Просто люди

Про чтение книжек и выбор профессии

Когда я была маленькой, я вовсе не мечтала, когда вырасту, лечить людей, учить детей или сниматься в кино. Даже в космос меня не тянуло. Мне просто хотелось спокойно валяться на диване и читать книжки. Много книжек. Но почему-то взрослые — не родители, а какие-то левые взрослые — с упорством, достойным лучшего применения, то и дело спрашивали: «И все-таки... Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?»

Чтобы их как-то успокоить, я начинала врать.

Одних уверяла, что просто мечтаю стать археологом: пересказывала зачитанные книжки про золото скифов, шлиманскую Трою и раскопки в Помпее, и утверждала, что через лет десять-пятнадцать буду счищать кисточкой землю со старинных украшений, найденных в курганах, и зарисовывать в тетрадке новые орнаменты. Ну естественно: кто же будет читать про раскопки, если не хочет сам копать?

Другим говорила, что буду реставрировать картины: опять-таки пересказывала книжки — на сей раз про советских специалистов, реставрировавших полотна из Дрезденской галереи перед возвращением их в ГДР, и показывала собственные рисунки. Мамина троюродная сестра, преподававшая в Ленинграде в художественной школе-интернате, поверила мне настолько, что завела с мамой серьезный разговор: мол, девочке обязательно надо ехать учиться. Я еле отвертелась...

А третьих я просто и без изысков пугала, что стану парикмахером.

Почему-то мне все верили. Может быть, потому что врала убедительно. А может быть, потому что любое — даже самое невероятное — желание кем-то стать было естественнее, чем желание никем не становиться.

Думаю даже, что, если бы я взялась за любое из вышеперечисленных дел, у меня бы замечательно всё получилось. Другое дело, что мне не хотелось за них браться. Я вообще не способна была выбрать профессию и сферу применения.

Иногда, когда я выпадала на время из книжек в жизнь, я даже задумывалась, не хочется ли мне самой написать что-нибудь Выдающееся / Потрясающее. Признавалась себе, что хочется. Но вот беда: я физически писала очень медленно (все-таки зря у нас в школе левшей переучивали на правую руку: не переучился — значит совсем отсталый). Пока слово выведу, мысль убежала вперед, и уже нет смысла что-либо писать.

Тем не менее я пописывала. Каждый раз получалось нечто без начала и без конца, но в середине интересно. Во всяком случае так мне казалось. В 12 лет я узнала умное слово «эссе» и придумала себе еще одну профессию -- эссеист. Платят ли за нее, я не знала.

В тот же год меня отправили на районную олимпиаду по литературе.

Как только я зашла в рекреацию нужной школы, сразу же увидела на доске объявлений две стрелки. Одна указывала направо, и на ней было написано «Литература». Другая – с надписью «Публицистика» – показывала налево. Я, почти не задумываясь, повернула налево.

Мы сели за парты, и нам дали тему — «Микеланджело или карате?». Я просто захлебнулась от восторга. В то время я много думала про запад — восток. Как всегда — наивно и как всегда — активно. Читала книжки про Зорге. Листала альбомы про Бирму с Камбоджей. Глотала Киплинга. И была абсолютно уверена, что Запад есть Запад, Восток есть Восток — и с мест они не сойдут.

В общем, настрочила я что-то якобы умное и потопала домой, уверенная в том, что я гений.

А через несколько дней меня вызвали к директору. Потому как школу я опозорила.

Дело в том, что в то время в стране шла борьба с карате: оно считалось символом бескультурья и тлетворного влияния. Так что предполагалось, что школьники должны сделать выбор не между западом и востоком, а между вечными ценностями и примитивным времяпрепровождением...

Сначала я расстроилась и очень обиделась, а потом — через года два-три (я тогда уже училась в другой школе и ходила на олимпиады по математике) — поняла, что втык мне дали за дело: ведь настоящий журналист должен учитывать актуальность момента и уметь вытаскивать нужные контексты.

Да и вообще, я же не журналист.

Я же просто люблю книжки читать. И валяться на диване.