Прыжки с хромоножкой

3.14

3.14

Все в усадьбе были в курсе вечернего происшествия. Мама Фрося горестно взмахивала руками, Пелагея Емельяновна тоже. Они разглядывали мою перебинтованную руку и лекарства, расставленные на столе, а еще мои лихорадочно красные щеки. Павел Афанасьевич невозмутимо принимал благодарности, игнорируя вопросы о том, как узнал, что мне необходима помощь. Я отговаривался тем, что «шла-шла, упала, очнулась - перевязка».

Меня оставили дома долечиваться. После обеда прибежала переживающая Машка, утянула меня в гости. Я не стал отказываться. Уже сколько времени я был либо дома, либо в мастерской. В гостях вообще ни разу не был.

Машкина семья жила в добротном домике, где по окошкам и крылечку все было украшено резными деревянными штучками. Очень нарядно. Машкина мама - высокая и стройная блондинка угостила меня киселем, поспрашивала про рану. Потом девочка потащила меня смотреть платья для куклы.

Внутри дом был еще красивее. Резные полки, разрисованная печь, вышитые занавески на окошках. Рассматривая Машкино творчество я мыслями возвращался в лес, где мы занимались с Хромоножкой ужас чем. Марье - четырнадцать, а мне - почти двадцать. Уровень потребностей у нас разный. Добром это не кончится.

Мой рассеянный взгляд заскользил по стене, резным полкам, расписным горшкам, кружевным салфеткам... И вернулся к расписным горшкам. Чтоб мне всю жизнь ходить в лаптях, если я не узнал эту роспись! Как сомнамбула подошел к стене почти уткнувшись носом в глиняный, облитый черной глазурью, разрисованный красными и зелеными полосками и загогулинами горшок.

Сердце забилось, будто я съехал с самой высокой горки в аквапарке.

- Маша, а откуда у вас такой красивый горшок?

- Это мой дядька Агафон делает, - гордо уведомила меня девчонка.

- А далеко ли он живет?

- В городе.

- Ах, если бы я знала... Я бы обязательно туда сходила, когда мы ездили за шёлком.

- На что тебе?

- Такой же хочу.

Машка засмеялась. Видимо на ее детский ум хотеть горшок было глупо. В комнату зашла Машкина мама. Узнав о моей проблеме она добродушно посоветовала сходить к Старому Панфилу, чья изба у самого леса, он дядьку Агафона учил. Вызнав, как дойти до Старого Панфила, я улизнул домой под предлогом делать перевязку.

Решив оставить маму Фросю в твердом убеждении, что я в гостях, а Машкину семью - что я дома, я относительно бодро петлял в кустах между хозяйственными постройками, пока не выбрался на окраину.

Задумчиво сложив губы трубочкой посмотрел на широкий ров с осыпающимися краями, разрывающий дорожку. Вожделенный второй край убегал в лесок, а от него меня отделяла канава неизвестно сколько в длину, метра два в ширину, и столько же в глубину. Ну может еще глубже, поскольку дно канавы обильно и густо было покрыто крупными лопухами. Рыхлые края канавы убедили меня, что спускаться вниз в надежде потом забраться наверх с другой стороны по меньшей мере глупость.

Перепрыгнуть? Мальчиком я бы перепрыгнул, а вот девочкой в сарафане? А вдруг не получится? Буду лежать на дне оврага с поломанной ногой. И будет мне очень грустно, потому что никому не придет в голову искать меня здесь. Что тут, интересно, по-поводу агрессивной фауны? Экология тут хорошая. Думаю у меня есть все шансы повстречать в лесу и волка, и медведя, и лису.

Мостик? Может добрые люди спрятали неподалеку доску? Тропа явно хоженная, не заброшенная. А вдруг? Лазая по густой растительности, больно колющей босые ноги, я упрямо искал аналог моста и нашел ... клад. Ну как клад - кошелек, а в кошельке - монетки. Супер, но не то.

Положил кошелек в кармашек на нижней рубашке, который был пришит корявым мужским умением для хранения ценного имущества ввиде ножика и двух монеток, и продолжил поиски. Стопы горели от царапин и укусов муравьев, которые сновали среди колючих стеблей. Я вспотел и немного отчаялся, но поиски не прекратил. За что и был вознагражден потемневшей половинкой бревна. Или как еще можно назвать бревно, распиленное вдоль?

Подоткнув сарафан за панталоны и раскорячась, я поднял за один край тяжеленную деревяшку и потащил ее к оврагу. Прямо скажем, не преуспел. Потирая ноющую поясницу, догадался, что можно было бы и не тащить.

Отерев пот со лба рукавом рубашки, усмехаясь своей догадливости, я стал перекатывать пулубревно ближе к краю. В горку было тяжеловато, за то под горку... Чуть не заплакал, когда мой будущий мост укатился в овраг, нарушив гармонию лопушиных зарослей. Или лопуховых? Короче заросли репейника уже не выглядели гармоничной зеленой волной.

Посмотрев с пригорка в канаву на утраченный шанс, утешал себя, что все равно у меня не хватило бы сил переместить часть бревна на противоположную сторону.

С досадой глядя на солнце, прошедшее зенит, жалея потраченное впустую время, пиная со злостью пожелтевшие грибы-дождевики я побрел вдоль канавы, которая ... внезапно закончилась.

Чувствуя себе редкостным дураком я перебрался по насыпи на другую сторону, нашел дорожку и потопал дальше. Не знаю, кто протаптывал ее, но у него явно были проблемы с ориентированием на местности. Тропа плутала между деревьев, как пьяная. Уже подумывал вернуться назад, но обнаружил-таки за колючими кустами избушку-сараюшку.

Потемневшее бревенчатое строение буквой «Г» с навесом. Ни окон, ни людей.

Включив режим «Чингачгука» я стал пробираться об стеночку, обходя сухие ветки и наступая на носки, чтобы не шуршать и не хрустеть. Обойдя безоконную часть строения, решил перебраться под навес, а дальше проникнуть внутрь. Короткий взгляд за угол - никого! Если хозяина нет, это даже и лучше. Пролезу, посмотрю на предмет обнаружения волнующих меня горшков. Просунул голову в дверь - пусто. Убрал с лица разлохматившиеся волосы и смело шагнул внутрь.

- Чего надо, красавица?

Ах, ....! Я подпрыгнул на месте. Сердце пыталось сбежать через горло, пришлось придавить его рукой.