Прятки с драконами

ГЛАВА 1

В тронном зале было темно, мрачно и пусто. На троне, задумчиво подперев голову рукой, сидел король Ольгарт. Тусклое пламя масляных светильников выхватывало из темноты строгое лицо, скрытое большей частью густой седой бородой, которая добавляла лишний десяток лет. В тишине и полумраке ему обычно хорошо думалось. Но последнее время сосредоточиться не получалось даже тут. Послы давно удалились. Тимо ушла в свои покои не желая ни с кем разговаривать. Самое время поговорить с непутевой дочерью.
  Тяжелая дубовая дверь в противоположном конце зала отворилась и вошла невысокая худенькая девушка с очень длинными, волнистыми медно-русыми волосами, заплетенными в простую косу. В сумраке её белое лицо с большими голубыми глазами казалось совсем бледным, зато крупные веснушки четко выделялись на худых щеках. Простое зеленое платье украшал лишь пояс с кинжалом тонкой работы. Оружие она носила не из страха за свою жизнь, а скорее из любви к колюще-режущему железу, и применяла для нужд вполне мирных и хозяйственных. Девушка быстро и почти бесшумно приблизилась к трону, с какой-то военной грацией поклонилась.
  Король встретил её суровым взглядом и заговорил:
  - До каких пор я буду за вас краснеть, принцесса Юна? Наброситься на королеву при послах! Вы опозорили меня и себя перед другими государствами! Вы подняли руку на свою мачеху, а ведь она добра к вам!
  - Признаю, потупила глупо, - громко ответила девушка, совершенно не робея перед строгим взглядом отца. К подобным разговорам она уже привыкла. - Впредь постараюсь не попадаться на уловки... - тут Юну начало прорывать: голос подрагивал от особого злого волнения, которое холодком начинало покалывать и сжимать мозг. -... уловки этой змеи. Она мне не мачеха, потому что у меня есть родная мать! И уважать я её не собираюсь, после того что её чёрный язык плетёт о маме и обо мне.
  - Ты до сих пор не простила развода с матерью? Но сумасшедшая королева - позор для страны. Или ты забыла, что она стала вытворять?
  - Ей нужна была помощь, а вы отправили её в ссылку и даже навещать не позволяете. А у Тимо хватка мёртвая, нечего сказать, словно заколдовала вас. Уже не понятно, кто королевством правит! - неожиданно для себя (не говоря уже о короле) сорвалась Юна.
  Ольгарт, услышав такую неслыханную дерзость из уст дочери вскочил, побледнев, и взревел:
  - Прочь! Завтра же ты отправишься в Ревель. И будешь сидеть там, пока не научишься уважать старших!
  - Вот и спасибо. - с лёгкой насмешкой, но часто моргая чтобы прогнать слезы, ответила принцесса. - Заодно мать навещу. Мы ещё вернёмся и вернём вас... - она круто развернулась и огромными шагами вышла из зала, оставив за спиной кипящего короля.
  
  Юна едва не бежала по освещённому факелами коридору. Она громко смеялась, вызывая удивлённые и испуганные взгляды стражников. В галерее возле её комнаты дежурили два молодых воеводинских гвардейца. Увидев их, девушка перестала смеяться. Воины встревожено глядели на неё.
  - Не пугайтесь, ребята, я ещё не поехала. Просто немного расстроена. Завтра отправляют меня в Ревель. - успокоила их Юна.
  - За драку с Тимо? - удивился старший из гвардейцев - смуглый чернобровый парень с сержантскими нашивками в виде скрещенных мечей на плече.
  - Тише ты! Услышат же! Сама виновата - не сдержалась и наговорила лишнего.
  - Но так же нельзя! - заговорил второй, очень похожий на первого но помладше, - Юна, мы поедем с вами.
  - Спасибо, Радко, вы настоящие друзья. Но я не хочу чтобы кто-то ещё из-за меня пострадал. Зато маму увижу. Да и устала я здесь. Не нарывайтесь на неприятности.
  - Она не оставит вас в покое!- возразил чернобровый сержант.
  - В Ревеле? Милко, что она мне там сможет сделать? Убрать? Да её только на мелкие пакости хватает. Кстати, скоро смена караула. Нас не должны застать за разговором.
  С этими словами принцесса скрылась за дверью.
  Едва Юна оказалась наедине с собой, она разрыдалась, тихо, приглушённо, сдавлено - даже в одиночестве стыдилась слёз. Но сдержать их не могла. Напряжение последних месяцев наконец вырвалось. Она упала на кровать, уткнулась лицом в синюю шелковую подушку. Так в слезах и уснула. Даже туфли не сбросила. Слуг у принцессы не было. Едва во дворце хозяйкой стала Тимо, Нилу - верную служанку принцессы из дворца выгнали, а к Юне приставили новую. Девушка же эту новую выгнала, и заявила, что прекрасно обойдется и без слуг - чай не маленькая, руки на месте.
  
