Провал

Другой Цирсак Часть2

Сьедин, прекратив делать вид, что не злится, тут же исказил физиономию так, что на него стало боязно смотреть, и вдруг, протянув руку, буквально воткнул ее в силовое поле. Тут же под потолком загудело, в воздухе пошли серые хлопья, а король отпрянул и схватился за голову.

- Не надо! – дружно закричали мы с Амой, однако Сьедин нас не слушал. Потряся сначала головой, потом – рукой, он пошел на второй заход, потом – на третий, четвертый, пятый, шестой…

Наконец, на какой-то уже двадцать пятой попытке его совсем зашатало, и он брякнулся-таки на пол.

- Дин, ну вот что ты делаешь?! – крикнула ему я, воспользовавшись паузой. – Ты правда помереть хочешь из-за этих противных людей?! Папа Чисмы же сказал, что будет стараться, чтобы нас выпустили!

- Отвяжись, - бросил король, с трудом поднялся и продолжил бессмысленные попытки. Я поняла, что пока он не перебесится сам, все равно ничего не сделаешь, и снова села на пол, положив голову на свои поднятые колени. Ульг потрогала меня за плечо и печально сказала:

- Хочу гулять… Почему нельзя выйти? Чего они ругались?

Я вздохнула:

- Пока нас не выпускают. Потерпи. Давай, если хочешь, я тебе еще раз спою песенку…

Ульг нехотя согласилась, и я в который раз запела. Неожиданно мотив подхватил тоненький пронзительный голос принца, который, конечно же, тоже успел выучить все слова. С ним в дуэте песня про зайчиков звучала ненамного приятнее, но хотя бы не так страшно, как со Сьедином… А Сьедин тем временем упорно продолжал свои попытки, и уже почти в конце песни я услышала радостно-испуганный вскрик Амы: король ухитрился проделать в своем силовом поле здоровенную дырищу!

Мы все вскочили, но, как оказалось, зря: Сьедин, держась за голову, опустился на корточки и безвольно повалился набок, кажется, потеряв сознание. Дыра в поле схлопнулась.

- Ну что же за дурак такой упорный! – сказала я в сердцах. – Дин! Ты живой? Ди-и-ин!

- Да отключился он опять, - сообщил Сонародин, сбегав к краю своего поля, чтобы получше поглядеть. – Потом включится и снова начнет.

- Но и какой в этом смысл? – вздохнула Ама, тревожно глядя на лежащего короля. – Он только себе вредит. Оля, давай поговорим с этими учеными, может, они нам поверят…

- Ученые нам и так почти верят, - отозвалась я. – А вот спецслужбы – ни за что не выпустят… Ди-ин! Ну живой ты там или нет?

Сьедин с трудом приподнялся и медленно сел. Даже издали видно было, какие у него красные глаза, да еще вдобавок его била дрожь.

- Слушай, - сказала я ему, с трудом поймав его взгляд. – Прекращай, а? Позлился – и будет, давай теперь что-нибудь другое все вместе придумаем.

- Я не злюсь, - конечно же, не согласился со мной Сьедин очень противным голосом. – И что мы тут с «с вами» можем придумать? Коллективную песню спеть?

- Ну пускай не злишься. Все равно, сам видишь, ты один с их глушилками не справишься. Вон, смотри, как тебя трясет, да и голова небось болит?

- А что, ты за меня волнуешься? – осведомился Сьедин.

- Конечно, дубина! – сказала я в сердцах. – Будешь волноваться, если на твоих глазах калечатся!

- Я тоже волнуюсь, - поспешно повторила за мной Ульг. – А дубина у меня была. Мама сделала. Бух!

Ама и принц засмеялись. Сьедин против обыкновения молчал и смотрел куда-то вниз или вбок. Наконец он стал набирать воздух для ответа мне, и я приготовилась выслушать какое-нибудь обзывательство.

- Не волнуйся, - вдруг просто сказал король и замолчал. Я тоже ничего не сказала от неожиданности: чуть ли не впервые с нашей встречи я услышала, что он может говорить нормальным, а не противным претенциозным голосом. У меня в груди будто на миг расширился и тут же сдулся теплый воздушный шарик. Мне отчего-то снова – в который раз за этот жуткий день – захотелось реветь, но я теперь уже твердо решила этого не делать, затаила дыхание и зажмурилась на несколько секунд, после чего смогла сказать уже спокойно, обращаясь ко всем:

- Слушайте, а давайте поспим, что ли. Утро вечера мудренее, завтра на свежие головы вместе подумаем. Мне почему-то кажется, что сейчас уже почти ночь.

- Да, верно, - подтвердила Ама. – Мы обычно в это время с принцем засыпали. А утром появится запас еды на весь день. А вода, кстати, из стенки льется, если на желтый кружочек руку положить…

Ульг сразу же побежала проверять и облилась с головы до ног хлынувшей из стены толстой струей. Я отряхнула ее, выжала ей кудрявые волосы, заставила снять безрукавку, оставив только юбочку из травы, и уложила в угол на свою ветровку. Сама я пристроилась рядом, на всякий случай повернувшись лицом ко входу, и уперлась взглядом в Сьедина, который, к счастью, перестал ломиться сквозь поле и тоже улегся на пол. Успокоившись, я закрыла глаза и сразу уснула.

Проснулась я от каких-то негромких, но новых звуков, и медленно приоткрыла глаза. В зале было, конечно, по-прежнему светло, но мне показалось, что сейчас еще вовсе не утро. Странные звуки продолжались, и я вскоре поняла, что это чьи-то тихие шаги и громкое дыхание. Кто-то невидимый крался, сопел и даже пошмыгивал носом.

Я беззвучно перекатилась на живот, встала на четвереньки, прокралась к краю поля и ойкнула, обнаружив прижатое к нему лицо Чисмы!

- Это я, - сказал он виноватым шепотом, отпрянув назад.

- Вижу, - отозвалась я, тоже отпрянув. - Чего так пугаешь?

- Извини. Надо было тихо мимо роботов пройти. Все спят?

- Вроде да, а что? Ты нам помочь хочешь?

- Хотеть-то хочу, - прошептал Чисма. – Но не знаю еще, как…

- А, это ты, - раздался низкий голос проснувшегося Сьедина. Чисма подошел к нему и встал напротив, повесив голову, будто двоечник перед строгими родителями. У Сьедина, кажется, прошлое издевательское настроение кончилось, а новое еще не началось, поэтому он спросил вполне серьезно: