Против богов

Глава 16

Глава 16

- Эй! Куда напираешь?! Плетьми-то попотчую!

- Я сам тебя попотчую, мало не покажется!

- А ну, разойдись, чего глотки дерете?

Орут мужики, в воротах застрявши, никому проезду нет. Перевернусь телега аккурат на въезде, всем дорогу перекрыла, вот людишки и ругаются, всем в город надо. Стражи на чем свет бранятся, хозяина нерадивого пинками охаживают, да только что бедолаге одному-то сделать? А помощники меж собой грызутся, кто виновней дознаться пытаются. А тут еще и парень какой-то промеж телег столпившихся пробирается, взглядом злым народ, как огнем прожигает.

- Ты куда это тащишься?

- Держи охальника, ишь, чего удумал, наперед других в город попасть хочет!

Бросил коня парень, по телегам полез, вот мужики и заходятся, им-то добро бросать не с руки. За плащ ухватили охальника, а он с плеч-то слетел, а на рубахе кольчужной лев глазами сияет, пасть в рыке грозном раскрыл. Так и охнул мужик, плащ стащивший:

- Князев дружинник!

- Ну что, что дружинник, чем особенный?

Хотели с телеги стащить, на которой парня остановили, а он меч-то и вытянул. Сверкнул глазами на мече лев заколдованный, народец-то и отпрянул, чего с дураком связываться? А парень, слова не сказав, снова к воротам двинулся. Уж на землю соскочил, мимо последних телег протиснулся да тут стражник к нему обернулся:

- Куда прешь? Не видишь, ход закрыт? Пока дурень товар свой не соберет, никто в ворота не двинется.

Сверкнул тут парень глазами, ответить собрался, да бежит уж страж второй, на первого глядит с яростью. А сам до земли и склонился:

- Здравствуй, князь пресветлый.

Тут уж и народ ахнул, сам князь наследный мимо прошел, а людишки ему почтения не оказали, да так, кто мог, лбами в землю и бухнулись. Только князю пресветлому на людей-то плевать, дела у него посерьезней будут. Вот и велит он коня ему другого подать. Бегут стражники повеление исполнить, ведут коня белогривого. Да только и на коня взглянул князюшка с равнодушием, в седло вскочил да прочь умчался, только пыль от копыт по воздуху стелется.

Скачет Арнард, коня понукает, от беспокойства душа заходится. Думал, утром еще приедет, а вот уж и полдень миновал, а он только в ворота въехал. Коня своего загнал, другого в селение придорожном брать пришлось. Теперь еще и стражников обобрал, да только нет сил терпеть больше. Скорей до дома нянькиного добраться надобно, на жену поглядеть, успокоиться. Вот и скачет он по улицам, народ во все стороны сыплется, чтоб копытами не затоптали.

Вот  и дом нянюшкин. Поводья натянул князь пресветлый, конь горячий на дыбы и встал. Соскочил на землю Арнард да к двери бросился, распахнул, дозволения не спросил, да с порога и крикнул:

- Где ты, Эринушка? Приехал я, душа моя. Встречай мужа любимого!

Да только не спешит никто мужа встречать, тишина стоит в доме нянькином, только тихий вой князю слышится. За грудь схватился пресветлый, мысли страшные подальше гонит, а сам на вой идет, всем богам разом молится.

- Где жена моя законная?

Глядит он на няньку пьяную да на охранника, что к княгине был приставлен. Сидят они, пьют без просыпу. Милолика слезами умывается, волком голодным подвывает, а охранник молчит, слова не проронит. А как князя-то увидал, так на колени и бухнулся:

- Казни меня князь смертью лютою. Не сберег я княгинюшку, сам палачом ей стал. Нет мне прощения, казни, пресветлый князь.

Голову-то и склонил, под меч подставляя. Потемнело в глазах у Арнарда, света белого не видит, одно только «нет Эринушки» ему и слышится. Так ведь разве может быть такое?! Была и вдруг не стало? Не может увять цветок, едва распустившийся, так и краса ненаглядная погибнуть не может. Как же сердцу в груди биться, коли на стук его никто не откликнется?

- Это я виноватая, - воет нянька. – Дура старая, почто рот разявила?

- Увел бы силой, так и живой бы осталась, - стонет охранник.

Тряхнул головой Арнард, к лавке прошел да сел, ни на кого не глядя.

- Всё рассказывайте, - приказал, а сам на двери смотрит. Так и кажется, что впорхнет сейчас голубка нежная, на шею броситься да глупым россказням в лицо рассмеется.

Да только не всем грезам сбыться водится. Не спешит никто на встречу желанную, никто не утешит, не разведет руками беду неминучую. Только нянька с охранником каются, о грехах своих докладывают. И о том, как князь старший хвостом ходил, руки к чужой жене протягивал, и как свою дружбу навязывал да злато обещал. Слушает их Арнард, хмурится, в кулаке стакан пустой сжимает, да не спешит перебить.

- Не сдержалась я, дитятко, брякнула о том, что Эринка женой тебе приходится. Тут князь-то наш лицом каменный сделался…

- Меня отозвал да велел себе служить, - продолжает охранник. – А чтоб рвением отличился, семью мою ценой назначил, извести под корень обещал. Повелел он убить княгинюшку да тело во дворец к нему доставить. Только убивать ее я не стал. Ждали пресветлую соглядатаи верные, им отдал, чтобы спрятали, а сам во дворец пошел, доклад сделать, что отбили Эринушку, прочь увезли. Шел я медленно, время уйти давал, а как к князю явился, так он погоню и отрядил. С ними я напросился, думал, со следа собью. Да только чужак я им, меня не послушали, следы по земле искать начали. А тут еще нищий сидит, всю правду о беглецах и выболтал. Вот  и бросились вдогонку, будто псы рьяные. У реки нагнали. Соглядатаи мечи вытащили, защитить госпожу собрались, да только охотников-то больше было, вот и не вышло спасения. На дно речное с камнем на шее отправили. Казни, пресветлый князь, сказать мне более нечего.

И снова голову под меч подставил. Да не до того сейчас Арнарду. Никак ему не верится, что нет его Эринушки. Ведь седмица всего и прошла, как оставил ее поутру да к отцу во дворец отправился. Седмица! А будто век целый миновать успел…