  Воеводинцы, дождавшись смены, отправились в казармы. Они едва сдерживались, чтоб не заговорить о происшедшем. Братья (ибо они были не только друзьями, но и родными братьями) год назад прибыли в Лофотен под начало своего дяди - маршала Томашевича. Сперва Радко и Милко совсем не обрадовались назначению, так как дядя был к ним очень строг и требователен, да и пост не слишком героический: охранять девчонку. Недовольству Милко успевшего уже получить чин сержанта за отличную службу на границе вообще пределов не было. Но Юна оказалась не такой капризной дурой, как они себе представляли, и вскоре между ребятами и принцессой завязалась крепкая дружба.
  После ссылки королевы у Юны начались неприятности. Многое она держала в себе, но многим делилась с братьями, иначе одиночество отправило бы её следом за матерью. Кроме воеводинцев у неё не было друзей, достойных доверия, а подруг тем более - они зачастую плохо хранят тайны.
  - Знаешь, Радко, - заговорил Милко, едва они вышли во двор, - надо поговорить с дядей. Попросим, чтобы он отправил нас охранять Юну в дороге. У меня плохое предчувствие.
  - И как ты объяснишь, откуда знаешь о её ссылке? Не скажешь же, что говорил с принцессой, стоя на страже. Тогда вместо Ревеля мы отправимся на гауптвахту.
  - Всё равно надо попытаться. Если, конечно, старику поручат набор охраны. А вот если Нарвику или Иштвану - тогда сложнее.
  
  Опасения Милко оправдались лишь частично. Охрану для принцессы подбирал Верховный Маршал Иштван который, ясное дело, отправил сопровождать принцессу своих арбалетчиков, объясняя выбор тем, что такой отряд привлечет меньше внимания. Однако король настаивал, чтобы в отряде были и воеводинцы, в храбрости, преданности и подготовке которых он не сомневался. Верховный Маршал приказал Томашевичу отрядить двух гвардейцев.
  Рано утром Томашевич вызвал племянников к себе в кабинет. "Стариком", ребята его называли несправедливо - Маршалу ещё не было сорока. Это был загорелый поджарый человек с короткими чёрными волосами и такими же чёрными жесткими длинными усами. Взгляд тёмных глаз был прямым, задумчивым но строгим и вместе с тем какой-то неспокойный огонёк выдавал в нём вспыльчивого и резкого человека.
  Войдя, ребята, приблизились столу своего дяди, одновременно сдвинули правыми руками свои островерхие шлемы. Так выглядело приветствие воеводинцев. В небоевой обстановке полагалось стягивать шлем на бок либо проводить рукой над головой, когда она непокрыта, в боевой - просто касаться его верхушки (приветствуя короля нужно было ещё немного склонить голову). Маршал кивнул в ответ.
  - Вам доверяется выполнение задачи государственной важности. - произнёс он. - Всем своим гвардейцам я доверяю одинаково. Вы ещё молодые и должны показать, на что способны. Будете сопровождать в Ревель принцессу Юну. С принцессы глаз не спускать. Как только доберётесь, сразу направляйтесь к коменданту. Передадите вот это письмо, - Томашевич протянул Милко небольшой пакет, - В охране кроме вас трое арбалетчиков. Старшим назначен сержант Петер. Остальные инструкции получите у Верховного Маршала Иштвана. В дороге будьте предельно бдительны. Опасность подозревайте везде и во всём. На арбалетчиков даже не рассчитывайте - единственная серьёзная сила в отряде - только вы. По дороге на Ревель встречаются разбойники, добираются туда и сельджуки. Опасайтесь лесных засад и держитесь открытой местности. Не справитесь - лучше не возвращайтесь. Задача понятна?
  - Так точно! - в один голос ответили братья.
  - Ну вот и хорошо, ребята. Я рассчитываю только на вас. - Маршал поднялся, подошел к племянникам, положил обоим руки на плечи. - Надеюсь на вашу храбрость и благоразумие. - он помолчал мгновение, глядя на Радко и думая, что тот всё-таки почти ребёнок хотя и очень крепкий для своих восемнадцати лет. А Милко на четыре года старше, уже побывал на границе во многих горячих схватках и по праву считается одним из лучших сержантов гвардии. Младший тянется за ним. Ну ничего, никто другой не выполнит это задание с большим старанием и рвением, чем эти мальчишки. У них с детства острое чутьё на опасность, ловкости хоть отбавляй, смекалка хорошая. И кажется, Милко влюблён в принцессу. - Ладно, собирайтесь. У вас есть час. Сбор у Северных ворот.
  Чувство тревоги все же не оставило маршала: почему такая маленькая охрана, с королем последнее время творится неладное, принцессу совсем затравили... Ему приказали отрядить всего двоих гвардейцев - так пусть это будут близкие друзья Юны, которые всегда поддерживали и поддержат девочку в трудную минуту. А он при случае поговорит с королем. Да - Юна резкая, да, драться с королевой при послах нехорошо (хотя врезала она Тимо красиво - его школа) - но значит были причины. Последние месяцы принцесса была словно тетива натянута. Рядом с травлей против Юны безумство королевы Василисы начинало казаться не таким уж и случайным...
  
