Против богов

Глава 10

Глава 10

Шумит море людское, море пестрое, шустрое. Словно волны, народ по улицам катится. Спешит простой люд, побогаче степенней выступает, служивый и вовсе глядит строго, лиходеев высматривает. Зазывалы у лавок надрываются, товары расхваливают, купцы важные за приказчиками следят, а те у прилавков зубы скалят-улыбаются да покупателям кланяются.

А посередь улицы едет отряд княжеский. Впереди два ратника, ротозеев разгоняют, позади остальные глядят зорко, к князю никого не подпускают, только князюшке и дела нет ни до ротозеев, ни до просильщиков, ни до спин склоненных. Везет князь жену молодую, на нее лишь глядит, наглядеться не может. То к себе прижмет крепче, то в уста поцелует, стыд и срам позабыв. Ликует сердце любящее, счастьем да радостью душа полнится. Забрал красу ненаглядную, своей назвал, теперь уж не отпустит.

А девица сидит на коне быстроногом, очи стыдливо потупив. На щеках огнем румянец пылает, то охнет, коли муж ласку свою при народе покажет, а то голову на плечо крепкое положит и вздохнет украдкой. Хорошо! Любимый рядом, и солнышко на небе светит ярче. И вроде людей вокруг тьма-тьмущая, да только нет никого, лишь дурман сладкий голову бедовую кружит. Стала княгиней дочь охотника. Сказка в быль оборотилась, уж обратно сказкой не сделается. Обещал князь жену сберечь, вот и верит Эринка – о чем грезилось, сбудется.

Пресветлый-то женой любуется, а народ дивится, на девку в простом платье смотрит. Шепчутся, гадают:

- Полюбовницу себе нашел князь молодой.

- Так с полюбовницами посередь белого дня на конях не катаются.

- Да кто ж тогда?

- А пригожая девка.

- Точно полюбовница.

- Ох, срам-то какой…

- Дело молодое. Потешиться князь захотел, вот и привез себе зазнобу.

- Ишь как к себе прижимает, словно злата мешок везет. Полюбилась видать.

- Уж и полюбилась…

- Батюшка-то сыну полюбится.

- О-ох…        

Шепчется народ, да только князю и жене его до того дела нет. Едут во дворец молодые, о дурном не думают. А дворец всё ближе, а там старый князь с княгинею кручинятся, о старшем сыне плачут, да княжна юная почернела от горя. Да кто ж в счастье о беде вспоминает? Вот и Арнард об устах сладких думает, в глаза ясные заглядывает, на любимую жену глядит, позабыл о печалях. Э-эх, молодо-зелено.

Да только стены белокаменные показались, опомнился. Эринку крепче обнял, взор упрямый на ворота направил, и смотрит так, словно к битве готовится. Разум велит повременить, о женитьбе смолчать, да жену в дом городской поселить, а душа веры полна, ведь сам Бавлин соединил, Арида благословила, неужто отец родной не поймет? А коли отец сына услышит, то и владыке доказать правоту легче будет.

- Ох, боязно мне, ненаглядный, - шепнула Эринка, а сама к мужу сильней прижалась.

- Отобьемся, голубка, - улыбнулся князь, сам себе веря.

Въехал отряд в ворота богатые, мимо стражей суровых, мимо прислужников любопытных. Спешился князь да руки к Эринке протянул, чтоб с коня своего снять. Потянулась к нему девица, доверчиво в объятья скользнула.

- Никого не слушай, меня одного, - велит ей Арн. – Даже слово злое, если слуха коснется, одно помни – жена ты мне, богами даренная, душой моей выбранная, сердцем признанная. Быть нам вместе до дней последних, на том стою и стоять буду.

Кивнула Эринка, улыбнулась, веру свою обещая, и повел ее пресветлый в чертоги богатые. Идет девица рядом с Арнардом, по сторонам боязливо поглядывает. Велики чертоги пресветлых, златом сияют, красотой взор чаруют, да только тяжелая красота эта, так на плечи и давит, душу изматывает. Ох, что же будет? Как встретят невестку свекор со свекровкою да золовкою. Робеет княгиня молодая, к мужу ближе жмется, стыдливо очи прячет.

- Братец, - остановился Арн, к сестре обернулся.

Стоит княжна на пороге покоев своих, на брата пытливо смотрит. Обнял за плечи жену да к сестре повел. Посторонилась княжна, их пропуская, после двери закрыла да сердито на князя взглянула.

- Зачем привел ее, братец? Мало тебе горестей наших, так еще подбавить собрался?

Потемнели от гнева глаза княжеские:

- Не забывайся, сестрица, - сказал сердито, - о жене моей говоришь. Признал Бавлин союз наш, а коли боги в выборе моем не усомнились, то не тебе с ними спорить.

- Жена? – охнула княжна, рот ладонью закрыла. – Что натворил ты, безумец? Мало того, что девку простую женой назвал, так еще в дни траура женился. Неужто нет в тебе ни совести, ни терпения?

- И совесть есть, и терпение, только выбора мне не оставили, сестрица. Не я, так другой бы женой Эринку мою назвал, - смягчился Арнарда, на жену поглядел ласково да из рук сильных отпустил. После к сестре подошел, обнял ее, в глаза заглянул: - Ты одна тайны мои всегда знала, одна во всем помогала, что не сделаю, ты всё оправдаешь, вот и сейчас оправдай. Нет мне жизни без голубки моей, связаны мы с ней крепче крепкого. Если б дольше медлил, быть бы ей сейчас чужой женой. А после того, как я свадьбу остановил и невесту забрал, в деревню Эринке ход закрыт, и без того за любовь нашу лютую боль приняла, пересудами опутана. А поселить в городе без свадьбы, и вовсе грязью обольют. Обещал я ждать, да ждать уже было нечего. Один нам путь был к камню Бавлина.

- Я-то приму и оправдаю, - отвечает княжна, на невестку поглядывая. – Брат ты мне, родней прочих родных. Вместе на свет появились, одним молоком вскормлены, вместе росли и ума набирались. Только ведь не послушает батюшка мольбы моей, не услышит. Ты ведь дорогу искал, чтобы противиться не смогли…

- Как вышло, так вышло, - снова отступил к жене князь, за руку взял и к сестрице подвел: -  Обними невестку, Арника, другой уже не будет.