Прыжки с хромоножкой

3.11

3.11

Надо сказать, осознание того обстоятельства, что своими поисками я могу причинить Марьюшке вред, заставило серьезно задуматься. Несколько дней я был самым послушным ребенком на свете. Самым тихим и очень старательным.

Взирая на мое старание по выполнению нового заказа оттаяла Пелагея, мама Фрося успокоилась, хотя и продолжала исправно меня отводить и забирать из мастерской. Я старался иногда отрываться от раздумий и разговаривать с другими вышивальщицами, но больше их сказками не пугал.

На третий день, когда мы после ужина готовились спать, в дверь постучали.

- Марьюшка, - позвала меня мама, открывшая дверь, - Это по твою душу.

С настороженностью подумал, что проведать тут меня могла лишь Хромоножка, да упырь. Ну, может еще Вацлав. Но я не горел желанием с ними встречаться. К моему удивлению на пороге стояла Машка.

- Тебе чего? - я был в полнейшем недоумении.

- Тетя Фрося, можно Марька с нами на лавке посидит?

Мама озадаченно на меня посмотрела и сказала неуверенно:

- Ну пусть.... Но не долго.

С полураспущенной косой я был утянут Машкой в темноту. Велико было мое удивление, когда увидел, что на лавке под вишней около десятка разновозрастных детей, причем некоторых я никогда не видел в усадьбе. Девчонка усадила меня в середину лавки, сама уселась рядом. Остальные облепили нас. Но места было мало, а детей - много. Все загалдили и стали усаживаться на траву, что я мигом пресёк. На земле было холодно, не хватало еще, чтобы они позаболели. Машка быстро всех наладила за чурками к большой поленнице у конюшни.

И вот они все расселись и уставились на меня.

- И что? Зачем меня звали? - спросил я зевая.

- Марьюшка, - отозвалась белобрысая толстушка лет восьми, с трудом усевшаяся на миниатюрный пенёк, - Расскажи нам сказку!

- Какую сказку? - не сразу понял я.

Машка пихнула меня в бок:

- Про царевну с месяцем под косой.

Ну да, приехали. Сказку им расскажи. Если честно, я устал. И было мне по большому счету совершенно не до них. Но они так смотрели на меня, так ожидали... Да и ладно, расскажу. И рассказал.

А они слушали. Меня так еще никогда и никто не слушал. От их искреннего внимания ушла моя апатия и осторожность, я опять вдохновенно жестикулировал, помогая руками передать, как опечалился прекрасный князь, тихий как ненастный день, и как была прекрасна царевна, и как бежал кораблик.

Закончив возможно еще ненаписанную сказку, я оглядел аудиторию. Это определённо был успех. Мои зрители замерли на мгновение, а потом дружно разгалдились, требуя историю на бис. Чувствую, что они бы меня уговорили, но мама Фрося пришла меня забрать.

- Хватит, по домам. Как родители так поздно вас отпустили? Кыш!

Малышня расстроено запротестовала, и я их утешил, опрометчиво пообещав прийти завтра. По дороге домой мама стала отчитывать меня, за глупое провождение времени, намекая, что о другом надо думать, а я обернулся убедиться, что все дети разошлись. И увидел как от угла сарая, где мы позаимствовали пенёчки, отделилась и скрылась среди деревьев вполне взрослая фигура. Легко узнаваемая, между прочим. Соскучилась, Хромоножка?

Дальнейшее мое вечернее времяпровождение стало похоже на мультфильм про льва Бонифация. Едва я доедал ужин, как прибегала Машка и на правах моей самой большой подружки утаскивала меня под вишни, где собиралась компания чуть больше, чем в предыдущий вечер. Только проливной дождь мог воспрепятствовать нашим посиделкам.

Я рассказывал им сказки, которых знал не мало, и басни, и стишки, и пел песенки. Они тоже что-то рассказывали, пели песни и частушки (особо удачные я потом записывал). Нашу шумную компанию было, наверное, слышно даже в соседней усадьбе у Дабровских. Пока я выдавал моим слушателям адаптированный пересказ «Гарри Поттера», девчонки расчесывали меня гребешками и заплетали толстую косу. Потом они делились со мной новостями и жалобами за день, а я с удовольствием слушал сам.

Видимо устав от напряжения, наказаний, грубости я всем своим существом потянулся к тем, кто не стремился меня обидеть, кому я так открыто нравился. Я обожал свой фан-клуб, едва ли не сильнее, чем он меня. А может просто Марьюшка была по сути еще ребенком? Чем четырнадцать старше десяти или двенадцати? Да ничем, сущей ерундой.

В один из дней с утра прибежала Варя, передала барское повеление собираться на базар. Мама Фрося засуетилась, подозрительно на меня косясь. Я равнодушно пожал плечами, мол, сказали, значит поеду. Но внутри я весь ликовал, ведь в потайном кармашке лежал серебряный рубль и манил себя потратить.

В честь выезда мне выдали обувь. Клянусь, Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу. Нет, благодаря нашему краеведческому музею я знал как выглядят лапти, и даже мог предположить, для чего на них веревки, но две относительно белые полоски ткани, напомнившие мне дхоти, поставили меня в тупик. Так как в армии я еще не служил, как наматывать портянки не имел никакого представления. Сел на табуретку, взял портянку в руки. Засада. Правда, вспомнились курсы по оказанию первой помощи. Что ж, длительное бездействие еще подозрительнее неумелых попыток. Представим, что у меня перелом обеих лодыжек.

Немного фантазии и на забинтованные ноги я натягивал совершенно неудобные лапти. Скосивши глаза на Варькины стопы, кое-как перемотал завязки. Встал. Да... Одену ли я еще когда-нибудь кроссовки?

Получив наставления и десять копеек с коротким списком покупок, я был отпущен с Варькой. Причем ей велели за мной присматривать. Хотя на мой взгляд, она была весьма легкомысленной особой, куда более ненадежной чем я.

У коляски запряжённой двумя лошадками нас уже ждали Павел Афанасьевич, Пелагея Емельяновна и старый дядька кучер. Коляска была не такая, как та, в которой Вацлав отправлял нас с матерью домой. У Демьяновых коляска была массивней и не на двоих, а на четверых. Мы расселись напротив друг друга: Павел с Пелагеей, и мы с Варькой. У Пелагеи была на коленях большая квадратная корзина с крышкой. Только я открыл рот, спросить покупать она едет или продавать, как она заговорила с нами сама.