Я, вся одетая в чёрное, с большими красными глазами от слёз, заходила в свою новую комнату.
Маленькая кровать, небольшое окошко и белый цвет. Везде всё было белым. Я на секунду закрыла глаза. Свет слепил меня.
- Проходи и раскладывай свои вещи, - голос тёти Анджелы в этот день был менее язвительным, чем обычно. – Потом позовёшь.
С этими словами она вышла за дверь, а я осталась одна. Наедине со своими мыслями и белым цветом.
Мама с папой погибли. Слеза скатилась вниз по моей щеке. Я была одна. Я осталась совсем одна.
Прошло несколько минут, но я так и не сдвинулась с места. Всё это время я рассматривала свои руки. Маленькие, холодные детские ручонки. Холоднее моего сердца, холоднее океана, холоднее айсбергов.
Вдруг я услышала скрип двери: в проёме показалась мордочка щенка. Чёрное маленькое животное заинтересованно смотрело в мою сторону.
При других обстоятельствах я бы погладила его, но сейчас… Сейчас меня бы кто-нибудь погладил.
Щенок, недолго думая, стал крадучись пробираться ко мне. Его маленькие шажочки были такими нелепыми и неловкими, что он сразу же напомнил мне себя.
Такая неловкая, я была предметом постоянных шуток со стороны родителей. Они говорили, что я их личный непутёвыш.
От этого воспоминания обжигающие слёзы побежали по моим щекам интенсивнее.
У меня внутри, будто разлили чашу с грустью и печалью. И пока я их не соберу в слёзы и не поплачу вдоволь, легче мне не станет. Но сколько бы я ни плакала, лучше не становилось. Моё состояние только ухудшалось.
Этот пёс уже успел подобраться к моим ногам и теперь тихонечко толкал меня своей лапкой. Он смотрел на меня своими большими глазами и в них, почему-то, я видела отражение своей боли.
Я опустила голову, попутно захлёбывая сопли. Слёзы текли непрерывным потоком, превращаясь в очередную истерику.
Щенок стал тыкаться в меня лбом и чуть поскуливать. Я отодвинула его ногой в сторону.
Он не мог чувствовать того же, что ощущала я. А именно пустоту. Сейчас моё сердце представляло собой чёрную дыру, которая засасывала своего обладателя в тартарары.
Животное упало от моего пинка, но потом поднялось и снова пошлёпало в мою сторону. Он присел подле меня и опять начал жалобно скулить.
- Отойди, - первое слово, которое я произнесла за эти несколько дней. – Этой комнаты хватит на боль лишь одного.
Слёзы уже намочили воротничок моего платья, а сама я всхлипывала каждые несколько секунд.
А это чёрное существо будто не понимало меня: он уткнулся мне своим мокрым носом в ногу и протяжно поскуливал, будто он понимал меня, будто боль для него не была пустым звуком.
Его настойчивость вкупе с сожалением очаровали меня.
Я протянула к нему свои холодные ручки и посадила к себе на колени.
Он окутал меня своим теплом, даря недолгое спокойствие.
- Ты представляешь, пёся, - я всхлипнула. – Я осталась совсем одна.
Мой шёпот в тишине звучал оглушительно.
- Представляешь? Одна одинёшенька в этой белой комнате.
Пёс смотрел на меня своими большими карими глазами. И взгляд его был осмысленным, будто он понимал каждое слово.
Он смотрел мне в глаза несколько секунд, а потом начал похрюкивать. Так громко, словно поросёнок. Хр-хрю. Хр-хрю.
Животное нежно обтёрлось о мой подбородок, щекотя меня своими усиками.
- Спасибо, - я нежно гладила его по спине. – Спасибо, что ты рядом.
Чёрное существо смотрело на меня с такой яркой благодарностью, читавшейся в его глазах, будто его никогда не благодарили.
Я улыбнулась краешком губ.
- Ты будешь моим другом? – пёс вновь посмотрел мне в глаза и хрюкнул.
Я посчитала это согласием.
Я одной рукой сбросила с кровати все сумки и легла на бок, оставив место для моего нового друга. Пёсик уютно устроился около моего живота, свернулся в клубочек и заснул. Его примеру последовала и я.
***
Я дорисовывала шерсть на макушке. Мой щенок, изображённый на стене, ещё был очень далёк до идеала, но я была на верном пути. Моя муза лежала рядом и тихонько посапывала, меняя позы во время сна.
Иеремия.
Маленькое ласковое чёрное создание, сотканное из любви и тепла. Мой лучший друг.
На свой десятый день рождения я попросила у тёти набор акварельных карандашей. Она, конечно, долго ворчала, но просьбу мою выполнила. Именно благодаря ей я могла наконец-то разбавить бело-серую стену яркими цветами.
Я принялась раскрашивать сначала изображения родителей. Их черты лица, цвет глаз и волос, нежные улыбки… Всё, что я могла вспомнить о них, было перерисовано на стену. Мои воспоминания перетекали из головы на мой личный громадный холст.
Пёс, сладко потянувшись, открыл один глаз и стал наблюдать за мной. С каждым штрихом боль в груди нарастала всё сильнее. Чёрная дыра, которую я так силилась залатать всё это время, вновь открывалась, грозясь опять засосать меня в бездну.
Теперь же раскрашивая Рэма я вновь запечатывала пустоту внутри. Штрихи становились уверенными, сердце вновь ровно стучало. И в этот момент я была счастлива.
Я всё реже вспоминала день похорон и всё чаще улыбалась. Без повода и по поводу. В пасмурную и в солнечную погоду. После крика тёти и до него.
Я оправлялась от потерь, нанесённых мне судьбой. И всё это лишь благодаря щенку и рисованию.
***
Иногда, когда становилось очень тяжело, я рисовала. Большие картины. Целые сцены из моей жизни.
Я болела уже несколько дней, поэтому в школу не ходила. Из-за этого у меня появилось немало свободного времени, которое можно было занять рисованием. Омрачало это всё лишь температура и упадок сил. Но я не отчаивалась.
Сегодня я начала рисовать наш дом. Таким, каким я его помнила.
Я взяла простой карандаш, ластик, стул и чашку с чаем. Вот они, мои составляющие хорошего рисунка.