  На рассвете Северные ворота королевского замка закрылись за небольшим отрядом из семи человек. Впереди ехали два воеводинца в блестящих кольчугах, островерхих воеводинских шлемах и алых сюрко. За ними следовали мальчишка в простом рыжем дорожном костюме и немолодая женщина с нервным и злым лицом. Ещё три воина в желто-зелёных сюрко и железных шапках, вооруженные арбалетами ехали позади.
  Воеводинцы о чём-то тихо беседовали на своём языке, а переодетая мальчишкой принцесса Юна ехала молча. С Радко и Милко в присутствии старшей фрейлины Бертольды не поговоришь. Эту сухую и злопамятную старую деву Юна не терпела за привычку подслушивать, доносы и сплетни.
  Ехали медленно, так как старая Бертольда отнюдь не славилась выносливостью. Погода была отличная. Солнце приближалось к зениту. Принцесса заставляла себя не думать о плохом. Она просто любовалась солнечным майским пейзажем.
  Ничто так не помогает успокоиться, как природа. Лицо ласкал тёплый ветер, травы и деревья благоухали свежестью, щебетали и пели птицы, а где-то неподалёку считала чьи-то годы кукушка. Но Юна не хотела её ни о чём спрашивать - сколько суждено, столько суждено и в будущее лучше не заглядывать. Иногда мимо уха с жужжанием проносилось какое-нибудь насекомое. Трава пела голосами кузнечиков. А ещё Юна любовалась одуванчиками: они весёлыми солнечными ковриками сияли среди сочной зелёной травы. Было очень легко. Эту лёгкость принцесса ощутила только выехав за ворота Лофотенского замка - своего дома, где уже давно чувствовала себя крайне неуютно.
  Началось всё тогда, когда её дядя герцог Карел погиб на охоте: во время погони за диким кабаном его конь споткнулся, сломал ногу и герцог оказался один на один с разъярённым зверем. Когда подоспели остальные, было уже поздно. И тут через месяц мать Юны - королева Василиса подозрительно внезапно и быстро начала сходить с ума. А когда её сослали в Ревель - древнюю и уже забытую резиденцию истрийских королей, Юна начала чувствовать себя лишней в замке. Место матери заняла герцогиня Тимо - вдова дяди Карела. И началась травля - тихая, хитрая. Бесконечные уколы со стороны Тимо, постоянный надзор, разговоры о том, что дочь сумасшедшей тоже сойдёт с ума. Изменились и многие придворные. Новая королева любила пышность и блеск. А за блеском скрывается обычно вредность и недалекость, и над умной но прямой и, в придачу, не красавицей принцессой все посмеивались, а то и открыто издевались, забывая, кто она. А Юна жаловаться не любила и просто избегала всех. Тут ещё странные вещи стали происходить. Порой она ловила себя на том, что делает что-то и не знает зачем, словно память и воля усыпали. А потом начались приступы паники, стоило Юне услышать какое-то слово или мелодию, с кем-то поговорить. Она стала бояться людей. Но не сдавалась. Едва подступали паника и тошнота, принцесса начинала ругать себя за слабость и глупость и это немного облегчало состояние. Юна решила находиться среди большого числа людей (что само по себе причиняло немалые страдания) и заранее отрезала себе пути к отступлению - тогда ей оставалось только перемалывать приступ в себе. Было трудно, но принцесса держалась. Она не хотела сойти с ума, как мать. И всё же как ни старалась Юна, её состояние не оставалось незамеченным для окружающих и вызывало подозрительные взгляды со стороны придворных. "Ну вот и выжили меня, - с горечью подумала принцесса, - Как ей отца удалось заколдовать? И что происходило со мной? Почему сейчас я отлично себя чувствую? Разобраться тут надо, пока эта змея не прибрала к рукам всё королевство, а отец и все верные ему люди не отправились к нам в Ревель, или того хуже... Сейчас не время для интриг и грызни за власть! На Белгородье идут циньцы. Дядя Ростислав с ними один на один. Чиангамай сожрет нас по одиночке. А если бы не циньцы - дядюшка пошел бы на отца войной. Благо ума ему всегда хватало сперва разбираться с настоящими врагами..."
  
