйду. Говорите, плачьтесь друг другу на жизнь свою непутёвую.

— Всё-то ты понимаешь.

— А что тут понимать! Вы бы поженились, что ли.

— Свят-свят! Я и Илья? С ума ты сошла.

— Вы подходите друг другу, только бегаете друг от друга всю свою жизнь.

— Ты откуда такая умная?

— Не откуда, а в кого. В тебя. Только я умнее, потому что взяла от тебя всё самое лучшее.

Инна улыбалась дочери. Сашка же обулась, чмокнула мать в щёку и убежала, нацепив на спину рюкзак.

Впереди была готовка и уборка квартиры. Нет, в доме чисто. Но так хотелось, чтобы друг детства заметил, что она хорошая хозяйка. И приготовить надо то, что он любит.

Сколько они не виделись? Полгода точно. Нет, больше. Созванивались по телефону, но не встречались. Год назад Илья встретил любовь всей своей жизни. А та оказалась ревнивой. Понять присутствие в его жизни подруги детства она не могла и не хотела.

И Илья пропал. Звонил на день рождения её и на день рождения Сашки — её дочери. Вот и всё общение. Когда звонил, то говорил, что у него всё путём, расписаться собирался, на свадьбу позвать. Но не позвал. Инна даже не знала, расписаны они были или так жили. Да и какая разница.

У Ильи своя жизнь, а у неё своя.

Вылизала квартиру, плюнуть некуда. Тесто поставила, фарш накрутила. Да картофель отварила, пирожки с картошкой он завсегда уважал, но и от беляшиков не отказывался.

Волосы уложила. В зеркало на себя посмотрела. Хороша, определённо хороша. И фигура ничего так. Конечно, не то, что было в шестнадцать, но статная.

Платье нарядное надела. Гость же.

Илья явился к семи.

— Привет! Как давно не виделись. Цветёшь, как погляжу.

— Цвету, Илюша, а что остаётся. Проходи.

— Какой ты стол накрыла, хозяйка. Сашка где?

— У подружки. Ей же не обязательно слушать наш трёп.

— Да уж, наша жизнь вовсе не для детских ушей. Инна, выпьем.

— А у меня нету. Мы с дочкой трезвенники, а мужчин в этом доме не бывает.

— Совсем?

— Ты первый за последний год. И то ты просто друг. А до того был здесь тоже ты, помнишь, когда встретил свою эту.

— А до того опять я, когда расстался с той предыдущей.

— Как-то так, Илюша.

— Нет, ну ты мне объясни, как ты, красивая баба, умудряешься жить без мужика?

— Да вот так и умудряюсь. Случайные связи не для меня, да и где мне встречаться с кем. Дочь дома. Скоро невеста будет.

— Инн, ей пятнадцать? Сашке твоей?

— Какой ты скорый. Нет, Сашке четырнадцать. Это замуж я пятнадцать лет назад вышла. Помнишь?

— Ещё бы. Я его ненавидел. Ну козёл козлом. Что ты нашла в нём?

— Не знаю.

Она ответила, и слёзы навернулись на глаза. То ли от воспоминаний, то ли от правды, которая так внезапно обрушилась на неё и снова обожгла душу.

— Не, ну ни рожи ни кожи, и придурок каких поискать, — продолжал Илья. — Я всё пытался понять — почему он?

— Он мне напоминал тебя.

— Чем? Инна, ну чем?

— Взглядом, улыбкой.

— Погоди, так я тоже придурок, что ли?

— Ты — нет. Ты, Илюша, умный был, только женатый на тот момент.

— Вот ты что сейчас, Инка, сказала? Ты сама-то поняла, что ты мне сейчас сказала? Ты мне в любви призналась, что ли?

— Я тебе?! Да ни в жизнь, мы с тобой друзья, просто друзья, ещё с песочницы, помнишь?

— Помню. Я тебя хорошо помню. Толстая ты была и кудрявая. А я тебе в голову песок сыпал.

— Как меня мама тогда ругала, за песок в голове!

Они рассмеялись оба.

— У тебя фотографии есть?

— Есть, конечно, вся наша жизнь запечатлена.

Инна достала альбом с фотографиями, а потом с верхней полки сняла бутылку коньяка.

— Смотри, Илюша, всё-таки мы выпьем. Хороший коньяк, выдержанный, он у меня уже пять лет.

— По слою пыли видно, что выдержка что надо. Давай открою.

— Ну что, поехали. За что пьём?

— За тебя, красавицу. За счастье твоё. Должна же ты быть счастливой.

Она почувствовала тепло в пищеводе и желудке, а потом хорошо так стало и легко.

— Смотри, Илюша, тут ты с тем мячом и с Колькой.

— Это когда мы в футбол втроём играли?

— Да. Я упала тогда, коленки все сбила. Вот Колькин отец меня с вами фоткать не стал. Я ревела.

— Ты про Кольку знаешь?

— Да, большой человек стал, депутат. Женат, дети. Его по телевизору днями показывали. Смотрю — Колька. Я к телевизору прилипла, всю передачу просмотрела. А картошка сгорела.

— Да ты что? Смешно. У Кольки всегда были цели, и он к ним пёр. Это мы с тобой простые.

— Да уж, простые. Так что там у тебя с твоей этой?

— А ничего. Инна, мы разные. Разбегались, сбегались, но чужими были, чужими остались.

— Ты же жениться собирался.

— В третий раз? Так уже не мальчик, однако. Если жениться, то уже чтобы до конца, чтобы старость с ней встретить. Понимаешь, а? Перепихон хорош, а жизни нет. У меня сколько женщин было, а всё не то.

— А какая тебе нужна была? Илюша, положа руку на сердце, скажи — какая?

— Давай выпьем.

— А давай.

Они выпили ещё, а потом ещё.

— Ты ешь, Илюша.

— Да я ем. Мне всегда твоя стряпня нравилась. Ты скажи мне, Инка, в десятом у тебя с Жориком что было?

— С Жориком ничего, он поспорил там с кем-то из класса, с Олькой Жировой, похоже, и поцеловал меня. А я сопротивлялась. Но он амбал такой. Почему ты вспомнил?

— Так я всю свою жизнь тот поцелуй тебе простить не мог. Мне Олька рассказывала, я не верил, а потом сам Жорка хвастался.