Проводы зимы

Проводы зимы

Пятничный вечер. Возвращаюсь с работы домой. Не успел через порог переступить, а меня дочка встречает. Смотрит хитро и говорит загадочно так:
- Папка, а ты знаешь какой завтра день?
- Знаю. - Отвечаю ей таким же загадочным тоном. - Завтра суббота. Великий день валяния на диване, обжирания вкуснятиной и смотрения мультиков.
- Не угадал! - радостно смеётся она.
- Как это не угадал? - Шутливо возмущаюсь в ответ. - Женька, ты календарь посмотри. Суббота завтра.
- Завтра проводы зимы! - Дочка многозначительно подняла пальчик вверх. - Это когда зима на лето поворачивается. На площади будут чучело Зимы жечь. А если его не сжечь, то Зима не уйдет, а Весна не наступит. По телевизору так сказали.
- И что ты предлагаешь? - Улыбнулся я. - Заменить мультики и вкуснятину на горелое чучело?
- Зачем менять? Мы и то, и это успеем.
- Ох, хитрюга! - Рассмеялся я и подхватил Женька на руки. - Ладно, раз успеем то пойдём завтра жечь Зиму. А теперь пошли ужинать. Я голодный, как волк.
После ужина, я завалился на диван и задремал. Разбудила меня Женька. Она бесцеремонно сунула мне под нос телефон:
- Пап, тебе эсэмэска пиликала.
Я взял телефон и прочёл: "Завтра буду в Уфе. Поезд прибывает в шесть тридцать. Вагон номер восемь. Встречай. Мама."
- Что там? - Заглянула мне через плечо любопытная Женька.
- Бабушка завтра приезжает.
- Ура! - Дочка радостно запрыгала по дивану. - Бабушка с нами пойдёт чучело жечь.
- Извини, Жека. - Покачал я головой. - С чучелом мы пролетаем. Поезд в Уфу приходит. От нас это двести километров. Я ведь после дороги уставший буду, даже если по времени успею к празднику вернуться.
Женька обиженно надула губки, немного подумала и заявила:
- Я с тобой поеду.
- Исключено! - Замахал я руками. - Выезжать в четыре утра надо. Ты в такую рань не встанешь.
- Встану! Честно - причестно встану! - Она обняла меня за шею и зашептала в ухо. - Папка, ну пожалуйста - пожалуйста - пожалуйста.
Под таким напором нежности я размяк и сдался;
- Ну, хорошо. Только одно условие - будить я тебя не буду. Поедешь только если сама проснёшься. Договорились?
Женька не увидела подвоха и радостно согласилась:
- Договорились.
- А раз договорились, то бегом в кроватку, а то не выспишься.

Проснулся я в три часа. На цыпочках, чтобы не разбудить дочку прошёл на кухню, закрыл деверь и принялся готовить завтрак. По кухне поплыл бодрящий аромат кофе, аппетитно шкворчали яйца на сковороде. Я был очень доволен тем, как провёл Женьку. Проснётся она в такую рань, как же. Но тут скрипнула дверь и появилась заспанная детская мордашка.
- Я яичницу не буду. - Сонным голосом заявила Женька. - Ты мне бутерброд сделай.