  У дороги, ведущей через лес была небольшая деревенька и большой постоялый двор. Там наши путники и заночевали.
  Обстановка постоялого двора мало кому могла понравится: грязь, вонь и подвыпившая публика. "Пожалуй, в лесу ночью не так страшно, как здесь. Но ребята в обиду не дадут". - думала Юна, разглядывая сидящих за грубыми потемневшими от въевшейся грязи столами людей, среди которых были как мирные торговцы, так и подозрительные типы, похожие на разбойников. Слышался гортанный говор сельджуков. Есть в такой обстановке не хотелось, и принцесса поднялась на второй этаж, в свою комнату (скорее даже каморку). С друзьями перекинулась лишь несколькими словами, ибо Бертольда не отступала ни на шаг. Но к счастью принцессы, фрейлина заняла каморку рядом и избавила её от своего присутствия. Милко и один арбалетчик заняли свой пост. Среди ночи их должны были сменить второй арбалетчик и Радко. Воеводинцы охотнее простояли бы вместе всю ночь, но вынуждены были подчиниться распоряжению начальника отряда.
  
  Милко скучал. Истриец ему не очень нравился и они не разговаривали. Снизу доносилось пьяное пение, которое около полуночи стихло. Внизу послышались шаги - судя по звуку - трёх-четырёх пар ног. Милко насторожился. На лестнице показались две головы в тюрбанах. В этот же момент снизу кто-то крикнул по-сельджукски "Эй ребята!" - это был голос Радко. И тут истриец повёл себя странно: с кинжалом набросился на воеводинца, однако Милко успел увернуться и выхватить меч. "Милко! Измена!" - услышал он крик брата. Но вмешались сельджуки. Их ятаганы он отразить не успел. И всё же, прежде чем воеводинец упал, предатель-арбалетчик и один сельджук лежали мёртвыми...
  ...Юну разбудила странная возня возле двери и вопль Бертольды: "На помощь!". Принцесса вскочила, выхватила кинжал с изящной но удобной позолоченной рукоятью, тот самый, с которым никогда не расставалась, и в тот же миг звякнул перерубленный засов и дверь распахнулась. В комнату ворвался здоровенный сельджук. Юна едва увернулась от его ятагана и побежала к двери, но мощный удар свалил её с ног. Принцесса упала без чувств, а сельджук занёс над ней оружие...
  ...Милко потерял сознание лишь на мгновение: крик фрейлины и звон перерубленного засова заставили его открыть глаза, а мысль о принцессе и долге - встать на ноги несмотря на пронизывающую всё тело боль. Он увидел, как упала Юна, а огромный сельджук занёс над ней ятаган. Милко успел нанести свой удар раньше и враг свалился с разрубленным черепом. Но у воеводинца потемнело в глазах и он рухнул рядом...
  
