Прыжки с хромоножкой

3.6

3.6

Остаток рабочего времени прошел на подъеме. Витая в сладостных мечтах о доме, я перебирал потенциальных кандидатов в историки: какая-то малышка, укушенная тетка, мужик-алкаш. Мне срочно нужен Вацлав! Он знает, кто где из них находится. И может быть проводит... И может быть покажет... А я и впрямь дурак. Ведь и сам вполне мог догадаться после того как сюда попал каким образом разбитый горшок превращался в целый. И кому вообще нужны эти горшки кроме краеведа Ословича.

Ах, Осел Петрович! Как мы вас недооценивали. Смеялись над вами, а вы вон что! В жизни вас больше ослом не назову. Таскали горшки до того как они разобьются... Из прошлого...

Найду вас. Я вас найду. А маньячка пусть мастурбирует в сарае. Придумала тоже - шантажом понуждать к действиям сексуального характера. Уверен, это у нее наследство прежней личности. Врет про парня, у такой замухрышки никто не заведется. А какая озабоченная! Целуется жадно, будто сто лет не целовалась. Диагноз налицо: сексуальный голод. Вот теперь обломается, зараза!

До дома пробирался с удвоенной осторожностью, учитывая высокую вероятность внезапного нападения со стороны маньяков, которых развелось целых .... два. В лучших традициях индейцев крался по кустам, стараясь не наступать на ветки. Осматривал окрестности перед тем как перебежать за очередное прикрытие. Добрался до обширной старой ивы, спрятался под покровом ветвей и выдохнул. Все, осталось пару шагов и я в безопасности.

Куда там...

Кто же прятался за деревом? Кто схватил меня за косу? Душка Павел Афанасьевич, якорь вам в печень... Не смогли смириться с поражением? Низко и недостойно джентльмена.

- Братец Лис, вы не джентльмен! - мило (насколько это возможно с запрокинутой головой) улыбаясь вымолвил я. Мысли в голове в этот момент были самые неподходящие: прикидывал план реферата на тему «Увеличение уровня виктимности жертвы в зависимости от длины ее косы».

Ах, как смеётся, зараза. Заслушаешься... И красавец - засмотришься. С таким экстерьером никаких домогательств не нужно, просто смейся и смотри своими серыми очами. Все девки твои. Кроме меня, потому что я - мальчик.

- Ну отчего же? Я подарок обещал? Принимай, - и протягивает мне на ладони тряпочку, - Извини, не завернул.

- Косу отпусти.

- А не сбежишь?

- Не исключено, - не стал я врать.

- Я подержу за кончик, - и Хромоножка перехватила косу пониже.

С сомнением взял за краешек подарок и развернул его. О-о-о... Ого-о-о.... Что это-о? Трусы? От пупка и до колен, не меньше. На завязках... С бантиками...

- Что это? - я был в шоке.

- Панталончики. Итальянские. У маменьки Лизаветы Аркадьевны в комоде нашел. Примерь, зайка, я отвернусь, - и отвернулся.

Я не стал ломаться и примерил. Что ж, вполне терпимо. Особенно по сравнению с дхоти. Черт, эти завязки... Завязать трудно - сарафан мешается.

- Подержи свою одежку, я помогу, - мужчина встал на колени и завязал тесемки на талии и под коленями. Видимо не так уж сильно отвернулся раз заметил мои сложности.

Я опустил сарафан, прошёлся, нагнулся, поприседал.

- Под коленками по-сильнее распусти. И в талии по-свободнее сделай, - попросил и поднял сарафан до самой талии перед коленопреклоненным извращенцем.

Хромоножка все проделала безо всяких поползновений. Когда она встала, я шепотом спросил:

- Маменька не заругает, когда заметит?

- Едва ли маменька про них вспомнит пока килограмм на тридцать не похудеет.

Я чувствовал себя девочкой. Легкой шалуньей. А мужчина напротив с насмешливой улыбкой и строгими темными бровями смотрел на меня так ожидающе, что я не смог не оправдать ожиданий.

- Да вы, оказывается, зайка, Павел Афанасьевич, - едва сдерживая льющееся через край веселье я встал на цыпочки, обнял его за шею, и чмокнул в щеку.

И не стал вырываться, когда сильные руки обвили мою талию и спину, а властные губы нашли мои - мягкие и послушные. Я гладил его волосы и шею, а он, еле касаясь, скользил ладонями по моей спине. Не было сопротивления, было спокойно и уютно.

- Марья-а-а! Ты где-е-е?

Ух, как мы отпрыгнули друг от друга. Слегка ошалевший, стараясь не смотреть на Хромоножку, я крикнул:

- Уже почти тут! - и помахав на прощание рукой выскользнул из-под ивы.

На ловца и зверь бежит. Мама Фрося искала меня, потому что пан Доктор пришел проведать мою спину. Испытывая некоторую неловкость после происшествия под деревом, вежливо поприветствовал его и потопал к кровати, чтобы укрыв компрометирующее белье одеялом предоставить пострадавшую часть тела для медицинских манипуляций.

Вацлав, подвернув рукава рубашки, намесил непонятных порошков в трех мисках, и макая полосы ткани в первой из них, стал выкладывать примочки вдоль ребер. Кожа на спине похолодела и онемела. Рай...

Доктор неспешно и доброжелательно расспрашивал о моем самочувствии, а я не мог задать ему интересующие меня вопросы, так как мама Фрося не имела намерения уходить из комнаты, пока лечение не закончится.

Примочки сменились на вонючие. Доктору понадобился таз обмыть меня от мази и сухое полотенце. Пока бедная женщина, считающая себя моей матерью, покинула нас, я торопливо попросил о встрече по очень важному вопросу. Мой персональный лечащий врач замер на пару секунд и неуверенно кивнул.

- Завтра Афанасий Степанович приглашал меня Павла еще раз осмотреть. Я зайду в мастерскую, предупредить, что приехал. Где хочешь увидеться?

Я глухо зашептал, предлагая сарай недалеко от мастерской. Но Вацлав выразил сомнение по поводу этого места, мол нас могут неправильно понять. Не лучше ли пройтись по аллейке? Я возразил, мол нас могут подслушать, чего бы мне совсем не хотелось. Заброшенная беседка? Но мне не дадут так надолго отлучиться, чтобы туда добраться. Лезть в овраг доктору не захотелось. На конюшне целый день люди. Остановились на первоначальном варианте.