Город спал. Спали светофоры, помигивая во сне жёлтым глазом. Спала, завернувшись в одеяло, на заднем сидении Женька. Убаюкивающе монотонно стелилась под колёса сонная дорога. Мне тоже, не смотря на чашку крепкого кофе, хотелось спать. Ничего, сейчас за город выеду и газку прибавлю. Разгоню сон, подкину адреналинчику в кровь. Женька спит и ничего не заметит. Не любит она, когда я гоняю. Боится. А чего тут бояться-то? Трасса знакома мне до последней трещинки. Всё под контролем. Нога привычно вдавила педаль газа и стрелка спидометра замерла на ста пятидесяти. Ну вот. Совсем другое дело. Обычно я гоняю так, что стрелочка и на двести ложится, но сегодня я с Женькой и сильно рисковать не буду. Я прибодрился и даже начал мурлыкать под нос какую-то песенку.
Дорога была совершенно пустая, только одинокий грузовик попался на встречу. Краем глаза я разглядел проносящееся мимо сонное лицо водителя грузовика., крашеный деревянный борт машины и… человеческий силуэт, переваливающийся через этот борт прямо под мои колеса. Я не успел среагировать. Ни притормозить, ни свернуть на обочину. На такой скорости это сделать невозможно. Машину мягко подкинуло, раздался глухой, еле слышный хруст. Ужас холодными пальцами смял мой разум, превращая его в горошину. Я выжал газ до упора и мотор взревел, унося меня от этого страшного места. Адреналин хлестал через край. "Ну что, падла, хапнул адреналинчику? - Орал я про себя. - Мало тебе было? Всё под контролем! Жри теперь свой адреналин полными ложками!" Мне стало безумно жаль себя. Перед глазами стояла тюремная решётка. Вперёд! Подальше от этого страшного места, иначе не будет больше домашнего уюта, весёлых Женькиных проказ... Адреналин стучал в висках, застилая дорогу красной пеленой. Я уже готов был свалиться в пропасть истерики. От падения меня спас голос дочери:
- Пап, что это было?
Я хотел ответить, но в горло словно песка насыпали. Прокашлявшись я выдавил из себя:
- Ничего. Это кочка была. Спи.
- Нет. Это была не кочка. - Голос Женьки был очень спокоен и звучал как-то по-взрослому. - Надо вернуться.
Я посмотрел в зеркало и увидел отражение Женькиных глаз. В её взгляде ясно читались тревога и осуждение.
- Так нельзя, папка. Поворачивай.
И я повернул. До меня дошло, что убежать не получится. А даже если и получится, то ничего уже не будет как прежде. Нельзя убежать от собственной трусости и подлости.
Обратно ехали молча, пока фары не высветили человеческий силуэт, лежащий на дороге. Раскинутые руки, светлая одежда в ярко красных пятнах. Я поспешно выключил фары. Незачем ребёнку это видеть.
- Сиди в машине. Я сейчас.
Женька возражать не стала. Взяв фонарик, я на ватных ногах вылез из машины. Сердце бешено колотилось. Я глубоко вздохнул и заставил себя сделать шаг. Потом ещё один. И ещё. Щёлкнул фонариком и не поверил своим глазам. На асфальте лежало чучело. Набитое соломой белое платье с дурацкими красными цветами. Мешок, пришитый вместо головы, идиотски улыбался мне нарисованными губами. Я почувствовал, как земля уходит из-под ног и, чтобы не упасть, сел на асфальт. За спиной хлопнула дверца машины.
- Что там, пап?
Я поднялся и, не в силах больше сдерживать внутреннее напряжение, захохотал.
- Не бойся, Жека! Это не человек. Это чучело!
Я выдрал из цветастого рукава пук соломы и подкинул его над головой.
- Ой, папка, что же мы с тобой наделали. - С ужасом пролепетала Женька.
- Глупенькая, всё хорошо. - Я не мог понять, что её так напугало. - Это чучело!
- Да поняла я. - Женька посмотрела на меня, как на полного идиота. - Это же Зимы чучело! Её должны сегодня на площади жечь. А мы её тут сбили. Весна теперь не наступит, папка!
Голос её предательски задрожал. Она была готова разреветься. Только этого мне не хватало. Я растерянно развел руками:
- И что делать? Не в город же её везти.
Женька опасливо огляделась, словно нас могли подслушивать, и заговорщицки прошептала:
- Её надо сжечь.
Не говоря ни слова, я оттащил чучело на обочину и чиркнул зажигалкой. Женька взяла меня за руку. Мы стояли и смотрели, как языки пламени разгоняют предрассветную мглу. И тепло маленькой ладошки в моей руке грело меня сильнее, чем жар соломенного костра.
Уже на подъезде к Уфе, Женька сладко зевнула, и, кутаясь в одеяло, сказала:
- А всё-таки мы молодцы. Весне помогли. Да, папка?
- Да, доча. - Кивнул я и поймал себя на том, что как только стрелка спидометра приближается к отметке сто километров, я сбрасываю скорость. Жажда скорости пропала. Я насытился адреналином. И теперь скорость моей машины всегда будет стандартной. Девяносто, шестьдесят на девяносто.