Провидица

Глава 26

Глава 26

Наконец-то установилась теплая погода, уже который день солнце согревало землю, просушивая грязь на дорогах. Деревья ловили ветвями лучи, все больше набухали почки, а кое-где уже проклюнулись первые листики. Среди еще влажной и грязной прошлогодней листвы, устилавшей землю, появились первые несмелые стрелы новой травы. Эти стрелки, радующие глаз свежей зеленью, лезли между каменными плитами, покрывавшими двор в замке сайера Гудваля. А у стены конюшни, где большую часть дня светило солнце показался первоцвет. Его бело-голубая чашечка, очаровательная в своей хрупкости, клонилась к земле, послушная ветру, трепавшему узкие листочки на тонкой ножке.

Гален Корвель вышел из конюшни, прошел мимо цветка, не заметив его, но вдруг остановился и резко обернулся. Взгляд князя упал на это первое весеннее чудо, и мужчина вернулся к нему. Присел и осторожно сорвал цветок. Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке, кому преподнести этот невесомый простой дар, бывший сайер знал. Он направился к замку, легко взбежал по ступеням и вошел в распахнутые ему навстречу двери. В покои Катиль Альвран он не пошел, уже зная по опыту этих нескольких дней, которые они провели в замке Гудваль, что лаиссу стоит искать в обширной замковой библиотеке.

Когда Кати в первый раз вошла туда и восхищенно оглядела полки со старыми свитками и книгами, Корвель испытал укол ревности, в его родовом замке библиотека была больше, и хранились в ней редкие летописи, и, увидь их лаисса Альвран, ее восторг бы достался князю, а не сайеру соседнего удела. Но подобные чувства мужчина спрятал, справедливо посчитав их недостойными благородного ласса. Он и сам с нескрываемым удовольствием рассматривал свитки с хрониками начала становления Валимарского королевство, первые законы, первые короли, первые деяния и первые казни.

Но времени на чтение у князя было мало. Большую часть дня они с Ростаном Гудвалем нависали над разложенной на столе картой Валимара, обсуждали, решали, спорили, иногда даже ругались, но кроме того, мужчины наблюдали друг за другом, отыскивали новые незнакомые черты характера, узнавали друг друга заново. И, несмотря на споры, бывший и действующий сайеры начали сближаться, как-то быстро забывая о прежних обидах и вражде. Корвелю нравилась в давнем недруге живость его ума, Гудваля в князе привлекало умение быстро ухватывать суть и искать решение, о котором он сам даже не думал. Ростан, как и ласс Фольгер всегда считал соседа предсказуемым, но вот уже четвертый день тот удивлял его неожиданными предложениями.

- К Нечистому, Гален! – однажды воскликнул он. – Если бы я лучше знал тебя, то непременно отправил тебе дар в знак моего уважения.

Корвель рассмеялся и хлопнул по Гудваля по плечу.

- Твоя верность станет для меня лучшим даром, - ответил Корвель и вновь вернулся к обсуждению.

Пока мужчины были заняты, Катиль Альвран неожиданно оказалась предоставлена сама себе. Состояние одиночества было ей знакомо, потому лаисса сильно не расстроилась, но уже к концу второго дня пребывания в замке Гудваль девушка с удивлением поняла, что ей скучно и отчаянно не хватает общества князя. Катиль сама не заметила, как успела привыкнуть к тому, что Гален постоянно рядом с ней, общество Корвеля было столь естественным, что, лишившись его, лаисса ощутила неприятную пустоту и даже тоску.

Чтобы скрасить время одиночества, лаиссе Альвран позволили прогулки под присмотром воинов Корвеля и Гудваля. Девушка бродила по лесу в обществе своей служанки в кажущемся уединении, но на расстоянии от нее всегда шла охрана, зорко следя за тем, чтобы госпожа не подверглась опасности. Ведиса услаждала слух благородной лаиссы легендами, которые слышала от своей матушки, и Катиль с рассеянным интересом слушала женщину, наслаждаясь внезапным покоем.

После прогулки Катиль уходила в библиотеку и просиживала там до вечера, пока за ней не приходил Гален Корвель. Она всегда узнавала его шаги и заканчивала читать, вставала с кресла и шла к полке, чтобы вернуть книгу на место. Когда князь приближался к своей спутнице, девушка уже встречала его легким поклоном и улыбкой, радуясь тому, что мужчина, наконец, может уделить ей внимание. Если бы Катиль знала, что и князь ждет того мгновения, когда сможет подать ей руку и возвестить:

- Вечерняя трапеза и Ростан ожидают нас, - то была бы смущена, но Гален ничем не показывал своего отношения к маленькой лаиссе, охраняя ее покой и неискушенную душу.

После вечерней трапезы Гудваль оставлял своих гостей наедине, Гален провожал Кати до ее покоев, и они еще какое-то время сидели перед разожженным камином, ведя неспешную беседу. Или молчали, глядя на огонь и думая каждый о своем, но даже в молчании оба находили неизъяснимую прелесть и просто наслаждались тишиной, покоем и обществом друг друга. Этих мгновений перед камином Катиль ждала даже больше, чем появления князя в библиотеке. И всегда грустила, когда Корвель, заметив, что взгляд лаиссы стал осоловелым, поднимался со своего места, слегка пожимал ей руку и желал добрых снов. Это означало, что теперь ей придется быть одной до следующего вечера, и утром четвертого дня их гостевания Катиль неожиданно для себя осознала, что хочет покинуть замок гостеприимного сайера и оказаться в обществе Галена, который уже никуда от нее не уйдет.

С этой мыслью она провела первую половину дня, гуляя по лесу и думая, что уже устала от однообразия. После дневной трапезы девушка ушла в библиотеку, взяла недочитанную книгу, но так и не открыла. Она подошла к окну и смотрела на голубое небо, по которому плыли белоснежные облака и временами пролетали птицы. Так ее и застал Гален Корвель, когда вошел в библиотеку.

- Кати, - позвал он, приближаясь к лаиссе.

Она обернулась и от неожиданности уронила книгу. Гален и Катиль одновременно склонились, чтобы поднять ее. Их лица оказались неожиданно близко друг от друга, взгляды встретились, и оба застыли, так и не подняв книгу. Кати вдруг подумала, что у князя необыкновенные глаза, очень выразительные и таинственные, а лицо мужественное. И с чего она когда-то решила, что Гален Корвель не привлекателен? От этих мыслей лаисса отчаянно покраснела и опустила взгляд.