  ...Юна очнулась оттого, что не хватало воздуха. Ныла голова и было очень жарко. На ней лежало что-то тяжелое. Комнату заполнял дым. Принцесса выползла из-под странного груза и с ужасом обнаружила, что это...Милко. Юна дотронулась до него, окликнула - никакого ответа. Приложила ухо к груди - тишина. "Нет! Нет! Это ночной кошмар! Я сплю! Милко!" - прошептала она, обнимая погибшего друга. Глаза застилали слёзы. Однако страшный грохот привёл её в чувство. Юна прислушалась и только теперь услышала громкие крики на улице и сильный гул и треск. "Да это же пожар!" - поняла девушка. Она вскочила, бросилась к двери и замерла: на пороге лежали сельджук, солдат из её охраны и старшая фрейлина. Все мёртвые. Юна невольно закрыла ладонями лицо, но на них была кровь. Её замутило, и она упала бы в обморок, если б в этот момент со страшным грохотом не обрушилась крыша, погребая под горящими обломками и живую и мертвых.
  Юна задыхалась, языки пламени больно лизнули лицо. Но боль придала силы. Разгребая голыми руками горящие доски, принцесса выползла из-под завала (её задело только краем) и бросилась к лестнице, сбивая по пути пламя с одежды и волос. Лестница тоже горела и угрожающе пошатывалась. Но лёгкую девушку выдержала.
  На улице оказалось не лучше: пылала вся деревня. Между домами в панике метались люди. Но самое страшное было вверху: огромное крылатое существо то взмывало в ночное небо, то стремительно пикировало, изрыгая струю пламени. Укрыться от чудовища было негде. Деревня горела так ярко, что освещала даже лес. Лес мог послужить единственным укрытием и Юна поспешила туда.
  Страх гнал её с нечеловеческой скоростью, она бежала не разбирая дороги и даже не замечала как сильно хлещут ветви обожжённые руки и лицо. Она просто бежала и рыдала. Бежала пока не споткнулась обо что-то мягкое и не растянулась на траве. Неизвестное препятствие вскочило, выхватило меч и выругалось на чужом языке. А Юна уже не могла подняться - падая она проехалась по земле обожженными руками и теперь вся скрючилась от боли. Над ней склонился человек в поблёскивающей при лунном свете кольчуге. Он что-то спрашивал на своём певучем наречии, но девушка молча отмахивалась от него.
  - Да что с тобой такое? А? Чудо лесное! - перешёл он наконец на истрийский. Говорил строго (ещё бы - разбудили среди ночи) но без злобы.
  Юна только всхлипывала и заслонялась от него руками.
  - Что стряслось? Чем ты так напуган? Скажи хоть что-нибудь.
  Принцесса села, замотала головой. На незнакомца глядела пара наполненных ужасом глаз.
  -- Ты что, немой? Кто тебя так напугал? За тобой гонятся?
  Юну била дрожь. Она только прерывисто дышала и стучала зубами не в силах выговорить ни слова.
  Чужеземец обнял принцессу за плечи:
  - Ну всё, всё... Успокойся. Большой, а ревёшь как девчонка (видимо он принял Юну за мальчика). Никто тебя не обидит...Ух как дымом несёт - никак с пожара? - голос его стал мягче, - Точно - чёрный как угольщик. Отвести домой? - Юна отрицательно затрясла головой, - На вас что, напали? - закивала. - Кто же, интересно? Сельджуки? Ну не бойся, я чухонец. У нас с вами мир. - тут взгляд его упал на её руки. - Ты чего так руки держишь? Ну-ка, покажи.
  Юна протянула ладони. Чухонец присмотрелся, а потом спросил:
  -- Обжёг? Надо перевязать. А лицо... - но не договорил, потому что Юна закрыла глаза и повалилась на бок.